От автора: является сиквелом к «Дороге, по которой ты бежишь».
Гермиону искали уже четвертый месяц. Первым забил тревогу Рон, когда она не приехала домой в последний день отпуска. Конечно, их отношения нельзя было назвать безоблачными, но все было не настолько плохо, чтобы Гермиона могла вот так исчезнуть, не предупредив. Тем более, в их общем с Роном доме осталась большая часть ее вещей. Да и Гермиона не была из тех людей, которые могут без уважительных причин прогулять работу. По правде говоря, она еще ни разу не пропустила ни одного рабочего дня, даже недомогания и болезни всегда перенося на ногах. После того, как Рон попытался дважды отправить ей Патронуса с сообщением и не дождался ответа, он понял, что надо просить помощи у Гарри. Он аврор, и Гермиону отыщет в два счета.
Гарри немедленно взялся за дело и уже на следующий день они с Роном отправились смотреть дом, который, судя по всему, снимала Гермиона на время отпуска. Их постигло разочарование - дом был заперт и пуст. Они обошли немногочисленных соседей и наконец, одна старушка пояснила, что в доме хозяева давно не живут, а в сезон сдают отдыхающим. И да, недели три назад там поселилась какая-то девушка, очень любила бегать, но через несколько дней куда-то пропала. Съехала, наверное. И нет, ничего подозрительного соседка не заметила. Место здесь тихое и спокойное, чужих людей почти не бывает. Дело-то молодое, может, у нее был ухажер, а друзья и не знали. Старушка подмигнула, а Рон почувствовал, как лицо заливается краской.
Хозяев, у которых Гермиона сняла дом, нашли вечером того же дня. Но те только развели руками. Они видели свою жиличку дважды: когда показывали дом, и когда она вносила плату за месяц вперед. Это обычная практика - жилец заплатил за месяц, значит, хозяева его больше не беспокоят. Ведь они хотят получить плату, а съемщик - спокойный отдых, верно? А прощаться перед отъездом не входит в их планы. Они сдают таким образом дом уже много лет, и до сих пор никаких претензий не было. Если девушка куда-то делась, то это не их дело. Она заплатила, а дальше пусть сама решает, жить или съезжать.
По настоянию Гарри хозяева открыли дом, чтобы можно было посмотреть, на месте ли вещи или, может, Гермиона оставила записку. Но дом был абсолютно пуст: ни вещей, ни книг, вообще никакого намека на то, что девушка здесь жила. Гарри и Рон обшарили каждый уголок, осмотрели не только дом, но и сад. Тщетно. Будто Гермионы никогда не существовало на свете. Хозяин равнодушно пожал плечами: «Не знаю, куда делась ваша подружка. Мы подписали договор, она передала нам деньги, мы ей - ключи, а остальное нас с женой не волнует. Сами видите, тут все чисто, так что мы ни при чем».
Через каналы Аврората Гарри поднял списки всех жильцов поселка. Ничего подозрительного, молодежи мало, в основном люди среднего возраста, много пожилых. Преступлений, равно как и несчастных случаев, в округе практически не происходит. Словом, тихий поселок в английской глуши. Здесь просто некуда пропасть. Обошли и соседнюю деревню. Точно так же чисто и тихо, некоторые дома стоят закрытыми - очевидно, хозяева приезжают только на лето. Никто ничего не видел, не слышал, никаких жалоб не поступало. Нет, здесь искать бесполезно. Все равно они ничего не найдут.
Гарри, поначалу проявлявший большой энтузиазм в поисках, с каждой неделей становился все более пассивным. Да и Рон в глубине души понимал, что если Гермиона не нашлась в первые несколько дней, то теперь шансы найти ее саму или хотя бы ее тело равны практически нулю. Кингсли прямо им сказал: «Мы не знаем точно, когда именно она пропала. По словам соседки, Гермиона исчезла через несколько дней после приезда. Она ни с кем не общалась, не контактировала ни с вами, ни с сослуживцами, поэтому мы даже не знаем, куда она направилась. Вещей в доме нет, следов борьбы и темномагических проклятий тоже нет, значит, скорее всего, девушка сама собрала вещи и куда-то поехала. Куда, к кому и зачем - мы не знаем. Зацепок никаких. Возможно, если она была неудовлетворена работой и личной жизнью, - Кингсли выразительно глянул на Рона, - то решила начать все с чистого листа. Конечно, мы продолжим поиски, но не советую особо на что-то рассчитывать». И с каждым днем Рон все больше привыкал жить один. Ему даже начало это нравиться.
