- Надпись?
- Да. "Прощай, изменщик коварный!" Павел невольно улыбнулся.
- Это из какого-то мещанского романса. Елка... то есть Елена могла такое написать только в шутку.
- Хороша шутка! Однако же мать Воронова показала, что по возвращении из Парижа ее сын несколько дней отсутствовал, а потом пришел и заявил Елене Дмитриевне,. что уходит к другой женщине.
- Вот как? Я не знал. И как она к этому отнеслась?!
- Спокойно собрала мужу чемоданы и выставила его за порог.
- Вот видите! Даже если Воронов и ушел к другой, стреляться из-за этого она не стала бы.
- Я тоже склоняюсь к такому выводу. Тем более что ваша сестра, прежде чем воспользоваться оружием, вынула из него магазин с патронами.
Павел изумленно посмотрел на следователя.
- Тогда как же?..
- Видимо, до того она случайно передернула затворную раму и послала патрон из магазина в патронник. Потом она вынула из пистолета обойму, но не учла, что один патрон остался в стволе...
- Значит, все же неосторожное обращение? А может быть, был еще кто-то, и она не сама?..
- Теоретически не исключено. Однако ваши родители услышали выстрел, входя в квартиру. То же услышали и соседи. Некоторые даже выскочили на площадку. В это время или после никто не мог выйти из квартиры незамеченным. Конечно, гипотетический убийца мог, к примеру, сделать выстрел через подушку и уйти, оставив капсюль с детонатором в стенных часах или, скажем, под дверным ковриком. Но это уже из области детективной фантастики... Разумеется, мы проведем тщательную экспертизу вещ-доков, но убежден, что никаких следов присутствия второго лица обнаружено не будет...
Их разговор прервался диким криком из прихожей. Оба вскочили и выбежали туда. Трое здоровенных ребят - один в белом халате, один в милицейской форме, один в штатском - из последних сил удерживали извивающуюся всем телом Лидию Тарасовну, в лице которой не осталось ничего человеческого. Четвертый стоял у стенки, согнувшись и держась за живот. Ближе к дверям лежал неизвестный Павлу оборванец с разбитой головой. Рядом с ним валялась тяжелая стойка для чистки обуви. На шум выбежали люди из гостиной. В прихожей стало тесно.
- Спокойно! - крикнул следователь и протиснулся к группе, держащей Лидию Тарасовну. - Что тут произошло? Насибов? - обратился он к штатскому.
- Да вот, - начал он и тут же взвыл от боли. Вопрос следователя отвлек его внимание, он ослабил хватку, и Лидия Тарасовна, изловчившись, ударила его ногой.
- Что стоите столбами?! - заорал следователь на столпившийся народ. Кто-нибудь, смените Насибова, подержите ее! А к этому врача, срочно!
Ближайший к группе милиционер схватил Лидию Тарасовну за руку и лихо заломил за спину. Мать Павла согнулась и зашипела.
- Осторожней, дуболом, руку сломаёщь! - крикнул следователь и вновь обратился к Насибову, потирающему коленку. - Рассказывай!
- Ну, мы, в общем... После уколов она вроде успокоилась, стала просить вывести ее сюда, посмотреть на дочь, проститься... Ну, она встала, мы вышли, а тут как раз открывается дверь и на пороге этот. Мы и глазом моргнуть не успели, а она вырвалась, схватила подставку и зафигачила ему в голову...
- Молодцы! - саркастически заметил Чернов-следователь. - Увести ее в комнату! - крикнул он, пробираясь вместе с Павлом к дверям. - Врача туда, укол посильнее, чтобы вырубилась!.. С этим что? - спросил он, показывая на лежащего возле входа мужчину.
- Без сознания, - сказал врач, сидящий на корточках возле неизвестного. Сильная травма головы, кровотечение. Возможно повреждение черепа, сотрясение мозга наверняка. Пульс, дыхание есть... Пьяный он, Валерий Михайлович.
- Понятно, - сказал следователь. - Перевязать, ну и все, что полагается... Вызвать третью "скорую".
- Зачем третью? - спросил врач.
