- Знаю, - тихо произнес Павел.
- Там в холодильнике еще продукты на завтра. Я постирала белье и развесила в ванной досыхать. Так что не пугайтесь.
- Ясно. Спасибо.
- Я послезавтра еще приду. Ты звони, если что. Последнюю фразу она произнесла уже в прихожей. Пока он сообразил, что надо бы выйти, проводить тещу, входная дверь уже хлопнула. Павел доел, прибрался, включил телевизор в гостиной, повертел переключатель каналов, выключил, взял какой-то журнал, прилег на диван и незаметно заснул.
Проснулся он внезапно, будто кто-то резко тряхнул его, хотя никакого толчка не было. Он открыл глаза. В комнате было темно, только из открытой двери в коридор лился неяркий свет. Над ним стояла Таня, глаза ее в полутьме блестели золотом. Он с удивлением заметил, что от нее пахнет чем-то приятным.
- Извини, если разбудила, - сказала она. - Просто пришла взглянуть на тебя. - В ее голосе столь отчетливо слышались интонации той, прежней, настоящей Тани, что у Павла радостно защемило сердце. - Если не собираешься дальше спать, может, пойдем на кухню, выпьем кофейку.
- Да, да! - воскликнул он, поднялся с дивана и, одергивая домашний свитерок, пошел за ней следом. Он с удовлетворением заметил, что она надела чистый новый халат, а волосы ее вымыты и уложены. Проходя в прихожей мимо зеркала, Таня взглянула в него и поморщилась.
- Свинья свиньей.
- Не говори так! Ты сегодня удивительно хороша!
- Не ври. Большой Брат, все равно не умеешь... Только чур кофе готовлю я.
Она сварила кофе в сверкающей металлической кофеварке, которой в последние месяцы никто не пользовался, обходясь растворимым. Кофе получился крепкий, горький, с густым ароматом. Таня налила чашку Павлу, себе, села, достала сигарету.
- Ты не курила бы, - осторожно сказал Павел. Он давно уже перестал заговаривать с ней на эту и подобные темы, но сегодняшний вид и состояние Тани настолько его обнадеживали, что он решил попытаться. А вдруг наконец-то прислушается.
- Опять воспитываешь, Большой Брат? Брось. Пустое это дело. Я не внушаема и до всего дохожу только своим умом. Пей лучше кофе. Коньячку плеснуть?
- Господи, откуда ты берешь эту дрянь?
- Заначки, милый, заначки. Так плеснуть?
- Нет уж, спасибо!
- Тогда и я не буду... Что, удивлен? Ожидал истерики, визгу, качания прав? Нет, Павлуша, истерик больше не будет. Этот этап мы миновали. - Она погасила сигарету и бросила пачку ему. - Теперь это все твое. Завязываю.
- Умница. Давно пора.
- Сегодняшний разговор с Адой многое прояснил. Все эти месяцы я была мерзкая, капризная, опустилась, махнула на себя рукой. Я была отвратительна, да?
- Ну что ты, - неуверенно произнес Павел. - Когда женщина в положении...
- Вот именно, в положении. Ты нашел самое подходящее слово. Я оказалась в положении, которого не понимала, мучительном, неопределенном...
- Что ж тут неопределенного?
- Погоди, не перебивай... Я менялась, а значит, менялся весь мир вокруг меня. И в этом меняющемся мире я потеряла точку опоры, потеряла себя. И только сегодня определилась, осознала саму себя и свое состояние... Понимаешь, это болезнь, подлая, постыдная болезнь, которой наградил меня, сам того не желая, ты, муж мой любимый.
- Стой-стой, я не понимаю тебя...
- Болезнь, которая, к счастью, излечима... Ты запустил в меня микроба, и из него растет паразит, вроде солитера, сосет из меня соки, превращает в уродину, в заурядную тупую брюхатую бабищу с капризами и "настроениями". Остается это пережить, перетерпеть.
- О чем ты?
- Об этом. - Она показала на свой выпирающий живот. - О маленьком вампире, который пожирает меня изнутри.
- Но это... это же наш с тобой ребенок! Помнишь, как мы радовались...
- Это ты радовался. А я только старалась, пыталась любить это маленькое чудовище. Теряла себя и тем самым доставляла страдания тебе и ему. - Она снова показала на живот. - Но теперь я во всем разобралась.
- В чем?
- В том, как должна понимать создавшееся положение и как действовать. Во-первых, я поняла, что ненавижу то, что ношу в себе, и ненавидела с самого начала.
Таня говорила спокойно, отрешенно. Павел с ужасом смотрел на нее и с еще большим ужасом осознавал, что именно сейчас происходит стремительное возвращение прежней Тани, прекрасной и таинственной, но только в новой, зловещей ипостаси, как бы с обратным знаком. Или это ему только кажется?
- Тогда я не понимала своей ненависти и всеми своими действиями обжорством, питьем спиртного, ленью, неопрятностью физической и эмоциональной неосознанно старалась уничтожить его и тем самым уничтожить и себя. При этом я была убеждена, что люблю его и себя. Теперь, когда я разобралась в своих чувствах, я буду его холить и лелеять, потому что так уж вышло, что мы с ним временно составляем одно целое. Как знать, может быть, я стану любить этого человечка, похожего на тебя - и на меня. Но пока, извини, не могу.
- И все это тебе наговорила Ада?
- Нет. Мы говорили совсем о другом. Тебя это не касается. Просто наш разговор помог мне разобраться в самой себе.
"Стоп, - приказал себе Павел. - Не спеши принимать ее слова за чистую монету. Откуда тебе знать, что управляет психикой беременной женщины. Да, то, что она говорит, чудовищно. Но вспомни все ее закидоны последних месяцев. И прими это за очередной закидон. Посмотри, как она преобразилась сегодня, как похорошела в одночасье. Может быть, это мудрая природа таким вот странным образом выправляет ситуацию, дает ей силы справиться со страданиями, вынести бремя... Бремя... беременна. Почему мне раньше в голову не приходило, что это слова одного корня".
Он поднял голову и с улыбкой посмотрел на свою красавицу-жену. Она улыбнулась ему в ответ и подмигнула, как в прежние времена.
- И спать бы надо, да не хочется. Кофе-то крепковат оказался, - сказал он. - Пойти поработать, что ли?
- Не поспать всегда успеешь, - сказала Таня. - Если не спится, есть у меня одно средство...
- Таблетки? - Он настороженно посмотрел на нее.
- Зачем таблетки? Кое-что другое, многократно нами испытанное. Ты после него всегда засыпал как сурок.
Он понял, улыбнулся и покачал головой.
- Нельзя нам сейчас. Повредим там что-нибудь...
- Не повредим. Я знаю одну такую позу. Она обняла его, и они направились в спальню.
- Только свет погаси, - сказала Таня. - Не хочу, чтобы ты меня видел такой.
...Кровать ходила ходуном. Павел мгновенно проснулся. Таня металась, ударяя Павла то головой, то рукой, стонала, выкрикивала чужим, низким голосом:
- ...Детей, значит, отторговала, старая сволочь? Дочку мою украсть хочешь? Не дам! Еще поглядим...
Павел схватил ее за плечи, встряхнул. Она открыла глаза.
- Ты что? - сонно спросила она обычным своим голосом.