- Дживз! Там кто-то кусается за ноги!
- Вы имеете в виду Ролло, сэр?
- Что?
- Я предупредил бы вас о нем, но я не слышал, как вы вошли. В настоящее время его поведение непредсказуемо, так как он не привык к новому месту.
- Кто такой, разрази его гром, этот Ролло?
- Бультерьер его светлости, сэр. Его светлость выиграл его в кости и привязал к ножке стола. Если вы позволите, сэр, я пойду с вами и включу свет.
Все-таки таких, как Дживз, больше нет. Он вошел в гостиную так же бесстрашно, как Даниил в логово льва. Более того, его магнетизм, или как там это называется, так подействовал на проклятого пса, что вместо того, чтобы цапнуть малого за ногу, он успокоился, словно напился валерьянки, и упал на спину, задрав кверху лапы. Будь Дживз его богатым дядюшкой, он вряд ли смог бы выказать ему большее уважение. Но стоило псу увидеть меня, он тут же вскочил, оскалился и попытался свернуть стол, явно намереваясь дожевать мою ногу до конца.
- Ролло к вам ещё не привык, сэр, - сказал Дживз, восхищённо глядя на четвероногую скотину. - Бультерьеры - прекрасные сторожевые собаки.
- Мне не нужна сторожевая собака, которая не пускает меня в мою собственную комнату.
- Да, сэр.
- Ну, что мне делать?
- Несомненно, со временем животное научится отличать вас от других, сэр. Оно запомнит присущий вам запах.
- В каком это смысле - присущий мне запах? Не думаешь ли ты, что я собираюсь провести полжизни в холле, пока эта гадина не решит наконец, что я пахну, как положено? - Я задумался. - Дживз!
- Сэр?
- Я уезжаю завтра утром. Первым поездом. Остановлюсь в загородном доме мистера Тодда.
- Прикажете сопровождать вас, сэр?
- Нет.
- Слушаюсь, сэр.
- Я не знаю, когда вернусь. Если мне придут письма, переправь их по почте.
- Да, сэр.
* * *
Должен вам признаться, что я вернулся в Нью-Йорк через неделю. Рок Тодд, приятель, у которого я остановился, был чудаком, предпочитавшим жить в одиночестве в глуши Лонг-Айленда. Более того, такая жизнь была ему по душе, в то время как я считал её хуже каторги. Старина Рок - прекрасный парень, и всё такое, но через неделю, проведённую в его доме вдали от цивилизации, Нью-Йорк начал казаться мне раем несмотря на то, что в нём ошивался Мотти.
Сутки на Лонг-Айленде состояли из сорока восьми часов; сверчки по ночам не давали спать; чтобы пропустить рюмку, надо было пройти две мили, а чтобы добыть газету - не меньше шести. Я поблагодарил Рока за гостеприимство, сел на единственный поезд, который останавливался в тех местах, прибыл в Нью-Йорк примерно к обеду и сразу отправился к себе домой. Меня встретил Дживз. Я огляделся по сторонам в поисках Ролло.
- Где этот пёс, Дживз? Ты его привязал?
- Животное здесь больше не проживает, сэр. Его светлость отдал собаку швейцару, который её продал. Его светлость отнёсся к ней с большим предубеждением после того, как она укусила его за ляжку.
Я никогда не думал, что такая мелочь может так сильно меня обрадовать. Я понял, что был несправедлив к Ролло. Если б я поближе с ним познакомился, то наверняка понял бы, что у него золотое сердце.
- Прекрасно! - сказал я. - Лорд Першор у себя, Дживз?
- Нет, сэр.
- Ты ждёшь его к обеду?
- Нет, сэр.
- Где он?
- В тюрьме, сэр.
- В тюрьме!
- Да, сэр.
- Ты хочешь сказать, он в тюрьме?
- Да, сэр.
Я бессильно опустился в кресло.
- Почему?
- Он избил констебля, сэр.
- Лорд Першор избил констебля?
- Да, сэр.
Я молча переварил то, что услышал.
- Но, Дживз, как же так? Это ужасно!
- Сэр?
- Что скажет леди Мальверн, когда узнает?
- Я не думаю, что леди Мальверн что-нибудь узнает, сэр.
- А если все-таки?
- В таком случае, сэр, будет благоразумным слегка уклониться от истины.
- Как?