Это надо развивать, это ведь тоже экстрасенсорное восприятие. Альб говорил, что способных действительно воспринять музыку — процентов пять. Маргиналы, уроды. «Нормальному человеку симфонии не нужны». Занятно, что во всяких биологических видах появляется именно столько — четыре-пять процентов — особей с отклонениями, вроде крыльев у нормально бескрылых жуков. Дня жизни крылья этим жукам не нужны, но в крыльях — залог сохранения вида, высший промысел природы, жукам не видный. И среди нормальных жуков крылатые — действительно уроды. Выродки. Химеры. Но природа создает их, чтобы не пресекся жучиный род.
— Что, не выспался?
— Да нет. Ну, то есть, и это тоже. Задергался как-то. Шеф еще наехал: шевели помидорами! ООС! А я — по методу НТВ!
— Переведи.
— Ну, то есть, он мне: «Оторви от стула…», а я ему: «Пошел ты в…»
— Так и сказал?
— Ну, практически. Французское?
— Угу-у.
— Думаешь, соблазнюсь?
— А вот этого не надо — ни думать, ни делать, ничего не надо. Это вино обо всем позаботится само. А по мере испарения я буду подливать. Ты расскажи лучше, кого ты там нарисовал, — может, и я его видел.
— Я им сразу так и сказал: давайте нарисую, у меня зрительная память хорошая. Нет, говорят, рисовать машина будет. Ты, говорят, по психологическому типу не «зрительник», ты — общительный, «вербальник». Давай описывай. Ну, я им и наговорил сорок бочек…
— Стишок поучительный хочешь?
— Гадость какая-нибудь? Ну?
— «Один общительный вербальник
Не вовремя раскрыл…»
— Ну, конечно, от тебя дождешься.
— А чего ты ждешь? Как дальше? А дальше так:
«Куда-то вставили паяльник,
И он теперь большой печальник».
В другом варианте — «молчальник». Так им портрет-то подошел?
— Да нет, это, говорят, всё не то. Давай по вопросам. И понеслась: какой козелок? какой завиток? Кольца в носу нет? а в бровях? Плохо. Глазная щель косовнутренняя или косонаружная? Не косо? Жаль. Кожа очень смуглая? Бледная? Но уж спинка носа-то? Прямая?? Плохо, голубчик. Совсем плохо. Что ж это вы? Со зрением у вас как? Не жалуетесь? Ну, вот видите, не жалуетесь, а помочь нам не хотите. Я говорю, как не хочу, я же помогаю. Да нет, говорят, это не помощь. По таким приметам кого угодно брать можно — хоть бы и вас, например. А что, может, вы и не свидетель, а — того? Может, вас задержать для освежения памяти? Это у них, видимо, любимая шутка.
— Да, это любимая. Но есть и другие.
— Черт, хорошее вино давят во Франциях.
— Угу-у. Один наш в семидесятых там даже остался, потому что здесь ему было нечего пить. Попросил гастрономического убежища. Дали. Он, правда, умел не только бухать, но и лабухать, и еще всякое. Такой внутренний многостаночник.
— Вот и во мне тоже какая-то лабуховность завелась шизоидная… И тот тоже был какой-то сдвоенный, зомби какой-то.
— Да обдолбанный, наверное. Молодой?
— Лет двадцать пять, но уже нелюдь конченая. Я каким-то шестым чувством это почувствовал, как-то сразу просек. Слава богу, пронесло — почти как Василия Иваныча.
— Еще не вечер.
— Да, сегодня уже звоночек был… А ты мастер успокаивать. Прямо психотерапевт.
— Что, уже нужен? Могу порекомендовать.
— А ты ходишь? Тоже достало?
— Надо, Филя. Это тебе еще можно не ходить к психоаналитику, или в клуб, или на торжественное открытие первого народного туалета, а мне уже надо. Ноблес типа оближь. Приходится крутиться. Вот: Лев Семенович; скажешь — от меня, примет. Фил, шары сегодня отменяем: возникли кое-какие дела. Извини. Сумимасэн.
