Они согласились, и он пообещал разбудить Вучжу, когда устанет настолько, что не сможет нести сторожевую службу.
Бразил поудобнее уселся у входа в пещеру и стал наблюдать восход.
"Местный воздух вызывает легкое головокружение, - подумал Бразил. Наверное, из-за избытка кислорода. Впрочем, это ерунда, привыкну. По дороге в Диллию бывало и похуже".
Солнце уже поднялось довольно высоко, когда он увидел первых мурни. Их было не меньше дюжины. С копьями в руках они гнались за животным, похожим на оленя. Их рост превышал два метра, хотя точно определить с такого расстояния было трудно: они казались почти прямоугольными в своей одинаковой светло-зеленой одежде и такими не правдоподобно худыми, что Бразил едва не потерял их из виду, когда они повернулись к нему боком. Издалека эти существа напоминали светло-зеленые кусты. Две руки, две ноги, но мурни будто исчезали, когда стояли неподвижно.
Внимательно приглядевшись, капитан разглядел их черты. Огромные желтые глаза размером с обеденные тарелки и гигантские рты, словно рассекавшие все тело на две части. Когда рты приоткрывались, было видно, что внутри они красноватые и полны зубов - даже со своего места Бразил разглядел эти белые кинжалы, по величине вполне соответствующие ртам.
Охотники из мурни были неважные, но в конце концов им удалось окружить коричневого оленя и заколоть его.
"Интересно, метают ли они когда-нибудь копья? - задал себе вопрос Бразил. - Или в их длинных худых руках не хватает силы?"
Когда животное упало, мурни набросились на него и принялись пожирать, стараясь отрывать куски побольше. "На этих руках, должно быть, чертовски крепкие когти", - подумал капитан.
За какие-то несколько минут с оленем было покончено. Мурни сожрали даже кости. Когда они наконец подняли с земли свои копья и побрели дальше, от добычи не осталось и следа, если не считать ошметков грязи и вырванной травы, "Семь дней, - досадливо поморщился Бразил. - При нашей скорости это семь, да и то, если все пойдет нормально. К тому же и группа великовата".
Один он, конечно, прошел бы без всяких проблем. Еще легче было бы с кузеном Ушаном, на кого бы тот ни работал.
"Какого черта я позволил ей идти со мной?"
Почему он это сделал?
Повлиял тот смелый поступок, когда она первая сняла свой шлем в Зоне? Не тогда ли он полюбил ее?
А может быть, жалость. Бесспорно, вначале именно она была побудительной причиной.
Оглядываясь назад, он вспомнил, как она льнула к нему в Зоне, как искала у него поддержки, как бросила вызов Хаину почти накануне гибели, "Что же такое любовь? - размышлял он. - Она сказала, что это - забота, забота о ком-то другом, а не о себе самой".
Бразил задумался. Станет он глубоко страдать, если мурни схватят кузена Ушана? Он понял, что не прольет и слезинки. Просто в длинном списке покойников прибавится еще одно имя. Почему он идет в Чилл? Потому, что похищена Вардия? Нет, он просто воспользовался удобным предлогом. Значит, он бросился туда потому, что это единственный путь к Скандеру?
"Какое мне дело до того, что Скандер в случае победы переделает Вселенную в соответствии со своими безумными представлениями?" В своей долгой жизни, да и здесь, в Мире Колодца, он встречал немало прекрасных людей, старых друзей и новых знакомых. Он заботился о них, даже если в глубине души сознавал, что в критических ситуациях они ничего не сделают для него. "Но, может быть, они сделают это для кого-нибудь другого, кому еще суждено появиться?" Натан Бразил оставался неисправимым оптимистом.
А любил ли его хоть кто-нибудь?
Он вернулся мыслями в прошлое, лениво наблюдая, как крупная группа мурни гналась за довольно большим стадом оленеподобных животных. Сколько же раз он был женат? Двадцать? Тридцать? Пятьдесят? Больше?
"Больше", - подумал он с удивлением. Пожалуй; романы случались у него каждое столетие. Одни женщины были красивы, другие - настоящие страхолюдины. Было даже двое мужчин. Но заботился ли о нем хоть кто-нибудь по-настоящему?
