Мы прощаем тебя, Уходящий, исчезай с миром...
Да сгинете вы и ваш спятивший мир! Ни за что. Просто за оплеуху, в то время как судьи твои... А что, собственно, судьи? Осоргина среди них не было. Иначе не сидели бы мы сейчас за ополовиненной бутылкой... какой, кстати, по счету? Ладно, я тогда не сумел разглядеть лиц моих судей, но уж они-то меня изучили вдоль и поперек...
Значит, и Юрика могут вот так же взять за шиворот и уволочь на допросы? А после - коридорчиком? Уж его-то щадить не станут - предатель, враг, прокравшийся в ряды. Поленьев ему в костер, поленьев! Мне, кстати, тоже. Тоже ведь прокрался, и в любой момент могут взять за ушко... особенно если потеряю самоконтроль... а я его уже потерял... "всё плывет и всё качается, то ли вечер, то ли день... вот такая получается, извините, дребедень".
Нет, хватит этих железнодорожных соревнований.
- А теперь видишь как тихо, - он явно хвалился. Даже не скрывал этого. - Десять вечера, а все почти спят. Даже воспитатели... Некоторые... У нас порядок не для галочки и дисциплина не для начальства. Ровно тот минимум, без которого всё сползает в бардак. Всё по уму делали... чтобы не перегибалась палка... но и чтобы всё-таки она была. Березовая...
И вновь вспомнился господин Валуев со своим своими таинственными методами воспитания хулигана Исаева.
- А что, дружки "с воли" не подкатывали? - задал я естественный вопрос.
- Почему же? - Юрик слегка удивился. - Само собой, крутились около. Возбухали, понятия пытались втолковать.
- И как?
- А легко! - Осоргина, кажется все-таки слегка повело. - Спросишь такого вот великовозрастного: тебе сколько, милок? Он говорит: "двадцать". Ну, я ему и объясняю политику "Струны" в действии.
Я невольно покосился на кулак с наколкой. Аргумент увесистый, нет спора. Только вот насколько долгоиграющий?
- И отвалили? - из вредности усомнился я. - Не верится как-то.
- Нет, естественно, - Юрка протянул руки к гитаре и, взяв ее, погладил струны. Будто бы успокаивал: ничего, мол, эти мучители больше не вернутся. По крайней мере, сегодня. Все на боевых воспитательных постах.
Юрка заиграл неспешную мелодию. Взял пару аккордов и запел:
- Восходя дорогой горной,
Прямо к бездне голубой.
Не печалься, брат мой гордый,
Будет нам еще с тобой...
Будет. Вот прямо в этот самый стакан. Я уже чувствую, что будет и скоро. Мозгам уже нельзя, а нутро еще принимает, оно у меня большое и глупое. И скоро я, наверное, о чем-нибудь проболтаюсь. Язык... "надлежит отсечь... ибо сказано: язык твой - враг мой". Или наоборот?
Юрик бросил напевать и заиграл что-то, похоже, испанское.
- Они и сейчас порой возвращаются, - выдержав долгую паузу, добавил он. - Когда подросшие, с зоны, проблем никаких. А вот если шпана, тут уже хуже. Тут уже просто так не пугнешь. Работать с ними приходится. Тяжело, а надо. - Он усмехнулся. - Ведь тоже дети, еще глупее наших будут!
Я вдруг заметил, что улыбаюсь. Какая-то легкость, проникшая в мое тело, заставляла переживать все совсем по-другому, и даже отмороженные вшивые бомжата, способные убить пьяницу за десять рублей, и те казались мне чем-то близким, родным и жаждущим нашей опеки. И Высокая Струна здесь не при чем. Это было совсем другое.
Может быть, ветер? Он, прокравшись наконец в нашу комнату, оживил мое полудохлое настроение, напомнил, что мир - это не душная пустота внутри черепной коробки, а накатившие из темноты лесные запахи, негромкие, но отчетливые птичьи голоса, игрушечные фонарики звезд...
- Работаем, стараемся, - Осоргин улыбнулся в ответ. Его пальцы ловко перебирали струны, инструмент, словно признав хозяина, звучал четко и радостно. Совсем по-земному. В отличие от той Струны.