Когда недовольная черная сова ранним утром приносит Рону письмо, он спросонья никак не может понять, что там написано и что от него хотят. Когда голова начинает соображать, Рон безмерно удивляется: на магической почте его дожидается посылка, имя и адрес отправителя неизвестны, но посылка нестандартного размера. Рон кидается к камину, бросает щепотку порошка и произносит: «Дом Гарри Поттера».
Через час Рон расписывается в получении груза, пока Гарри внимательно рассматривает посылку. Это длинный деревянный ящик, в человеческий рост, от неизвестного адресата. Прибыло на имя Рональда Уизли. Гарри сканирует ящик палочкой. Магические волны фиксируются, но это не темная магия, это не похоже на проклятие. Тем не менее, это не похоже и на что-то безопасное и дружелюбное. Это нечто, с чем Гарри раньше не приходилось сталкиваться, он никогда не ощущал магических волн подобного рода. Странное ощущение: будто есть пульсация жизни, но не такая, как обычно, а словно там, внутри, нечто мертвое, холодное, но где-то глубоко, как подземные воды, течет маленький ручеек тепла. И Гарри принимает решение: «Рон, я считаю, что посылку надо доставить в Аврорат и вскрыть там».
Когда авроры открывают ящик, сердце Рона ухает куда-то вниз. Перед ним лежит Гермиона: в платье, которого Рон у нее не помнит, с мастерски наложенным макияжем, с абсолютно спокойным и безмятежным выражением лица, руки лежат вдоль тела. Кажется, будто она спит. Ни ран, ни синяков. Гермиона выглядит так, будто только что легла и закрыла глаза, но вместе с тем есть в ней что-то далекое, словно она отсутствовала годы. «Она умерла?» - спрашивает кто-то. Вместо ответа один из авроров достает записку, вложенную в руку Гермионы, разворачивает и долго молчит. Рон подходит и читает через плечо. Записка лаконична: «С любовью от Руди». Рону требуется время, чтобы понять, о каком Руди идет речь.
Целителю Дженкинсу было глубоко за восемьдесят. Он давно порывался уйти на покой, тем более, что помимо трех внуков у него имелся и горячо любимый правнук, которого Дженкинс баловал, как мог. Но главный врач Мунго сказал ему прямо: « Дженкинс, если ты уйдешь, то просто некому будет учить молодежь. Я тебя прошу, оставайся. Сделаю удобный график, все, что хочешь. Но никого с таким опытом, как у тебя, мы больше не найдем». И Дженкинс согласился. Он обучал молодых специалистов, занимаясь пациентами и проводя консультации лишь тогда, когда попадался действительно сложный или интересный случай. Опыт у него был действительно огромный: более шестидесяти лет практики, а еще многочисленные научные поездки по миру. Особенно много времени Дженкинс провел, путешествуя по Африканскому континенту, изучая не только плохо изведанные лекарственные растения и приготовление редких снадобий, но и такую интересную культуру и обычаи дальних стран.
Он многое повидал и привык ничему не удивляться, и так было ровно до того дня, когда главный врач, бледный и трясущийся, вошел в сопровождении авроров к нему в кабинет и сказал упавшим голосом: « Посмотри… Там какая-то чертовщина…». В смотровой кабинет Дженкинс авроров не пустил: несмотря на возраст, он умел настоять на своем, когда это требовалось. Он пробыл в кабинете почти полтора часа, а потом вышел и сказал: «Господа, дайте мне три дня. Через три дня я объясню вам, в чем дело. Это настолько нереально, что я хочу сначала убедиться, что не выжил из ума и это происходит на самом деле».
