— Н-нет, он, кажется, изменил немного.
— О! А ты говоришь, «не знаю». И кто ж он на самом деле? Исаак? Ильдар?
— Сидор. Его в детстве дразнили очень.
— …Правильно дразнили! И чего такой козел в начальниках? По-моему, он не на своем месте. Вернешься из отпуска — обсудим. Ну, что, ты кому-то звонить хотел? На, звони.
— Да нет, ничего, спасибо.
— Ответ правильный. Никаких адвокатов, депутатов, демократов и прочих друзей народа. По всем скользким и мокрым делам — кроме протечек в сортире — звонить только нам, вот по этому телефону. Мобилу не отключать, никому не передавать, всегда носить с собой.
— Да я итак все…
— Ковалев! Знакомься: Кэт. Милашка, да? Твоя новая интимная связь. Проводи даму на выход. По дороге заведешь в кабинет, там — на столе… ты чего, Кэти?
— Ч-что — на столе?
— Пропуск на выход, хе-хе.
Ну, вот. Всего-то делов… — апчхи! И гуляй Вася! Чего было так нервничать? Вагон лишних переживаний. Но мозгоправ-то этот, что ж он, сволочь, написал? За мои же деньги! А вот я к нему сейчас — вне графика!
— Ну, вы же разумный человек, Филипп Федорович, вы понимаете, что такие диагнозы я не могу ни писать, ни подтверждать официально. Если бы я стал давать такие заключения, как следовало в вашем случае, меня бы тут же прикрыли, а может быть, и «закрыли», у нас ведь всё по-прежнему так близко. Тем более что в наших предельно компетентных органах растет уже не компетентность, а только штат сотрудников.
— Распухают?
— Сейчас это называется реформированием. И всем им надо чем-то — то есть кем-то — отчитываться.
— А на них ваши гипнозы не действуют?
— Отчего же? Я вполне мог бы поработать с ними своими методами, но я не хотел бы, чтобы они поработали со мной — своими. Во всем мире психотерапевты говорят одно, а думают другое, но я, как верный продолжатель традиций советской психиатрии, в историю болезни пишу третье. Это такая же императивная необходимость, как антисептика. А сейчас извините, должен уехать. Жду вас в субботу, в наше обычное время.
— Во, ты откуда?
— От верблюда. Что, думал, уже с концами?
— С вещами. Похоже было. Тебя вчера Ника зачем-то искала.
— Зачем?
— Не могу знать. Не имею права.
— Але!.. Да я вчера у ментов проторчал. Ну, опять, повторное опознание, только теперь уже по фотографиям, и такой видок, что узнать было трудно. Ну, вот вечером и расскажу, да? Угу, как всегда. Ну, ладненько. Бай-бай.
— Так и зачем?
— Не твое менеджачье дело. У себя?
— Йес, сэр! И все-таки: зачем бы?
Попра… а вот ПТВ!
— Можно?
— Да-да, Филипп Федорович, заходите, садитесь. У нас как-то скомкался последний разговор. Вы с понедельника в отпуске, да? А «Грош»?
— Но вы же сказали…
— Да-да, я помню, я помню, склероза пока нет… Как-то это не очень смотрится, верно? Вы нашли — или вас нашли, это одно и то же, суммы не меняет — вы провели переговоры, вы всё подготовили — да, с помарками, но вы их исправили. В общем, я вчера созвонился с ними, и они согласились подождать. Так что вернетесь и сами закончите.
— Так вы же…
— Я нисколько в вас не сомневаюсь, но наши человеческие системы тоже нуждаются в уходе и профилактике. Пренебрегать этим нельзя. Поэтому ни о чем не беспокойтесь, отдыхайте, набирайтесь сил. Они вам понадобятся на долгом и нелегком пути продавца холода. Ну — равномерного загара! На всех частях, включая труднодоступные.
— Спасибо.
Вот это да! Вот чего не ожидал, так… И Крокодилыч — прямо отец родной. Что за дела? Да что, хорошие дела. Сдать их — и гулять… Рвется кто-то, где Севка? Курит, сачок. Ладно, я еще на работе.
— «Хладомор-сервис» слушает. Полный спектр холодильного и морозильного… Конечно, и генераторы льда, как же без них. Да любого — ну, кроме блочного, но он ведь вам и не нужен. А так: пластинчатый, трубчатый, гранулированный, чешуйчатый. Абсолютно надежные, круглосуточные, всепогодные, с самозатачивающейся орбитальной фрезой. Безводный, сухой лед. Особо низкие? А тогда, наоборот, жидкий лед: до минус пятнадцати. Нет-нет, его прекрасно можно получать на генераторе для чешуйчатого, это мы вам всё расскажем и покажем. Да, давайте, записываю. О’кей, подъезжайте, приморозим в лучшем виде, ха-ха!
Ну, что, жизнь продолжается. Во, еще кто-то перегрелся.
— «Хладомор-сер…» Да сам ты мухомор! Не, на сегодня другие планы. Да кто обижается — сдурел, что ли? Личная жизнь у меня сегодня, последняя перед отпуском. Ну вот еще, на даче, — в Анталию, загорать всеми частями, включая труднодоступные. Да вроде поразогнало тучки. После отпуска — само собой. Как только, так сразу. Ну, давай, пока. Э, погоди, слушай… а что, в рисе, правда, много кальция? Ну, так, один крупный диетолог… Плюнуть в рожу? Угу. Да, я, наверное, так и сделаю в следующий раз. Ну, давай.
В рожу это хорошо, это мы сейчас будем иметь.
— Лапа, ну что там у тебя? Лапонька, это всё не важно, а я звоню, чтобы сообщить тебе потрясающую новость: нам вернули «Грош» — я буду и доводить, и заключать. Да, вот, отложили подписание, хотят со мной. Нет, не с тобой, а со мной! Короче, сегодня не знаю, когда приеду: вечером сервис, а с утра еще к одному психу визит, но, надеюсь, последний. Да-да, может быть, и не приеду, не знаю. Ладно, всё, мне к шефу.
— У шефа ты уже был. Дела давай, попрыгун.
— На, махорочник. Горячие сверху.
— Разберемся. Ну, счастливо отлежать!
— И тебе — отсидеть.
— Значительно лучше выглядите. Несомненное улучшение. Думаю, вас можно поздравить, ваш Голос умолк, не так ли?
— Да, спасибо, доктор, всё кончилось. В отпуск завтра лечу.
— Вот что такое гипноз. И заметьте, мы отключили этот передатчик после первого же сеанса. Ну, что ж, «конец резидента»!
— …Он умер, доктор. Убили его, и всё кончилось.
— Вот как. Но вы же здесь ни при чем? Или?
— Нет, конечно, ни при чем. Но косвенно, не желая того…