Он вернулся с подносом, на котором стоял бокал бренди с содовой.
- Советую тебе тоже выпить, Дживз. Не помешает.
- Может быть, позже. Благодарю вас, сэр.
- Как знаешь. Но предупреждаю, у тебя будет шок. Ты помнишь моего друга, мистера Коркорана?
- Да, сэр.
- А девушку, которая сочинила книгу о птицах?
- Конечно, сэр.
- Ну так вот, она его надула. Вышла замуж за дядю.
Он и глазом не моргнул. Дживза невозможно выбить из колеи.
- Подобное развитие событий можно было предвидеть, сэр.
- Ты хочешь сказать, тебя это не удивляет?
- Возможность данного исхода приходила мне в голову, сэр.
- Да ну, Дживз? Клянусь небом, тебе следовало нас предупредить!
- Вряд ли я мог позволить себе такую вольность, сэр.
* * *
Само собой, после того, как я перекусил и несколько успокоился, я понял, что моей вины тут не было. В самом деле, не мог же я предугадать, что этот бесподобный план провалится с таким треском. И тем не менее, признаюсь вам честно, мне не особо хотелось встречаться с Коркой, пока время, великий целитель, не подлечит его душевные раны. В течение следующих нескольких месяцев я обходил площадь Вашингтона за милю. А затем, когда я совсем было собрался ходить прежним маршрутом, время, вместо того чтобы подлечить Корку, нанесло ему предательский удар в спину. Открыв как-то утром газету, я прочитал, что миссис Александр Уорпл подарила своему супругу сына и наследника.
Мне стало так обидно за старину Корку, что даже завтракать расхотелось. Это был кошмарный сон. Конец света. Хуже не придумаешь.
Я совершенно растерялся. Мне, конечно, хотелось броситься к бедному страдальцу и молчаливо пожать ему руку, но, честно говоря, я попросту струсил. Затем я решил не бередить его раны. И начал обходить площадь Вашингтона за две мили.
Но примерно через месяц с небольшим мной опять овладело беспокойство. Я подумал, что веду себя просто по-свински, скрываясь от бедолаги, который сейчас больше всего нуждается в поддержке верных друзей. Я представил себе, как он сидит в своей мастерской наедине со своими горькими мыслями, и мне стало так стыдно, что я тут же схватил первое попавшееся такси и помчался на площадь.
Когда я ворвался в мастерскую, Корка стоял у мольберта на полусогнутых и водил кистью по полотну, а напротив него в кресле сидела суровая матрона средних лет с грудным ребёнком на руках.
В жизни надо быть готовым ко всяким неожиданностям.
- Э-э-э: гм-м-м: - сказал я, пятясь. Корка оглянулся через плечо.
- Привет, Берти. Не уходи. Я почти закончил. Это всё, - сказал он, обращаясь к матроне, которая встала и положила ребёнка в стоявшую у стены коляску.
- Завтра в то же время, мистер Коркоран?
- Да, пожалуйста.
- До свидания.
- До свидания.
Корка стоял, провожая их взглядом, а потом повернулся ко мне и начал изливать душу. К счастью, он принял как само собой разумеющееся, что я обо всем осведомлён, и поэтому не поставил меня в неловкое положение.
- Это дядюшкина затея, - сообщил он. - Мюриэль пока ещё ничего не знает. Он хочет сделать ей сюрприз на день рождения. Няня делает вид, что уходит погулять с ребёнком, а на самом деле мчится в мастерскую. Если хочешь знать, что такое ирония судьбы, Берти, задумайся, в какое положение я попал. Наконец-то мне удалось получить первый в жизни заказ на портрет, а позирует мне это недоваренное яйцо всмятку в облике ребёнка, который дал мне коленом под одно место, захапав наследство! Каково! Каждый день я получаю мордой об стол, глядя на этого грудного уродца, лишившего меня всех надежд на будущее. Я не могу отказаться писать портрет, потому что тогда дядя перестанет выдавать мне пособие, но каждый раз, когда я поднимаю голову и вижу тупой детский взгляд, я испытываю смертные муки. Говорю тебе, Берти, в те минуты, когда он смотрит на меня как бы снисходительно, а затем отворачивается и срыгивает, словно я вызываю у него отвращение, мне стоит огромных усилий сдержаться и не дать газетчикам повода для сенсации. Иногда мне кажется, я так и вижу заголовки крупными буквами: <Многообещающий молодой художник проламывает ребёнку череп!>.
Я молча потрепал его по плечу. Мои чувства были так сильны, что я не смог выразить их словами. После этого случая я довольно долго не был в мастерской, не желая показаться бесцеремонным. Кроме того, должен честно признаться, няня ребёнка вызывала во мне суеверный ужас. Слишком уж сильно она смахивала на тетю Агату. Даже взгляд у неё был такой же пронзительный и буравящий.
Но однажды утром Корка позвонил мне по телефону.
- Берти!
- Алло!
- Что ты делаешь сегодня днём?
- Ничего особенного.
- Ты не мог бы прийти ко мне в мастерскую?
- А в чём дело? Что-нибудь случилось?
- Я закончил портрет.
- Молодчага! Так держать!
- Да, - с сомнением в голосе сказал он. - Знаешь, Берти, что-то в нём не так, понимаешь? Мне трудно объяснить, но портрет: Дядя придет через полчаса, чтобы посмотреть на него, и - сам не знаю почему - я бы хотел, чтобы ты был рядом. Мне нужна твоя моральная поддержка!
Я начал понимать, что меня ждут большие неприятности. Все указывало на то, что без Дживза я не обойдусь.
- Ты думаешь, он взбеленится?
- Он может.
Я попытался представить себе взбеленившегося краснощёкого вышибалу, которого я видел в ресторане. Мне это с лёгкостью удалось. Я сказал в телефонную трубку твёрдым голосом:
- Я приду.
- Замечательно!
- Но только в том случае, если ты разрешишь мне привести с собой Дживза.
- Почему Дживза? При чем здесь Дживз? Кому нужен Дживз? Дживз - болван, предложивший этот дурацкий:
- Послушай, Корка, старина! Если ты думаешь, я встречусь с этим твоим дядей без Дживза, ты глубоко ошибаешься. Скорее я суну голову в пасть льва и укушу его за язык.