Через три дня делегация в составе Кингсли, Гарри, Рона и главного врача Мунго вновь собираются в кабинете Дженкинса. «Что с Гермионой?», - не выдержав, выпаливает Рон. Но Дженкинс даже не смотрит в его сторону и начинает говорить, обращаясь к Кингсли, как к старшему по званию:
- Итак, та девушка, Гермиона Грейнджер, которую ваши люди доставили сюда, это редчайшая диковинка, образец древнего, страшного и крайне малоизученного обычая. То, что с ней сделали, носит название тофар-мумия. Не удивляйтесь, уверен, вы слышите этот термин впервые. Признаться, я многое повидал, но даже меня первоначально увиденное повергло в шок. Я знал о тофар-мумиях исключительно по легендам и не представлял, что столкнусь с этим явлением на самом деле, причем не где-нибудь, а в современной Англии. Я поясню. Думаю, вы знаете, что представляют из себя традиционные египетские мумии. На сегодняшний день обнаружено достаточное количество древних захоронений, и ученые хорошо изучили процесс мумифицирования. Но тофар-мумия стоит особняком. Дело в том, что обычно мумифицированию подвергались уже умершие фараоны и члены их семей. Как раз такие мумии и находят археологи. О тофар-мумиях сохранились упоминания в древних трактатах и рукописях, как о загробных невестах для фараонов, но ученым еще ни разу не удавалось найти ни одного тофара. Поэтому многие считают, что тофары - всего лишь легенда, ужасная выдумка. Сейчас мы можем убедиться, что это не так. Тофар-мумия отличается от любой другой мумии тем, что человек подвергался бальзамированию… Вдумайтесь в это! В живом виде! В древности этот обычай был крайне нераспространенным и окутанным завесой тайны, поэтому мы владеем весьма скудной информацией об этой технике. Могу сказать одно: когда в древности человек обрекал себя на участь тофара, то бальзамировщики проделывали с его телом похожие манипуляции, что и с обычными мумиями, с той лишь разницей, что выполняли они свою работу гораздо медленнее с тем, чтобы как можно дольше продлить в теле жизнь. Таким образом, человек превращался в мумию заживо в величайших, немыслимых страданиях. Компенсацией за эти мучения служило то, что тело после обряда не подвергалось высыханию, и даже через многие годы можно было подумать, что человек просто спит. И я с уверенностью могу сказать, что эта девушка - тофар-мумия.
Когда Дженкинс закончил, в кабинете воцарилась тишина. Никто не смел посмотреть друг другу в глаза, пока Кингсли наконец не подал голос:
- Я поднял досье на Рудольфуса Лестрейнджа. В молодости он много путешествовал, особенно любил бывать в Египте и даже прожил там несколько лет. Очевидно, именно оттуда он привез описание обряда. Не знаю, кто ему этот обряд дал и как Рудольфус все это провернул, но факт остается фактом. Очевидно, у него были навыки и необходимые ингредиенты, чтобы сотворить такое…
- Что же теперь делать? - Рон выглядел подавленным и совсем сломленным.
Кингсли отвернулся, а Гарри так и не поднял головы.
Дженкинс переглянулся с коллегой, а потом произнес:
- Господа, тофар-мумия - величайшая ценность. Поэтому прошу вас хорошенько подумать. Я понимаю, что вам хотелось бы похоронить свою подругу, но вдумайтесь, какое это чудо и сколько пользы может принести, если вы передадите ее нам…
От автора: Написано по мотивам рассказа Ганса Гейнца Эверса «Египетская невеста».
* * *
«Решение»
Единственный вопрос, который волнует Джинни: «Как долго он еще протянет в таком состоянии?». Она каждый день приходит к Гарри в больницу, и каждый день, идя по прохладным, пропахшим зельями и болезнью коридорам, думает о том, как бы оттянуть тот момент, когда она зайдет в палату, где лежит ее муж, а потом думает о том, как поскорее уйти так, чтобы Гарри ничего не заподозрил, и чтобы не было так стыдно перед самой собой, уйти туда, где светит солнце и течет настоящая жизнь, подальше от этих белых стен, стерильности, казенного постельного белья и умирающего мужчины, который лежит на кровати и следит за ней взглядом, пока она ходит по палате.