- Этого в травму, Чернову в психиатрическую, и глаз с обоих не спускать. Воронову - к нам, в прозекторскую... Извините, - сказал он, обращаясь к Павлу. - Недоглядели, козлы! Народу столько, путаются только под ногами, мешают работать... Подойдите сюда, пожалуйста. Узнаете его?
- Нет, - сказал Павел, но подошел, пригляделся. - Хотя стойте, это, кажется, Воронов... Надо же. А год назад был такой холеный...
- Вы уверены, что Воронов? - пристально глядя на Павла, спросил следователь. Павел пожал плечами.
- Точно Воронов, - подтвердил стоящий у двери милиционер. - Он сам так назвался. Говорил, что муж, просил пустить...
- Разберемся, - хмуро посмотрев на милиционера, сказал следователь. - Еще раз извините, Павел Дмитриевич, сами видите... Голова кругом... Вы можете идти.
- Как это идти? - не понял Павел.
- Домой. Завтра-послезавтра продолжим разговор в прокуратуре. Или могу к вам заехать...
- Да как же я пойду? А отец?
- Тогда пройдите к нему, пожалуйста, - сказал следователь. - Надо здесь заканчивать поскорее, протоколы составлять, всякое такое. А то еще что-нибудь произойдет... Где этот... ну, гэбист, Фролов? - спросил он какого-то молодого человека, выходящего из гостиной.
- Там. - Молодой человек показал себе за спину. - Бумаги пишет.
Следователь вздохнул.
- Пойду... вопросы согласовывать. А вы идите, Павел Дмитриевич.
- Я на кухне посижу, можно?
- Эй, с кухней кончили? - крикнул следователь в пространство.
- Кончили, - ответил стоящий рядом молодой человек. Следователь вздрогнул и укоризненно посмотрел на него.
- Можно, - сказал он Павлу.
Павел вышел на кухню и закурил. Ну вот! Собственная семья не состоялась, а теперь и родительская рухнула. Ушла Елка. Одного взгляда на мать достаточно, чтобы понять, что и она уходит безвозвратно. Отец... он остается. Но одному Богу известно, каким он будет теперь, без работы, без семьи...
- Ну уж нет! - прошептал Павел. - Его мы с Нюточкой вам не отдадим...
И погрозил кулаком в ночную темноту.
Он и не заметил, как опустела квартира. Кто-то совал ему на подпись какие-то бумаги - он подписывал, не читая. В прихожей шумели, топали, переговаривались. Сознание его безучастно отмечало: вот выносят Елку, вот мать, обездвиженную, вырубленную лошадиной дозой какой-то гадости, вот хлопают двери. Раз, другой, третий. И стало тихо. За пределами кухни громоздилась тьма, обволакивающая, приглушающая звуки.
Павел вышел в темную прихожую, щелкнул выключателем. Из зеркала на него глянул бледный, тощий сутулый су ъект средних лет с черными мешками под глазами. авел поспешно перевел взгляд выше, прочел корявую красную надпись: "Прощай, изменщик коварный!", вздохнул, сделал два шага в ванную, сорвал с вешалки банное полотенце, занавесил им зеркало и отошел за меловую черту, обозначившую контуры совсем недавно лежавшего здесь тела. Тела...
Павел рванулся к телефонной тумбе, распахнул дверцы, вытащил старую, истрепанную записную книгу и раскрыл на букву "Р". Есть! Он набрал давно забытый номер. Трубку сняли после первого же гудка.
- Рива Менделевна! Здравствуйте, это Павел Чернов. Поздно? Извините, что разбудил... Вы не спали? Будьте любезны, адрес Лени и телефон, если есть... Да, очень срочно.
Павел записал адрес - своего телефона у Рафаловича не было. Он хотел сразу позвонить на телеграф, но передумал. Лучше сходит завтра утром, с бумагой, подтверждающей... Нет, все-таки не укладывается в голове. И что с того, что в последние годы сестры в его жизни как бы и не было? От этого только хуже. Если бы чаще был рядом, старался помочь, понять, может быть, и не было бы сегодняшнего... Ладно, что теперь толку.
Павел расправил плечи и через темную гостиную прошел в отцовский кабинет. Дмитрий Дормидонтович сидел все в той же позе. Но папки и листочки были подобраны с пола и аккуратно разложены на столе, рядом с заявлением.