- Местные говорят, что там живут снежные феи, миссис Поттер. Мы с женой никогда ничего не видели, но не раз слышали истории о том, что в зимнюю ночь, когда на дворе вьюга, из рощи выходят снежные феи, подходят к домам и выманивают на улицу тех, кто обманется и попадется на их чары, и уносят этого человека с собой, в свои ледяные покои. Может, вам все это и кажется шуткой, но мы относимся к этому серьезно. Почти каждый год кто-то пропадает, местный или отдыхающий, просто выходит на улицу, словно его магнитом тянет в метель, а наутро его находят у рощи, вмерзшим в снег.
Джинни качает головой и, когда они с Луной поднимаются по лестнице, вполголоса говорит:
- Надо было лучше подбирать место, где провести рождественские каникулы. А мы оказались в компании старых маразматиков.
Луна в ответ только молчит.
Рождество проходит весело и вообще гораздо лучше, чем думала Джинни. От ее недовольства не остается и следа, особенно после фирменного жареного гуся миссис Дэвис. Наутро после праздника Гарри с Джинни не обнаруживают Невилла и Луну, когда спускаются утром в столовую.
- Они рано утром ушли на лыжах. Хотели осмотреть окрестности, - поясняет с улыбкой миссис Дэвис.
Ребята заявляются только к обеду, довольные и румяные от мороза. Они наперебой рассказывают, как катались на лыжах на склоне около рощи.
- И как? - спрашивает Джинни.
- Просто отлично, - сияет Невилл. - Там потрясающий вид на долину, а воздух поистине целебный. Завтра опять пойдем туда, - подмигивает он Луне.
Про себя Джинни решает, что опасаться нечего, особенно при свете дня, да и россказни старого дурака кажутся уже не такими пугающими. Мало ли чего может привидеться? Им с Гарри тоже не помешает встать на лыжи.
Вечером, когда мистер и миссис Дэвис удалились к себе, четверо друзей сидят в гостиной. Миссис Дэвис, очевидно, забыла зашторить окно, и теперь Джинни, сидящая к нему спиной, чувствует себя неуютно. За окном почти ничего не видно, кроме белой пелены, и слышно, как ветер завывает в каминной трубе. Джинни постоянно хочется повернуть голову к окну, потому что ей кажется, что чьи-то глаза внимательно следят за ней, но она успокаивает себя тем, что взрослая, умная девушка, просто в голову лезут всякие небылицы. Скажите на милость, ну какие феи? Ей уже не пять лет, чтобы верить в такое.
Она поднимается из кресла, чтобы задернуть занавеси, подходит к окну, и словно что-то притягивает ее, заставляя вглядываться в белоснежные клубы, и не давая опустить шторы и отойти к горящему камину.
Внезапно Джинни замечает в белой пелене какое-то движение. Неужели? Нет, глупости, ну какой нормальный человек выйдет на улицу в такую погоду? Тем не менее, Джинни вглядывается в метель, и чувствует, как холодные мурашки бегут по коже. В снежных завихрениях она видит двух девушек, белых, как снег, из которого они выходят, и прозрачных, как лед. Однако они реальны, Джинни чувствует это, а еще чувствует панический, животный страх. Она не замечает, как Гарри, Невилл и Луна оказываются у нее за спиной.
- Что это такое? - шепчет Невилл.
- Ты их тоже видишь? - Джинни не сразу осознает, что глухой, безэмоциональный голос принадлежит ей. - Кто они?
- Это неприкаянные, неуспокоенные души, - ровно говорит Луна. - Просто задерните окно. Не стоит на них смотреть.
- Откуда ты все знаешь, а? - Гарри просто прилипает к оконному стеклу. - Они не похожи на привидений. Невилл, - обращается он к другу, - давай-ка оденемся и посмотрим, в чем там дело. Я не собираюсь просто сидеть, в то время, как на улице в такую вьюгу бродит непонятно кто, и бродит около нашего дома. Все сейчас сидят по домам. Пошли, надо выяснить.
Джинни с Луной пытаются возразить, но Гарри и слышать ничего не хочет, а Невилл, поколебавшись, говорит:
- Я же не отпущу Гарри одного. Мы мужчины, в конце-то концов. Мы никуда не пойдем, только посмотрим и вернемся. Далеко заходить не будем. Мы здесь, у порога.