— Да мне тоже не до того. Ладно, спасибо, Жора. Все было прекрасно — гочисосама! Так?
— Так.
— Ну, значит, до связи. Пока. Хорошее вино, блин!
Мы странный род. Почему такая ненависть к таланту, уму, порядочности? Всё донашиваем внутри лохмотья общины? Кто мы? Люди. Люди как люди, зарплаты только маленькие. Может, и платить-то особенно не за что, но все-таки уж очень маленькие. Кажется, все согласны: серьезная наука нужна, это завтрашняя сила страны. Как же можно тогда платить аспиранту в месяц столько, сколько продавец получает в день? А научному сотруднику— как грузчику? Это же какое-то государственное безумие: такими зарплатами производят отрицательный «естественный» отбор. Ведь тем, кто плохо понимает свое дело, кто не хочет или не умеет работать, — им там ничего не светит, они не уедут. Уедут другие. «И останется нам человеческий капитал, способный ноги дотащить лишь до ближайшего магазина. Зато очень патриотично настроенный». Какая-то жуткая традиция неуважения к мастерству, к умению, к делу человеческому. К самому человеку. Умные, умелые, совестливые — не нужны! Без них ворам удобнее воровать, самодурам — дурить, болтунам — командовать. А диким и пьяным не нужен никто. А нормальных все меньше. И возникает массив человеческих вакансий, и он все растет. Отец Георгий писал: уже не у кого бывает научиться любить литературу, музыку, даже Бога. Это вообще какая-то особенность сегодняшней жизни: растущая пустота. Всё меньше мысли, музыки, мастерства, увлечения, человеческих отношений, любви. Ускоренное сокращение числа разумных людей — симптом тяжелой болезни. И всё больше этих «мелких бескрылых кровососущих паразитов» — и тех, кто их разводит. И тех, кому все равно.
И растет пустота, духота, дурнота. Зато мы делаем ракеты. Хорошие. У нас военное, вообще, как-то лучше получается, мы и для своих всё делаем, как для врагов. А ракеты — хорошие. И нефти хоть залейся, и от газа везде пучит, — проживем! Но ведь один круг такой жизни уже был, надо повторять? Не учимся мы, еще А. П. заметил; в этом беда наша. Не в том, что дети: дети талантливы, дети учатся, вырастают — но мы не учимся, мы вечные дети. Оттого и вечная жажда любви, и вечные замки на песке, и нескончаемые танцы на граблях. И дороги… Беда. Что уж говорить о серьезной музыке? Туг уже почти все честно не понимают, зачем она нужна. А где же понимающие? Опять: иных уж нет, а те далече. Скучно, господа. Грустно, девицы… Правильно мама говорит — чего я все ною? Где позитив? Там? Да нет, судя по тому, что про Альба рассказывают, не похоже. Хотя жизнь, видимо, не сравнить: спокойная, дышать дают, работать не мешают. Злоба не пенится. Это много, и назад он не вернется, хотя, похоже, тоскливо и там. Правда, по-другому. Но музыку там слушают. Пусть даже многие слушают не по любви, а по привычке и потому, что «так принято», — есть условности, выработанные людьми для самосохранения, чтобы не дичать, не звереть, не оскотиниваться. И детей водят слушать — растят человеческое. Для этого она и нужна. Сколько поколений нам понадобится, чтобы это понять? И останутся ли еще к тому времени…
