- Не совсем.
- Ничего. В процессе доучишь. Времени мало. Прошу сюда.
Он подошел к стоящему возле трюмо пианино, сел на круглую табуретку, откинул крышку. Ноты читаешь?
- Нет, - призналась Таня.
- Ладно. Слушай.
Он пробежался пальцами по клавиатуре, взял несколько аккордов и запел, уверенно подыгрывая себе.
- Жила я дочкой милою..,
Голос у него был несильный, но правильный и с приятной хрипотцой. В начале второго куплета он подня голову и посмотрел на нее.
- Ну что ж ты? Для кого стараюсь? Подпевай давай Они начали репетировать.
- Так, - наконец сказал Никита и поглядел на часы. - Перерыв пятнадцать минут. Повтори про себя, пройдись еще несколько раз...
- Поесть бы...
- Ладно. По бутербродику можно. Только кусай аккуратнее. Смажешь грим придушу.
На кухне он еще раз посмотрел на часы.
- Ждем кого-нибудь? - с удовольствием дожевав бутерброд, спросила Таня.
- Прекрасного принца. Ровно в девять пробьют часы и... Он хлопнул себя по лбу и вскочил.
- Сиди здесь. Я сейчас.
Через минуту он вернулся с черными лаковыми туфлями на высоком каблуке. Таню передернуло.
- Обувайся, - коротко сказал он.
- Опять? - Она чуть не заплакала.
- Ничего. Эти должны быть впору.
Таня вытащила свои многострадальные ноги из мягких тапочек, в которые она радостно переобулась, как только вошла, и надела черные туфли. Они не жали.
Ровно в девять в дверь позвонили. Никита, крикнув:
"Я открою", сорвался с места. Вскоре из прихожей донесся знакомый голос:
- Кто-то, помнится, на "Вардзию" зазывал, а?!
- Будет, будет обязательно. И еще кое-что будет. На закуску.
Проводив гостя в комнату, Никита выскочил на кухню, достал из буфета темную бутылку с золотой бляшкой на горлышке, три ажурные стопочки, серебряный поднос. Все это он вложил в руки опешившей Тане.
- Неси в мою комнату. Гордо, не спеша, с достоинством. Притворись, что гостя не узнала.
Они прошли по коридору. Никита распахнул перед нею дверь и провозгласил:
- Ее высочество графиня Беломорско-Балтийская.
П комнате, листая журнал, сидел Терпсихорян. Увидев Таню он вскочил, отбросив журнал, и застыл, глазея на самым неприличным образом.
Таня вежливо поклонилась ему, поставила поднос с коньяком на стол и низким грудным голосом произнесла:
- Милости просим.
Терпсихорян очнулся.
- Ах да, да, спасибо вам большое... Да... - Он обернулся к Никите. - Что ж ты не предупредил, что у тебя тут такое общество... Это кто? Твоя сестра, наверное. Ходят слухи, что она у тебя красавица, но такого не ожидал, нет. - Он поцеловал кончики пальцев и помахал ими в сторону Тани.
- Ты давай, чтоб ноги от потрясения не подкашивались, сядь да выпей. Извини, что грузинский. Не обидел твои патриотические чувства?
Терпсихорян гордо выпятил грудь.
- Я тбилисский армянин! Грузия - моя вторая родина. А "Вардзию" обожают все, кто хоть раз ее попробовал, независимо от национальности.
Он поднял налитую Никитой стопочку, встал и провозгласил:
- Пью за процветание этого дома, за вашу семью, где водятся такие красавицы, как твоя сестра! - Он повел стопочкой в сторону Тани и залпом осушил.
- Спасибо, конечно, Эдик, за душевный тост, только эта красавица, к счастью, не моя сестра.
Терпсихорян погладил ладонью усы и сквозь пальцы прошептал Никите:
- Тогда одолжи поиграть...
- В порядке очереди, - пробормотал Никита, сохраняя неподвижность губ.
- Вы случайно к кино отношения не имеете? - любезно осведомился Терпсихорян.
-Случайно имею - сказала Таня нaдувшиcь от разбиравшего ее смеха.
Режиссер внимательно посмотрел на нее
- Точно видел. В каком фильме?..
- Эдик, дорогой разреши выпить за тебя и твой яркий талант! - произнес Никита, поднимая стопку. - Только на сей раз пьют все.
Таня пригубила густую темно-золотую жидкость которая чуть-чуть, даже приятно обожгла язык. Ей случалось пару раз пробовать коньяк, но это было нечто особенное - без резкого запаха, мягкий, обволакивающие нежный, как шерсть ангорского кота. Она заметила что Никита тоже смакует коньяк, перекатывая по языку тогда как Терпсихорян опять выпил залпом и блаженно вздохнул.