Гарри распахивает входную дверь, снег и ледяной ветер врываются в теплое помещение. Последнее, что видит Джинни, как ее муж и Невилл исчезают в ночном снежном буране.
От автора: Написано по мотивам рассказа Стивена Грендона «Метель».
* * *
«Олаф»
Этот дом понравился Гарри сразу. Далеко от Лондона, сплетников и поклонников, откровенно доставших за столько лет. Именно в такой глуши, где воздух до того чистый, что дышишь полной грудью, и тишина такая, что звенит в ушах, а людей мало и каждый занят прежде всего собой и своим хозяйством, и надо растить детей. Здесь их семью не найдет ни один журналист. Джинни, до сих пор до конца не оправившейся после третьих родов, должны особенно понравиться роща неподалеку, пруд и то, что сам дом стоит на отшибе. Природа, тишина и никаких любопытных соседей. И детям будет, где погулять и подвигаться. Правда, хозяин дома предупредил, что дальше, за прудом, постепенно начинаются болота, а роща только тут, как раз около дома, три деревца, не заблудишься, а вот там, севернее, начинается настоящий лес. Местные маглы ходят туда за ягодами в сезон, но если есть маленькие дети, то надо строго-настрого запретить им приближаться к лесу, потому что тянется он на, Мерлин знает, сколько миль, и дальше, в чащу, местные не ходят, боясь заблудиться. Соседняя деревня находится в десяти милях отсюда. «Тем лучше, - думает Гарри. - Я так устал, что не хочу никого видеть».
Он приезжает сюда с Джинни и она разделяет восторг мужа. В свой третий приезд, последний перед окончательной покупкой, Гарри подписывает все бумаги. Теперь можно завозить мебель, посуду, занавески и встречать Рождество в этом году Поттеры будут в новом доме. Вот она, другая свободная жизнь! С каждой секундой этот дом и вся местность вокруг нравятся Гарри все больше и больше.
Закончив с делами, Гарри решает не аппарировать домой, а немного прогуляться по окрестностям. Он идет по пустынной дороге. С одной стороны железнодорожная насыпь, с другой - багряный осенний лес, и прохладный воздух так приятно обволакивал лицо. А потом Гарри внезапно увидел его.
Этому мальчишке было лет пять-шесть, и он выглядел так, словно вот-вот расплачется. А самое главное - он был совершенно один на проселочной дороге в предвечерний час. И Гарри понял, что как нормальный взрослый человек он должен сейчас подойти и спросить: «Малыш, ты что здесь делаешь? Ты потерял маму и папу?».
Когда Гарри подошел поближе, то сразу подумал, что этот ребенок какой-то больной. Ему было не пять лет, вблизи Гарри увидел, что мальчику лет восемь-девять, но он был слишком худой, слишком бледный, слишком хрупкий для своего возраста. «Изможденный», - пронеслось в голове Гарри. Он присел перед мальчиком на корточки и увидел, что в глазах того стоят слезы. Еще немного - и начнется истерика. «Почему ты здесь один? Ты потерялся?» - спросил Гарри, поразившись, как неуверенно звучит его голос. Было в этом ребенке что-то неправильное, даже отталкивающее, то, чего не должно быть в маленьких детях. Гарри не мог объяснить возникшее в нем чувство, и от этого становилось еще более неприятно.
Мальчик робко кивнул: «Я гулял около леса. Мама разрешает мне гулять на опушке. Потом я увидел белку, пошел за ней, чтобы посмотреть, и, кажется, заблудился. Потом вышел сюда… Мистер, пожалуйста, отведите меня домой».