— Здравствуйте, я из «Хладомор-сервиса», мы с вами — да-да. Конечно, я все привез: каталоги, прайс-листы. Вот, взгляните. Отечественные подешевле и, кстати, есть вполне приличные. Россия ведь, как известно, родина холодильников — я бы рекомендовал эти винные шкафы: антивибрационный компрессор, контроль влажности сохраняет эластичность пробки. А кто, по-вашему, первым в мире изобрел искусственный холод? Ха-ха, нет, не Лаврентий Палыч, а Михайло Васильич, в одна тысяча семьсот — эти поприятнее: выдержанный, лаконичный дизайн, прекрасно вписываются в любое помещение. Как сморозил? Лед с азотной, минус сорок, коктейль Ломоносова — а вот прилавки, шесть видов. Чем закусывал? Ха-ха, ну, он же из поморов, они плюс-минус сорок не закусывают — при небольших объемах выкладки очень практично. Вот среднетемпературные витрины «Депутат» и «Мэр»; они дизайнерски удачно накрываются утолщенными стеклопакетами «Петух» и «Баклан». Названия пусть вас не смущают: наша отрасль бурно развивается, и это привлекает бизнесменов из разных сфер первоначального накопления. А они дают названия, которые им близки и что-то напоминают. Обратите внимание на выставочные витрины «Спикер» и «Губернатор»; их гармонично дополняет универсальная угловая секция «Параша». Переходные модули на всевозможные углы контактов, «Бабло» и «Лаю», позволяют оптимально выстраивать различные комбинации и ряды, например: «Депутат» — «Бабло» — «Баклан» или: «Мэр» — «Лавэ» — «Петух» — «Лавэ» — «Депутат». Горки «Сессия», «Заседание» и «Комиссия» с популярными суперструктурами «Фуфло», «Пурга» и «Туфта» предназначены для сетей массового обслуживания. А наиболее функционально использовать торговую площадь позволяют отдельностоящие горизонтальные бонеты островного типа «Палата» и «Дурдом» с двухуровневыми стеллажами модели «Шконка». Для элитных магазинов мы предлагаем эксклюзивные холодильные шкафы «Куршевель» и «Колыма», а для массовых магазинов самообслуживания подойдут камеры глубокой заморозки «Соцкульт» и «Пенсфонд». И для любых применений — универсальные блоки быстрой и шоковой заморозки «Зона» и «Третий срок». Далее. Для экспонирования овощей и фруктов идеально подходят низкотемпературные витрины «Дума» и «ЗАКС», характеризующиеся уникальным соотношением цены и качества, а для жиромолочных продуктов и мясных полуфабрикатов предназначены витрины камерного типа с раздельными контроллерами «Баланда» и «Бацилла». Причем витрины «ЗАКС» комплектуются выгнутым в нужную сторону стеклом, а витрины «Дума» отличаются ультранизкой общей базой, что обеспечивает легкость заполнения их любым содержимым. Каждый витринный модуль имеет блоки вкладки-выкладки на шесть и восемь гастроемкостей; их типы: «Шестерка» и «Восьмерка», соответственно. Вкладкоемкость таких сращенных систем практически неограниченна. Эти витринные модули прекрасно вписываются в заданные контуры, и их состав легко меняется, подстраиваясь под любую новую схему расстановки. Очень удобны в эксплуатации. Заметьте еще, что в горках «Сессия» используется двойная завеса и усиленный режим изоляции от окружающей среды. Выбирайте. Если интересует выносной холод, могу порекомендовать систему уже апробированной у нас холодильной централи. Когда мне позвонить, во вторник или в среду? Записываю: пятница. А это — сувенирчик от фирмы, чтоб не забывали нас. Более не задерживаю. Приятно работать с людьми дела. До встречи.