Гарри давно уже не только не встает, но и не в состоянии даже самостоятельно повернуться в постели. Даже руками шевелить ему трудно, потому что они плохо слушаются его. Тело ниже пояса он вообще не чувствует, поэтому колдомедики вынуждены одевать ему подгузники. А в последние две недели Джинни поняла одну очень простую вещь: тело ее мужа постепенно отказывает, но не разом, а постепенно, и скоро паралич доберется до рук, до грудной клетки, и он не сможет говорить, хотя уже сейчас его речь становится все более бессвязной, видно, что мысли путаются, и большую часть времени он проводит в забытьи. Некогда здоровый молодой человек сейчас напоминает высохший, сморщенный, гниющий овощ, который ничего не замечает вокруг, постоянно стонет, воняет и ходит под себя. И когда все станет совсем плохо, его выпишут домой, и она, Джинни, останется с этим кошмаром один на один. Джинни с ужасом думает о том, что не справится.
Она отчетливо понимает, что ее муж никому не нужен, если даже ей он уже в тягость, никто не придет на помощь, никому не интересно, что будет, когда его отправят отсюда домой умирать, и входная дверь захлопнется, и Джинни останется с этим человеком, которого она, кажется, когда-то любила и который вызывает теперь страх, омерзение и иногда - жалость.
Каждый день он, беспомощный и почти обездвиженный, мало что понимающий, следит за ней удивительно живыми глазами, единственно настоящим, что в нем осталось, будто все жалкие крупицы жизни ушли в эти глаза, и повторяет, как заведенный: «Мне больно. Джинни, мне очень больно, пожалуйста, сделай что-нибудь. Помоги. Я больше не могу терпеть». А когда она наклоняется к нему совсем близко, стараясь не кривиться, он шепчет: «Я хочу умереть. Я так устал, Джинни. Врачи только мучают меня, продлевают мои страдания. Я знаю, что это конец, но они не дадут умереть мне быстро и безболезненно. Пожалуйста, сделай что-нибудь».
В такие моменты Джинни чувствует смесь жалости и раздражения. Потом она идет к лечащему колдомедику Гарри, и тот долго и нудно начинает объяснять, что проклятие, которое бросил в мистера Поттера Волдеморт в Последней Битве необратимо, оно наносит удар по всем внутренним органам, по всему организму. И да, тело будет отказывать и дальше. Вероятно, через месяц он уже не будет узнавать друзей и близких. Но в Мунго помочь ничем не могут, лишь облегчить страдания, но полностью снять боли все равно невозможно. Боли есть, но если бы колдомедики не давали Гарри зелья, было бы еще хуже. И если миссис Поттер хочет, то может забрать мужа домой, а медсестра будет приходить каждый день. Мистеру Поттеру ничем не могут помочь. И да, он умрет, но когда и сколько еще будет лежать и гнить - неизвестно. Но рано или поздно он, конечно, умрет. И Джинни понимает, что не выдержит, если Гарри будет умирать долго.
И по ночам, лежа в постели, она говорит сама себе: «Он устал так жить. Это даже не жизнь. Он только мучается сам и мучает тебя. Сделай то, что он просит. Это не преступление, ты не мужеубийца, наоборот, это колдомедики только кажутся добрыми и милосердными, а на самом деле заставляют его страдать. А он этого не хочет. Значит, ты должна ему помочь. Больше некому. И это будет правильно, потому что он действительно этого хочет и это единственное, что ты можешь для него сделать. Ты бы сделала все, что в твоих силах, но ты можешь только это. Он и так достаточно настрадался в жизни. Разве справедливо, если он будет страдать еще и перед смертью, если конец необратим и в финале его мучений - вечная пустота, и муки напрасны? Неужели ты можешь спокойно на это смотреть? И ведь это убивает тебя, ты умираешь вместе с ним». Джинни нечего на это возразить. Наутро она просыпается с уже принятым решением.
Когда Джинни в очередной раз приближается к палате, больничные коридоры пусты. Ни колдомедиков, ни других больных не попадается ей на пути. Она считает это добрым знаком - весь мир помогает ей. Неслышно поворачивает ручку и входит в палату. Гарри лежит с закрытым глазами, а дыхание такое слабое, что Джинни долго прислушивается. Спит. Он просто спит. Так даже лучше. Он ничего не почувствует, даже не поймет, что умер. И никто ничего не узнает. Мало ли случаев, когда во сне останавливается сердце.
