105168.fb2
Анджелка теперь на заработки почти не выходила, у Тани же и в мыслях не было устроиться куда-нибудь на работу. А зачем? Якуб зарабатывал прилично, а по временам, когда на подруг находил стих заняться чем-нибудь полезным, они извлекали аптекарские весы и помогали Якубу фасовать дурь на розничные и мелкооптовые дозы, для пущего приработка слегка разбодяживая ее то зубным порошком, то кофе растворимым - в зависимости от цвета и консистенции. Кроили полиэтилен, заваривали товарные порцайки в пакетики. Словом, трудились. Кроме того, Таня потихонечку распродавала всякие дорогие безделушки - наследство прежнего владельца. За одно только пасхальное яичко работы Фаберже Гамлет Колхозович, Якубовский бригадир, не торгуясь, выложил двадцать тысяч. Часть этих денег Таня по совету фарцовщика Толяна обратила в доллары, которые купила у того же Толяна. Для их хранения Якуб оборудовал в одном из шкафов хитрый тайничок, в котором нашли себе место и другие заначки длительного пользования как денежные, так и "натуральные".
Павел не звонил и не появлялся. Изредка наведывалась Ад очка, прибиралась, перемывала посуду - и уходила, не сказав ни слова упрека, лишь глядя на Таню печальными глазами. К ее визитам быстро привыкли.
Во время одной из вылазок за пополнением спиртного Анджелка пихнула локтем Таню, указывая на привалившуюся к прилавку обрюзгшую фигуру. С трудом Таня узнала друга и соратника Павла, братниного "мушкетера" Ванечку Ларина. Она вспомнила его взгляд на свадьбе, сжалась внутренне, подтянулась, вскинув голову. "Этого-то- Легко!" - непонятно зачем произнесла она про себя. Иван обернулся, чувствуя спиной ее пристальный взгляд. Обомлел, беспомощно озираясь кругом.
- Здравствуй, Ваня. Не узнал?
- Не... Ну как?.. Это я... Неожиданно, в общем - наконец выдавил он, краснея до кончиков ушей.
- А я было подумала, что так одрушляла за последнее время.
- Как можно! - искренне возмутился он и восхищенно, с придыханием сказал: - Таких, как ты, не бывает то есть такие никогда не дурнеют, то есть красота картины писать, пылинки сдувать.
- Так что ж тебе мешает, писатель? - ухмыльнулась Таня.
Ванечка пьяненько расплакался.
Сконфуженного и размягченного, как хлебный мякиш его притащили домой. Якуб поначалу встретил радушно, но скоро Иван стал его раздражать. Несостоявшийся литературный гений зачастил в Танин дом, слишком много и не по делу болтал, ходил за Таней хвостом, выполняя все ее капризы, как преданная собака.
- Тьфу, - отплевывался Якуб. - Не мужик он, что ли?
Покуда Иван еще лыко вязал, Таня направляла его говорливость в нужное ей русло, попутно задавая вопросы о прошлом, о его друзьях и близких. Его творческие поиски ничуть ее не интересовали, а о жене он и не вспоминал. Пару раз хмель пробудил в нем редкую злость, и он вдруг обрушился с обличениями и критикой в адрес партии и правительства. Досталось и Черновым. Одобрительно отозвался только о Елке, которая вроде бы поправилась, вышла .замуж и уехала с мужем работать за границу. Про Леньку Рафаловича знал только, что тот служит где-то на Севере, на военном корабле. Про Никиту говорил хоть и неохотно, но обстоятельно. Не вдаваясь, зачем ей это надо, Таня хотела узнать обо всех побольше. Спинным мозгом чувствовала, что Никита появился где-то на горизонте, встряв в Ванечкину жизнь. Из разговоров выудила она догадку, что неровно ее братец дышит к Ванюшинои жене. Если так - Иван здесь как нельзя кстати. Тогда следует ждать гостей, а именно Никиту... В особую стопочку складывалась сага о Черновых. Хитросплетения этой семьи Ванечка знал больше по рассказам своей матушки, которая не один год верой и правдой служила Дормидонтычу. "Это у них, Лариных, в крови", - решило себя Таня, прекрасно понимая, что собственными руками лепит из Ванюшки банального гонца за бутылочкой винца.