Так, что там у нас дальше? Искусство — это игра с жизнью и смертью своего человеческого, игра подмены. В воплощении
художник отменяет себя. И если попытаться играть всерьез, будет опасная игра, хотя поначалу это не ощущается. А некоторые ощущают — заранее, инстинктивно. Как Адриан прятался от музыки. Как это там… «Долго, с вещим упорством, прятался этот человек от своей судьбы». Но чтобы «прятаться» от судьбы, должно быть… нет, не предвидение — предчувствие, предощущение. Вот это «вещее» должно быть… Альб говорил: инстинкт самосохранения души. И еще говорил, что человек знает, подсознательно, не зная знает, когда его срок. Это даже может быть заметно со стороны, особенно когда чувства обострены. На войне солдаты иногда замечали на лице товарища рядом печать смерти — это не суеверие, это сбывалось. Человек иногда даже за несколько лет предчувствует финал — и меняет жизнь, как бы не имея уже права продолжать что-то делать или, наоборот, чего-то не сделать, не попытаться хотя бы. А бывают же и прямые предсказания, пророчества. И последние сочинения бывают даже не пророческие, а уже как бы написанные оттуда; Шнитке это давно заметил, и его собственные последние вещи — такие. Это уже не выловленные из эфира волны, это какое-то прямое подключение к Источнику. Адорно писал, что в поздних вещах ослабевает воля творца, и музыка начинает говорить сама. Сама за себя. Предчувствие приближающегося финала открывает то скрытое измерение, которого нет в повседневном и без которого, на самом деле, нет ни искусства, ни жизни, — открывает как очень близкое, подкожное ощущение вечности, разлуки, печали. Когда жизнь еще не кончилась, а смерть уже началась… Кто так сфотографировал Шнитке незадолго до смерти? Этот спускающийся сверху, как пестрая лента, провод, и змеиная головка выключателя уже над его плечом, и он, словно чувствуя, отклоняет голову… Конечно, он предчувствовал. Или получил уведомление на каком-нибудь таинственном языке. Это тоже есть, ведь даже я когда-то увидел в том теневом лиственном узоре на выпуклой стенке котелка перевернутые буквы иврита, и от нечего делать срисовал, и дома, усмехаясь, попробовал перевести, и с изумлением прочел свое «МЕНЕ, ТЕКЕЛ…» Срок, правда, уже, кажется, прошел, а я все еще, кажется, жив. Ничего-то у нас не исполняется, даже пророчества. Опять эта хрень. Пророчеств мне только не хватало… Ладно, надо позвонить.
— Лапа, привет. Собралась? Понимаешь, какое дело, мне на завтра назначено. Да нельзя перенести, это по блату визит, по личным связям; с улицы не войдешь. Так что давай сама, лапонька.
Если получится, на воскресенье приеду, но не знаю. Ну, и у тебя свои планы, и чудесно… то есть, что значит «свои пла…»
Черт! Эта манера бросать трубку… Ну, конечно, и мобилу отключила. Ну и черт с тобой! Куда там дальше? Музыка и разум — близнецы-братья? Казалось бы, по какой-то дальней связи гармония должна соответствовать разуму. Выходит, музыка как воплощенная гармония природы соответствует не тому разуму, который есть и гнобит эту природу, а тому разуму, который должен быть, но которого почему-то нет. И каким же он должен быть? Альб говорил: слушайте музыку, и вы услышите, она это знает. Но когда же этот разум появится? Слушайте музыку, говорил Альб, и вы услышите, что этого она не знает. Еще и потому, что вы ведь не слушаете. Блин, куда ж я на красный-то. Да проезжай, проезжай! Нет, так не пойдет, так и до отпуска не доживешь. Надо что-то делать. Ну, посмотрим, что завтра этот мозголом скажет. Музыка так эффективна в производстве счастья потому, что центры в мозгу связаны, это установлено. А по Тулвингу, музыкальные фразы — даже несколько нот — могут быть ключами воспоминаний. Ключами счастья. Но и другими ключами тоже. Ведь музыка иногда просто воссоздает утраченные, заглохшие, ампутированные чувства, переживания, душевные движения, — и что-то со скрипом проворачивается внутри, и что-то всплывает со дна, и возникают в щемящей пустоте неизвестно откуда взявшиеся фантомные боли воспоминаний…
— Да и общее — не очень. И ломит везде, и насморк, и голова гудит. Спать стал хуже. С женой… хотя… Но главное — из-за этого и пришел — появились какие-то мысли странные, чужие, там даже слова, которых я не знаю. Они — не мои. Голос даже не мой.
— Голос возникает, только когда отвлекаетесь от занятий, отдыхаете?
— Ну, да, когда чем-то занят, так этим и занят. Но если что-то привычное и делаешь на автомате — тоже бывает. Когда стандартные бумаги или за рулем…
— Нагрузки большие? Устаете? Выматываетесь?
— Ну, не без того. Вот, в июне отпуск, к морю собираюсь, а тут надо крутиться.
— По роду занятий — бизнесмен? коммерсант?