Он продолжал зачитывать список известнейших исторических личностей и не менее знаменитых, во всяком случае несравненно более любимых, актеров. Таня слушала, не вполне понимая, как все это следует понимать;
- И наконец, А. М. Коллонтай - Татьяна Ларина... Дальше уже эпизоды... Ну как? Таня со страхом смотрела на него.
- Слушай, я ничего не понимаю. Откуда ты это взял?
- Все утверждено и подписано на самом высоком уровне. Выход запланирован на февраль, к началу какого-то важного партийного мероприятия. Так что сегодня отдыхаешь, три дня вчитываешься в роль - откровенно говоря, этого много, потому что задействована ты там всего в трех сценах, причем в одной позволяешь себе спорить с самим Владимиром свет Ильичом, после чего тебя от греха подальше направляют послом в солнечную Швецию, и ты навсегда исчезаешь из фильма. В четверг садишься на "Красную стрелу" и в пятницу утречком предстаешь пред светлы очи Самого. Не волнуйся, тебя встретят, причем на высшем уровне.
- Погоди, кого это Самого?
- Ах да, я не сказал... Самого товарища Клюквина Анатолия Феодоровича.
Таня недоуменно пожала плечами.
- Как, ты не знаешь товарища Клюквина, имя которого должно быть на устах у каждого, имеющего отношение к советскому кино? Это же первый секретарь Союза кинематографистов, крупнейший специалист по партийным "Илиадам", даже, кажется, член ЦК... Впрочем, нет, это Шундров член ЦК.
- А Шундров - это кто? - беспомощно спросила Таня.
- Слушай, твое невежество превышает политически допустимый уровень... Профилактически объясняю: товарищ Шундров есть лицо государственное, официально признанное первым драматургом Советского Союза. А говоря сугубо приватно, прохиндей, женатый на дочке кого-то из Политбюро и раз в десять лет кропающий пьески наподобие этой, которые подлежат немедленному внедрению во все областные и республиканские театры и столь же немедленной экранизации.
- Я не знаю, - сказала Таня. - Противно это все как-то. Как тогда, в самолете.
- Я тебе читал список актеров, занятых в фильме? Ты считаешь себя умнее и порядочнее их? Думаешь, им не противно? Но никто и не думает отказываться, потому что надо. Закон такой. В нашем случае закон профессионального выживания. Более того, высочайшие мастера стараются, выкладываются, и даже из Шундрова с Клюкви-ным делают конфетку. Не нравится материал - подумай о школе, которую ты приобретешь, работая с ними.
- Понимаю, - задумчиво сказала Таня.
- И подумай вот еще о чем. Такой фильм - это гарантированная Ленинская премия, призы и звания всем новным участникам. После премьеры ты проснешься зажженной артисткой, гарантирую.
-Я? - Таня отмахнулась.- Да ты сам прекрасно знаешь, какая из меня актриса - и года в кино не проработала, образования актерского нет, ничего не умею, кроме того, чему Борис Львович научил... и ты конечно...
- Тогда считай это авансом, который ты потом отработаешь сполна, но на несравненно лучших условиях. Да ты сама сможешь ставить эти условия, выбирать.
Таня вздохнула.
- Давай сюда. Почитаю на сон грядущий... Ты, кажется, говорил про горячее?
Никита сложил ладони и поклонился.
- Слушаюсь и повинуюсь, мэм-сахиб. После торта Таня в изнеможении откинулась на кровать.
- Ну накормил. На сто лет вперед, - с трудом произнесла она. - С посудой завтра разберусь, а то и не подняться. Спасибо. Иди сюда.
Никита наклонился над нею, и она от души поцеловала его. Он впился в нее губами и не отпускал, пока она не оттолкнула его.
- Довольно. Который час?
- Половина первого. В смысле, мне пора?
- Пора... Постой, ты же пил... Шампанское, потом желтое это...
- Бенедиктин.
- Да, его. За руль тебе нельзя, а на метро не успеешь. Устраивайся у Ивана в кабинете. Только сам постели, ладно, а то я ни рукой, ни ногой.
- Значит, пока нет? - грустно спросил он.
- Пока нет.
- Ну, будь здорова, - он направился к двери. - Я завтра позвоню.
- Да куда ты? Оставайся, я же сказала.
- У Ивана в кабинете? Лучше рискну за руль. Движение ночью небольшое, гаишники спят, я практически трезвый. Доберусь, не беспокойся.
- Как доедешь, позвони. Я волноваться буду.
- Спать ты будешь, - с горечью произнес Никита.
- Только после твоего звонка. Понял?
- Ладно, позвоню.
Он ушел. Таня, превозмогая себя, встала, кое-как ополоснулась, постлала постель и легла. Ей казалось, она действительно уснет, не дождавшись звонка Никиты но сонное состояние с каждой минутой уходило от нее. Полежав немного в темноте, она зажгла лампу и взяла с серванта высокоидейный сценарий. Само по себе чтение увлекло ее не сильно, но мысль о том, что вскоре и ей суждено жить в этих картинах, будоражила воображение. Уже давно позвонил Никита и доложил, что добрался благополучно, уже проехала по предрассветной улице поливальная машина, а она все читала, читала...
Разбудил ее телефонный звонок. Она нехотя открыла глаза, проморгалась, посмотрела на будильник, заведенный ночью и поставленный у изголовья. Четверть первого. Однако вы и "спица", Татьяна Валентиновна! Она сняла трубку и хрипло произнесла:
- Алло!
- Танечка, приехала наконец?! - Голос женский, взволнованный, знакомый. Слава Богу! А то я прямо не знаю, что делать. На тебя вся надежда.
- Да кто это?
- Да Марина Александровна же!
- А, здравствуйте!
- Здравствуй... Слушай, ты сейчас из дома никуда не уходишь?
- Нет, а что?
- Я приеду, можно? Очень надо... Понимаешь, с Иваном совсем плохо. Пропадает... Да, я понимаю, вы повздорили, он сам кругом виноват. Но согласись хотя бы выслушать меня...
- Ладно, приезжайте, - со вздохом сказала Таня и повесила трубку.
Она встала, потянулась, придирчиво посмотрела на себя в зеркало. Да, с пиршествами и ночными бдениями пора кончать. Таня вновь сладко потянулась и пошлепала в ванную, привести себя в порядок к визиту свекрухи. И что же такого выкинул Ванька? Интересно.
После того как она выставила его в феврале, он почти не давал о себе знать. Приезжал пару раз, мрачный, трезвый забрал свои вещи, машинку, на прощание бурчал что-то невразумительное. А звонить и вовсе не звонил. Да не очень-то и хотелось.