«Ты живешь в этой деревне?». - Гарри махнул рукой в сторону поселка, внутренне желая поскорее отделаться от мальчишки. «Нет, мы живем в соседней деревне. Это по дороге до нее десять миль, а по лесу вдвое короче, и местные так и ходят», - в глазах мальчика светилась надежда. Меньше всего Гарри хотелось сейчас играть в спасителя маленьких мальчиков, но ничего не попишешь. Максимум через час он сдаст ребенка на руки перепуганным родителям, которые, как он надеялся, дадут своему отпрыску хорошую взбучку. Было в глазах мальчишки нечто неуловимое, от чего хотелось оттолкнуть его и бежать. Вместо этого Гарри взял его за руку и сказал: «Как тебя зовут? И дорогу ты знаешь?», - Гарри не хотелось искать местных, чтобы спросить, как идти, да и не было в этой глухомани в этот час никого, только он и этот парень. «Меня зовут Олаф. А дорогу я помню, мистер, она тут одна через лес. Просто мне страшно идти одному. Вы, правда, меня проводите?», - теперь в голосе мальчика звучали восторженные нотки. Гарри вместо ответа просто кивнул.
И с каждым шагом, сделанным Гарри по лесной дорожке, которая действительно была хорошо протоптана, словно по ней и вправду часто ходили, ему безотчетно хотелось повернуть назад и никогда не встречать этого Олафа. В подкорке была мысль о том, кто же дал мальчишке такое странное имя? Это имя совсем не похоже на английское. Тогда на какое же? И что, что в этом парне есть такое настораживающее, пугающее, что никак не может определить Гарри? В самом деле, глупо так относиться к маленькому мальчику, у которого шея толщиной с его, Гарри, руку. Он побывал за свою жизнь в таком количестве передряг, что идти теперь по лесу и вздрагивать от непонятных шорохов, по меньшей мере. Это всего лишь лес, пусть безлюдный и пусть вечер уже опускается на них, но это только лес, и в нем не может быть ничего необычного. И все-таки как жаль, что с этим Олафом нельзя аппарировать - мальчишка слишком мал для этого. Надо будет сказать его родителям, чтобы лучше глядели за ребенком.
А потом неожиданно Гарри понял, что тропинка кончилась и Олаф смотрит на него совсем другим, взрослым и злым взглядом. И понял, что же с самого начала настораживало его в этом чертовом мальчишке. Фенрир Грейбек, вот на кого был похож мальчик. Но это было не то сходство, которое бывает при близком родстве, как Альбус Северус был похож на Гарри или как сам Гарри был похож на отца. Нет, это была та схожесть некоторыми чертами, мимикой, движениями, которая присуща пусть не близким родственникам, но людям из одной семьи, одного рода. И было в мальчишке что-то неуловимое и вместе с тем словно высеченное на лице, что делало его похожим на покойного Фенрира, и эта похожесть никак не могла быть случайной.
И Гарри понял, что его судьба была предрешена с того самого момента, когда он только взял мальчишку за руку. Умом он уже понимал, что сейчас произойдет нечто, чего лучше бы никогда не происходило, а ноги почему-то отказывались служить, и словно со стороны Гарри наблюдал за тем, как из-за ближайших деревьев вышли несколько теней. Он не мог разобрать, кто это, но ему вдруг сделалось так невыносимо, до боли в груди, страшно, как не было страшно даже тогда, когда он шел под Аваду Волдеморта. А потом Олаф внимательно посмотрел на него своим новым, беспощадным и предвкушающим, взглядом, и, обернувшись к теням, сказал: «Я привел его».
От автора: Написано по мотивам рассказа Стивена Кинга «Попси».
* * *
«Последний октябрь»
За все десять лет, прошедшие со дня Победы, Нарцисса не помнила такой теплой осени. Стоял конец октября, но миссис Малфой выходила в сад в одном лишь теплом кардигане, не надевая пальто даже под вечер. В этот дом они с Люциусом переехали вскоре после окончания войны, оставив Малфой-мэнор Драко, который как раз женился. Люциус умер два года спустя, и теперь Нарцисса жила одна.
И за восемь лет она так и не привыкла жить без супруга. Она не могла понять, почему рядом больше нет человека, который составлял почти всю ее жизнь. Она старалась не обращать внимания, когда люди говорили: «Вдова Люциуса Малфоя». Нарцисса была не вдовой мистера Малфоя, а его женой, и это было неизменное обстоятельство. Никто не может лишить ее мужа. В платяном шкафу по прежнему висели мантии Люциуса, и ни разу за все восемь лет Нарциссе не пришло в голову убрать их, так же, как остались на своих местах все вещи мужа, как будто ничего не было. И если бы в дом вошел посторонний, то непременно подумал бы, что здесь живут двое. Но в доме миссис Малфой не бывало посторонних, да и вообще никого, кроме Драко, невестки Астории и внука Скорпиуса, которые, правда, приезжали довольно часто.