"Никто, - с горечью подумал Бразил. - Никто, если покопаться в их мелких эгоистичных душонках. Любовницы, черт их подери! А у друзей, не предавших его тем или иным способом, просто не было случая это сделать".
Пожалеет ли кто-нибудь о нем, если мурни его сожрут?
"Я просто устал, - сказал кентавр. - Устал бегать, устал вздрагивать от малейшего шума".
"Я тоже устал", - подумал он. Устал бежать в никуда, устал верить, что где-то существует та, которая будет о нем заботиться.
Но если все это правда, то что ему мурни? Почему он боится их?
Буйные порты, услаждающие наркотики, шлюхи, кабаки, бесконечные одинокие часы в рубке.
"Почему я так долго живу? - спросил он себя. - И так мало старею? Большинство людей не дотягивает до глубокой старости. Что-то убивает их раньше".
Но не его.
Он всегда выживал. Тысячи раз его избивали, тысячи раз он истекал кровью, и все равно что-то в нем постоянно противилось смерти.
Внезапно он вспомнил Летучего Голландца, бороздящего океаны с командой призраков, обреченного на полное одиночество. Только раз в пятьдесят лет он получает короткую передышку. И если в это время его полюбит прекрасная женщина, полюбит так, что будет готова отдать за него жизнь, проклятие будет снято.
- Кто командует Голландцем? - спросил он ветер. - Кто ведет его навстречу судьбе?
"Это психология, - подумал он. - Голландец, Диоген, все эти люди - это я. Вот почему я другой. Все те миллионы, которые на протяжении столетий кончали жизнь самоубийством, потому что их никто не любил. Только не я. Я проклят. Я не могу согласиться с универсальностью мелкого эгоизма.
Этот парень из.., а как называлась эта страна? Англия. Да, Англия. Оруэлл. Написал книгу, в которой утверждал, что тоталитарное общество базируется на всеобщем эгоизме. Когда наступил решающий час, герой и героиня предали друг друга.
Все считали, что он описывает ужасы будущего тоталитарного государства, с горечью думал Бразил. - Вовсе нет. Он рассказал об окружавших его людях, о своем собственном просвещенном обществе.
Ты был слишком хорош для этого грязного, мелкого мира, говорил он, но оставался в нем. Почему? По ошибке?"
"По чьей ошибке?" - удивился он, неожиданно зайдя в своих рассуждениях в тупик. У него уже почти был готов ответ, но тот ускользнул.
Услышав какое-то движение позади себя, он вскочил на ноги и резко обернулся.
К нему медленно подошла Вучжу. Он посмотрел на нее с изумлением, словно никогда раньше не видел. Шоколадно-коричневая девушка со стоящими торчком ушками, соединенная с телом коричневого шотландского пони. И все-таки это действует. Кентавры всегда выглядят благородно и красиво.
- Вам следовало бы позвать кого-нибудь из нас, - тихо сказала она. Солнце почти взошло. Я думала, вы спите.
- Нет, - лениво ответил он. - Просто думал. - Он повернулся, чтобы взглянуть на долину, которая теперь кишела мурни и оленями.
- О чем? - спросила она небрежно, массируя себе шею и плечи.
- О вещах, о которых не люблю думать, - туманно ответил он. - О вещах, память о которых я загнал в дальние уголки мозга, так что они не должны были бы тревожить меня; но они, словно привидения, посещают меня даже тогда, когда я не подозреваю об этом.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку.
- Я люблю вас, Натан, - прошептала она. Он встал и, легонько похлопав ее по крупу, как делал уже не раз, направился в дальний конец пещеры. На его лице блуждала недоуменная улыбка. Улегшись рядом с кузеном Ушаном, он тихо произнес, обращаясь к самому себе:
- Вы любите, Вучжу? В самом деле любите?
БАРОНСТВО АЗКФРУ, АККАФИАНСКАЯ ИМПЕРИЯ
Несчастному Датаму Хаину, испытавшему весь ужас физического и нравственного падения - в течение нескольких недель, проведенных им в отхожем месте, он не раз подумывал о самоубийстве, - барон Азкфру казался еще величественнее, чем прежде.
- Я возвращаю тебе твое прежнее имя, мар Датам, - торжественно объявил барон.
И Хаин, у которого появилась возможность вернуть себе хоть каплю самоуважения, воспринял эти слова так, будто на мгновение он стал верховным правителем всей галактики.