- Остался тут кто-нибудь?
- А как же. Еще как остался! Самые активные стали. Видел Ника?
Я кивнул. Тот парень с КПП. Тоже, видно, не из престижного лицея он тут взялся. Почти у всех здешних за спиной - "наркомовские" подвалы, панель, темное, илистое дно...
- Видишь, сумели ж мы его завлечь. Чем, главное? Оружием.
Еще одна невидимая, но оттого не менее бетонная плита шлепнулась на мою бренную голову.
- Да не в том смысле! Холодным оружием, старинным. Парень раньше только одно и думал, как бы слинять. Злоязыкий такой был, даже мне доставалось. Чуть что - в кулаки. Даже на меня рыпаться пробовал, ну, я физиотерапию ему провел, чуть помогло, да вот именно что чуть.
Юрик ударил по струнам, и музыка изменилась. Теперь она стала медленной, плавной и удивительно сонной. Самое время для ночных тропинок, пьянящего запаха жасмина. Плюс к тому факелы, шпаги и благородные идальго.
- А потом, - продолжи он, - я экскурсию нашим гаврикам устроил. В Столицу, в Оружейную Палату. Привез их туда и давай рассказывать. Вижу, господин Власов у стенда с мечами застыл, рот распахнул и слова сказать не может. Первый раз заткнулся! Ну, думаю, Юрка, процесс пошел...
Он взглянул на меня столь выразительно, что я практически сразу сообразил, что мне следует делать. Рука, будто сама собой потянулась к бутылке. Помидоры сжались на своем блюдце, словно понимая, что двое из них очень скоро навеки покинут ряды.
Эх, "Провинциалка"! Хорошо, когда все родное. Безо всяких гуашей!
- А потом уже началось! - сказал Юрик. - Сейчас-то Ник у нас спец. Малышню фехтованию обучает, сам уже на кандидата в мастера идет, да и профессию себе выбрал...
- Историк, - безапелляционно заявил я.
- Правильно. Совершенно верно. Уже поступил на истфак. Правда, университет не потянули. В педагогический.
Мне малость полегчало. Временно, конечно. Еще аукнется мне эта "Провинциалка". Ох и аукнется!
- Слушай, - спросил я. - Как вот ты это делаешь?
- Что? - прищурился он.
- Ну, учебную часть тут реализуешь? Вот кто-то у тебя гуманитарий, кто-то технарь, кто-то червячками небось увлекается...
- Угу, есть тут один такой. Абалкин фамилия, - усмехнулся Юрик.
- ... Ну все равно... Вот скажи, как ты их к институтам готовишь? Из Столицы репетиторов сюда возишь, что ли?
- Зачем? - не понял он и снова заиграл другую мелодию. Теперь что-то невообразимое. Современное, видимо. - Все-таки тут большинство никуда не стремится. Технарь в областном центре - для них предел мечтаний. Кто-то у нас диплом программера или поварихи получит - и вперед по волнам жизни. Так что если кто выше соберется, то у нас тут, почитай, праздник. Все обсудим, взвесим, институт вместе подберем, а там уж и Столица подключается. Кстати, если надо, то и репетиторов приглашаем.
Масштабики у дяди Юры! Масштабики!
Я наполнил стакан, перегнулся через стол и тщательно сцедил остатки "Провинциалки" "смотрителю Осоргину". Оказалось, примерно поровну. Можно было б восстановить справедливость, но я боялся, что смогу промахнуться. Руки уже дрожали, и ощутимо...
- Живем пока, - вздохнул он. - Авось и дальше так будет. Ну, Кость, за тебя.
Стаканы встретились, звякнув, и тут же отправились к нашим ртам. Ну, держись железнодорожная промышленность! Или как там тебя... Не помню! С грохотом оба "граненых друга" вернулись на стол. Мы с Юркой негласно соревновались, кто стукнет сильнее.
Эх, помидоры! А нужны ли вы? Может, помиловать в честь праздника? Какой у нас там праздник? День рождения великих мыслей в голове моего величества.