Нарциссе нравилось жить в этом доме, построенном в полном соответствии с ее вкусом и напоминавшем о Люциусе, который делал все, чтобы порадовать жену. Ей нравился сад, в котором росло множество роз и орхидеи в маленькой теплице. И иногда, вечером, Нарцисса садилась с чашкой чаю на террасе, смотрела на цветы, выращенные своими руками, про которые Астория говорила, что они шикарнее, чем в магазинах на Косой аллее, и обращалась к Люциусу, словно он сидел рядом, как раньше: «Красиво, правда? Следующим летом хочу посадить новый сорт». И в такие минуты Нарцисса чувствовала, как Люциус обнимает ее за плечи. Он любил так делать.
Нарцисса даже не нарушала обычный распорядок дня, который вели они с мужем, с той лишь разницей, что место Люциуса за обеденным столом, напротив Нарциссы, теперь всегда пустовало, а вечером, сидя с книгой у камина, она больше ни с кем не обсуждала прочитанное. И тем не менее, миссис Малфой твердо знала, что ее супруг с ней рядом и продолжает любить и оберегать свою семью.
Иногда, лежа ночью в постели, Нарцисса чувствовала сквозь сон, будто кто-то осторожно дотрагивается до ее волос, гладит по голове невесомым касаниями, и она хотела проснуться, очень хотела, пока муж, а Нарцисса была уверена, что это именно он, не ушел. Но ей никогда этого не удавалось, и в такие ночи она полностью просыпалась лишь под утро, долго вспоминала ощущения и раз за разом приходила к выводу, что это ей не приснилось, и Люциус был здесь. Только почему он не хочет показываться? Может, боится напугать? Но это смешно, ведь когда-то давно, стоя перед алтарем, Нарцисса поклялась быть с мужем и в горе, и в радости, и столько всего было за их совместную жизнь, что теперь она примет Люциуса любым, каким бы он не был.
И однажды, теплым октябрьским днем, она увидела его впервые за восемь лет. Нарцисса шла по дорожке сада к дому, когда заметила стоявшую на пороге фигуру. В первую секунду она подумала, что это ей привиделось, потому что Сигнальные чары немедленно оповестили бы, если бы кто-то даже просто подошел к воротам. А через мгновение она узнала мужа. Конечно, расстояние между ними было приличное, и солнечные лучи били прямо в глаза, так что Нарцисса не смогла рассмотреть лица стоявшего, только очертания фигуры, но и этого было достаточно. Люциуса она сможет узнать везде и всюду. Она моргнула, солнце ослепило ее, а когда Нарцисса приблизилась к дому, никого уже не было. Другая на ее месте решила бы, что все ей просто почудилось. Любая другая, но только не миссис Малфой.
И она решила просто ждать. Иногда ей казалось, что в зеркалах порой видится промелькнувшая в комнате тень у нее за спиной, а ночами слышались Нарциссе осторожные шаги где-то в доме, шорох и неразборчивый шепот. И это не вызывало страха, наоборот, она чувствовала, будто рядом находится кто-то близкий и родной. Так продолжалось до тех пор, пока Люциус не пришел к ней.
В ту ночь она неожиданно проснулась и резко села в кровати. Сквозь неплотно задернутые шторы пробивалась полоска лунного света, и Нарцисса отчетливо видела Люциуса, его бледное, усталое лицо и внимательный взгляд.
- Ты пришел, - она не спрашивала, просто констатировала факт.
- Я пришел попрощаться. Я больше не могу оставаться рядом с тобой, - голос, по которому Нарцисса так истосковалась. - Я хочу попрощаться, ведь ты всегда знала, что я был здесь.
- Я хочу с тобой. Ты не можешь уйти второй раз и опять оставить меня одну.
Люциус слабо улыбнулся:
- Ты никогда не будешь одна. У тебя есть Драко, есть внук, которого я никогда не смогу взять на руки. Не надо плакать, Нарси. Я смогу иногда приходить к тебе, но поверь, что без меня тебе будет намного лучше.