Как-то незаметно, не взяв из собственного дома даже, зубной щетки, Ванечка и вовсе задержался у Тани и проторчал целую неделю, особенно не привечаемый, но и не гонимый, вылезая только с утреца за пивком. А потом все всколыхнулось после телефонного звонка. Таня принялась за генеральную уборку. Кого ждали, похмельный и потный Иван не понял, но хлопотал со всем тщанием, насколько умел.
- К нам едет ревизор! - заговорщически подмигнула ему Анджелка, выгребая из-под ванной окурки. - Фу, вонючка!
- Кто?
- Да брат Танин, Никита.
И Ванька решил на всякий случай смыться. Придумал полную ерунду насчет рукописи в Литфонде, что надо бы туда позарез и именно сегодня зайти - в субботу там, оказывается, тоже работают. Таня вяло попыталась его отговорить, но удерживать не стала.
Никита пришел с охапкой чайных роз, при полном джентльменском наборе визитера: торт "Птичье молоко" и две бутылки "Советского полусладкого" - как любит Таня.
- Не так страшен черт, как его малюют, - оглядывая обстановку, произнес Никита. - Слышал, ты отошла от мирских дел, и отошла лихо.
- Не так страшен черт, как его малютка. Не верь сказанному. Может, разговеемся - легче сказать будет, с чем пришел.
- С добром, сестра, с добром.
Откинув полы пиджака, Никита вольготно устраивался в кресле, не замечая хлопот Анджелки вокруг стола.
Якуб ушел с книгой на кухню. В воздухе стояло напряжение.
- В тебе добра, как в скорпионе меду, - хмыкнула Таня, подкладывая ему в тарелку закуску.
- Иду на мировую, а ты язвишь. Охолонись шампанским.
Анджелка хотела было испариться вслед за Якубом, но Таня гаркнула на нее, потребовав, чтобы и Якуб пришел гостя потчевать.
Разговор был светским. Никита красочно рассказывав о творческих планах, вспоминал веселые байки на съемках, с легкостью оперируя киношными именами, известными лишь по экрану.
Анджелка была очарована рассказчиком, охала или хохотала до упаду. Улыбался Якуб, недоверчиво покачивая головой. Никита подливал шампанского, а Таня выжидала.
- Что-то не вижу твоего сердечного... - ненароком бросил он.
- Ты про которого?
- Последнего-последнего, того, что как приблудного пса приютила. Про Ивана.
- Тоже собачку завести хочешь, кинолог хренов? - рассмеялась Таня.
Никита аж поперхнулся.
- Да ты пей, ешь, потом косячок пропустим, там и поговорим.
Нику сделалось дурновато. Не складывались у него игры с сестрой. Сколько раз он в детстве удерживал себя, чтоб не треснуть ей шахматной доской по голове или карты бросить в лицо. Она всегда выигрывала, маленькая стерва, еще и хихикала, издевалась.
- Да расслабься ты, - будто снова подкалывая, сказала Таня. - Ты же с миром пришел.
- А кто к нам с миром пришел, - проявила глупую солидарность Анджелка, от него и погибнет.
- Ты все-таки не сказала, Ларин у тебя бывает? Интерес Никиты к личности Ивана был непрозрачным. Тане захотелось немного помаять брата, хотя смысла в том не было.
- А что это тебя так волнует? Вроде дети по нему не плачут.
- Это верно. Даже Марина Александровна вроде рукой на него махнула. А вот жена беспокоится. Говорит, пропадает Иван, гибнет.
- А есть чему гибнуть? - потянула тему за уши Таня.
- Собственно, поэтому я и здесь. Ты читала его опусы?
- Не приходилось.
- Напрасно...
Никита выдержал, сколько мог, паузу, затем словно завзятый литературный критик, начал авторитетно, с надлежащим пафосом жонглировать словесами насчет самобытности Иванова таланта.
- При всем его негативном восприятии действительности пишет он неординарно, несколько сюрреалистически, но ведь и время, согласись, нынче изрядно модерновое...
- Постой! Он вообще что-нибудь самостийное написал?
Таня и вправду ничего об этом не знала. Думала, что перебивается Иван редактурой и поденщиной у Золотарева. Много знает, но чтобы самому что-то создать... Те отдельные странички, которые он ей по пьяни демонстрировал, показались вымученной заумью и несмешным обсиранием всех и вся.
- У него почти закончена книга. Ее пробивать надо. А делать этого некому.