Джинни осторожно вытаскивает из-под головы мужа небольшую подушку, оглядывается на дверь, прислушивается. Потом всматривается в лицо Гарри. Раздумывает, поцеловать ли его напоследок, а потом резко опускает подушку на лицо. Он так и не открыл глаза.
Когда все заканчивается, Джинни ощущает легкую дрожь в руках и тупое равнодушие. Она не чувствует облегчения или страха, ей просто все равно. Она подсовывает подушку под голову Гарри и осторожно выходит из палаты. В коридоре по-прежнему пусто. Сейчас надо зайти в палату по новой и позвать на помощь. Жена пришла проведать мужа...
От автора: Написано по мотивам рассказа Стивена Кинга «Женщина в комнате».
* * *
«Вокзал»
Гарри не мог сказать точно, сколько он ожидает поезда, который по всем расчетам должен был бы прийти давным-давно. Гарри понял, что не может даже с уверенностью утверждать, какой сейчас день. Он не помнил, что это и когда началось, но в голове было знание, что он пришел на этот вокзал с Джинни и детьми, чтобы проводить сыновей, Джеймса и Альбуса, в школу. Но это знание не было ясным и уверенным, а словно погребенным под тяжелым влажным снегом, будто это не его жизнь, а он наблюдает за своим двойником через толстую стеклянную стену
А потом все вокруг будто начало заволакивать туманом, и голоса стали доноситься до сознания приглушенно, как сквозь вату, и, видимо, что-то попало в глаза, потому что очертания предметов стали дрожать и расплываться, как бывает, когда в жаркий летний день смотришь на раскаленный воздух. И Гарри отчетливо понял, что не может вспомнить, что было раньше, не может вспомнить ни вчерашний день, ни сегодняшнее утро, и единственное настоящее, что осталось ему, - это Кинг-Кросс, на котором они ждут поезд. А вместе с этим осознанием пришел не страх и не паника, а какое-то странное умиротворение.
Он повернулся к Джинни, чтобы спросить, в чем дело, и слова застряли у него в горле: его жена, его малышка, как он называл ее все девятнадцать лет совместной жизни, несмотря на то, что после трех родов она напоминала отнюдь не юную девочку, но только не в глазах мужа, его рыжая лисичка, чьи черты лица он успел изучить лучше, чем собственные, стояла перед ним такой, какой он запомнил ее в школе, в тот страшный год, когда он искал хоркруксы, и когда потом Джинни так отважно сражалась в Битве за Хогвартс. Она взяла его за руку и сказала с ласковым упреком:
- Ты что, ничего не понял? Посмотри вокруг, Гарри.
И когда он оглянулся, то не увидел ни сыновей, ни спешащих родителей, провожающих детей в Хогвартс, никого и ничего, только вокзал, но не тот Кинг-Кросс, к которому он привык и на который они, кажется, приехали. Этот Кинг-Кросс выглядел старым, заброшенным, будто они единственные его посетители за Мерлин знает сколько лет, будто этот вокзал такой древний, что грозится вот-вот рассыпаться и превратиться в прах.
- Ты видишь, Гарри? - сказала Джинни. - Прости, но все это мираж.
- Что мираж? - спросил Гарри.
- Все, что было. У нас никогда не было семьи, не было детей, дома, твоей работы. Ничего не было. Все эти девятнадцать лет мы были здесь, на этом вокзале. Но мне так хотелось, чтобы ты обрел счастье, пусть на миг, чтобы ощутил себя любящим и любимым, узнал, что такое семья, поэтому мне разрешили сделать то, о чем я просила. Но теперь нам пора отправляться в путь. Скоро придет наш поезд. Мы не можем больше здесь задерживаться.
- Но что все-таки случилось? - Гарри уже знал ответ, но хотел услышать это от Джинни.
- Ты погиб в Последней Битве. И я тоже. У нас могла бы быть семья и дети, но в другой жизни, в каком-то другом мире, а здесь у нас есть только мы сами и этот вокзал.
- Значит, все закончилось? - спросил Гарри. - И что же нам теперь делать?
Джинни усмехнулась и покачала головой:
- Сесть на поезд, конечно. Не знаю, когда он придет. Надеюсь, скоро.
От автора: Написано по мотивам рассказа Стивена Кинга «Уилла».