- Рок, старина, прочти всё сначала, - сказал я. - Мне хочется, чтобы Дживз тоже послушал. Тётушка мистера Тодда написала ему какое-то чудное письмо, Дживз, и нам нужен твой совет.
- Слушаюсь, сэр.
Он стоял посередине комнаты, всей своей позой выражая готовность целиком и полностью посвятить себя правому делу. Рок вновь начал читать:
<Мой дорогой Рокметеллер,
Я давно думала и пришла к выводу, что я совершенно напрасно медлила с решением, которое приняла сейчас.>
- Что скажешь, Дживз?
- В настоящий момент трудно сказать что-либо определённое, сэр. Несомненно, в дальнейшем всё будет значительно понятнее.
- Продолжай, старина, - произнёс я, пережёвывая хлеб с маслом.
<Ты знаешь, как всю свою жизнь я стремилась приехать в Нью-Йорк и своими глазами увидеть кипучую жизнь этого города, о котором я так много читала. Боюсь, теперь мою мечту осуществить будет невозможно: я старая, дряхлая женщина. У меня совсем не осталось сил.>
- Печально, Дживз, что?
- Вне всяких сомнений, сэр.
- Как же, печально! - воскликнул Рок. - Она просто ленива до безобразия. Я был у неё на Рождество, и смею тебя уверить, она пышет здоровьем. Её доктор сказал мне, что с ней всё в порядке, но она без устали твердит о своём безнадёжном состоянии, и ему приходится с ней соглашаться. Тётушка вбила себе в голову, что поездка в Нью-Йорк её убьёт, и поэтому сидит дома, хотя всю жизнь мечтала сюда приехать.
- Совсем как тот парень, чьё сердце в горах скакало за оленем. Я прав, Дживз?
- Ситуации сходные, сэр.
- Продолжай, Рок, старина.
<Не имея возможности наслаждаться чудесами Нью-Йорка лично, я решила, что по крайней мере смогу сделать это с твоей помощью. Эта изумительная мысль пришла мне в голову только вчера, когда я прочитала в воскресном выпуске газеты поэму о молодом человеке, всю свою жизнь тосковавшем по одной вещи и получившем её только на склоне лет, когда он 6ольше не мог ею воспользоваться. Я даже прослезилась и подумала, что ничего не пожалела бы, лишь бы ему помочь.>
- Мне не удалось выдавить из неё ни слезинки, - с горечью сказал Рок, отрываясь от письма, - на протяжении десяти лет.
<Ты знаешь что, когда я умру, тебе достанется всё моё состояние, но до сих пор я не считала возможным помогать тебе в финансовом отношении. Сейчас я решила выплачивать тебе содержание, но при одном условии. Мои поверенные будут ежемесячно передавать в твоё распоряжение крупную сумму денег, если ты переедешь в Нью-Йорк и станешь там развлекаться вместо меня. Я хочу, чтобы ты был моим представителем. Я хочу, чтобы ты испытал всё, чего мне уже не суждено испытать. Я хочу, чтобы ты с головой погрузился в сказочно-весёлую жизнь Нью-Йорка. Я хочу, чтобы ты был душой блестящего общества.
И кроме того, я хочу - вернее, настаиваю, - чтобы ты писал мне письма по меньшей мере раз в неделю и рассказывал обо всех своих приключениях. Если моё злосчастное здоровье не позволяет мне самой испытать радости жизни, по крайней мере я удовлетворюсь, наслаждаясь ими из вторых рук. Помни, что меня интересуют мельчайшие подробности, даже те, которые могут показаться тебе тривиальными.
Твоя любящая тётушка
Изабель Рокметеллер.>
- Что делать? - спросил Рок.
- Что делать? - спросил я.
- Да. Что, чёрт побери, мне делать?
Только сейчас до меня дошло, что старина Рок вёл себя несколько странно, если учесть, что на него с неба свалилась куча денег. С моей точки зрения, он должен был улыбаться до ушей и прыгать до потолка, а не стоять с таким видом, словно судьба съездила ему по физиономии. Его поведение меня поразило.
- Разве ты не рад? - спросил я.
- Рад?
- Если б я был на твоем месте, то визжал бы от восторга. По-моему, тебе крупно повезло.
Он взвыл как волк, дико на меня посмотрел и начал выдавать о Нью-Йорке такое, что я невольно вспомнил Джимми Мунди, который называл себя то ли реформатором, то ли душеспасителем, то ли ещё кем-то, точно не помню. Джимми путешествовал с лекциями по всей стране и недавно прибыл в Нью-Йорк. Несколько дней назад я забежал на полчаса в Мэдисон Сквер Гарден, чтобы его послушать. Можете мне поверить, Джимми не стесняясь высказал Нью-Йорку всё, что он о нем думал, видимо, невзлюбив его с первого взгляда, но, клянусь чем хотите, это просто детский лепет по сравнению с тем, что сейчас говорил о городе Рок.
- Крупно повезло! - вскричал он. - Переехать в Нью-Йорк! Жить в Нью-Йорке! Бросить мой маленький домик ради душной вонючей дыры под названием квартира в этой богом проклятой загнивающей Геенне! Вечер за вечером проводить в толпе, где каждый придурок считает жизнь Пляской Святого Витта и думает, что вовсю развлекается, так как шумит за шестерых, а пьёт за десятерых! Нью-Йорк вызывает у меня отвращение, Берти! Я никогда не приезжал бы сюда, если б мне не надо было встречаться с издателями. Этот город омерзителен. Его душа больна белой горячкой. При одной мысли о том, что мне надо остаться здесь хотя бы на день, меня тошнит. И ты говоришь, что мне крупно повезло!
Я чувствовал себя примерно так, как друзья Лота, которые забежали к нему на огонёк поболтать о всякой всячине и неожиданно услышали критику в адрес Содома и Гоморры. Я даже не подозревал, что старина Рок такой искусный оратор.
- Если я буду жить в Нью-Йорке, это меня убьёт, - продолжал он. - Дышать одним воздухом с шестью миллионами людей! Всё время носить крахмальные воротнички и новые костюмы! Выхо: - Он вздрогнул. - Боже великий! Должно быть, мне придётся каждый вечер переодеваться к обеду! Какой ужас!
Я был шокирован, по-настоящему шокирован.
- Дорогой мой! - с упрёком сказал я.
- Берти, ты всегда переодеваешься к обеду?
- Дживз, - холодно произнёс я, - сколько у нас вечерних туалетов?
- У нас три фрака, сэр, два смокинга:
- Три.
- Практически два, сэр. Если помните, мы не можем носить третий. У нас также имеется семь белых жилетов.
- А рубашек?
- Четыре дюжины, сэр.
- А белых галстуков?
- Первые две полки платяного шкафа отведены под наши белые галстуки, сэр.
Я повернулся к Року.
- Вот видишь?
- Я не согласен! Я не могу согласиться! Я скорее повешусь, чем соглашусь! Откуда, чёрт побери, мне знать, как носят все эти костюмы? Ты хоть понимаешь, что я почти никогда на снимаю пижамы раньше пяти часов пополудни, а затем чаще всего просто надеваю сверху свитер?
Я заметил, что Дживз поморщился. Бедный малый. Эти откровения оскорбляли его в лучших чувствах.
- В таком случае, что ты собираешься делать? - спросил я.
- Именно это я и хотел бы знать.