- С эти двумя следаки работают, - Маус только плечами пожал, но потом вдруг оживился. - А с тем третьим вообще такая кора приключилась. Поймали мы его. Даже в Столице... Даже поймали. Короче, на Шаболовке бордель есть, ну во дворах там, как к Добрынинской идти. Вот, звонит Сайфу одна тамошняя кадровая сотрудница. Она вообще-то ментам барабанит, ну и нам постукивает порой... Вот, говорит, явился ваш Лысый. Он, прикиньте, не только по прозвищу такой, но и по жизни. Мы с Сайфом поехали его брать, а он... Не, ну умный же мужик, главное! Понял, что никакой Милан ему не светит, на юга ломанулся. Чтобы, типа, к беспределу поближе. Вот. Документы собрал, денег с друзей посшибал - и к бабам. Лежит себе разом с двумя, рассказывает, какой крутой. Прямо классическая сцена. Они его слушают, а он баки заливает, как какого-то лоха застремал... Я думаю, будет тебе, дружок, "Достучаться до небес". Подхожу сзади, типа крутой как три Тарантино вместе, пушку ко лбу подвожу, а он вдруг как вскочит, прямо с кровати в стойку айкидошную! Заорал - в борделе чуть стены не треснули, на месте подпрыгнул, поскользнулся и башкой прямо о столик. Насмерть, представляете? Вот так вот. Высокая Струна по-разному звенит. Порою слушаешь ее - сплошной саундтрек, никакому Голливуду не снилось.
Двери разверзлись, выпуская нас в залитый солнцем холл.
- Вы куда, шеф?
- Домой.
- Счастье какое! А мне еще тут работать и работать! После того как этот придурошный жрицам любви мебель попортил, меня на затыкание дырок бросили. В отдел техподдержки. Тете Лене, по ходу, не приглянулось, что мы его с Сайфом не поймали. Покуда вы в отлучке, временно прикреплен к технической группе здания... а это вам не кот написал...
- Сочувствую, - неубедительно вздохнул я.
- Нет, почему? - развел он руками. - Очень интересные коммуникации...
Мне никогда не понять его жизненных пристрастий.
- Ладно, до скорого!
- До свиданья, шеф!
Уже на улице я вынул "мыльницу" и набрал свой домашний номер. На всё про всё оставалось не так много времени. Не дай Бог Димка куда-нибудь сбежит погулять...
2.
Никуда он, конечно, не сбежал. Как мы и условились, ждал возле Нескучного Сада, на набережной. Всё в той же "вежатской" одежде, разве только лазоревую рубашку с погончиками сменил на черную майку, откуда радостно скалилась тигриная морда. Оказалось, выменял у кого-то из "березовских" ребят. Я не стал спрашивать, на что.
- Здрасте, Константин Антонович, - расплылся он не хуже своего нагрудного тигра.
- Привет, хищник, - кивнул я, бросив взгляд на часы. - Нам сейчас надо в темпе, чтобы за сегодня всё успеть. Поедем в "Аргентум", там и закупимся.
Вот они, опекунские будни. Раньше мне и в голову не приходило, что это такое - содержать четырнадцатилетнего подростка. Одежда, обувь, канцтовары, учебники... не говоря уже о бесчисленных бытовых мелочах. Ладно хоть с деньгами не вопрос, а вот раньше, в дострунные времена - ведь не потянул бы, со всеми подработками.
- А разве не на рынок? - удивился Димка. Привык, видимо, затариваться по дешевке на толкучках.
- А! - махнул я рукой. - Деньги не жалей, за пиво платит король. То есть не король, а "Струна", и не за пиво, а за кефир... но ты меня понял, да?
Он с некоторым сомнением кивнул.
- Вот, кстати, держи! - я протянул ему мобильник, купленный только что, в салоне связи на Фрунзенской. Надо сказать, добрался я сюда с определенным трудом. Впервые в жизни поймал такси, и все лишь ради того, чтобы встретится тут, поближе к Ленинскому с его шикарными магазинами. Можно было бы сунуться в центр, но... Такие места продолжали меня пугать. Логикой-то я всё понимал, но вот подсознание...
- Зачем это? - вытаращился на меня Димка.
- Для связи. Чтобы мне спокойнее было. Ты же не будешь вечно сидеть в четырех стенах... даже четвертая "мечом и магией" когда-нибудь тебе надоест... Захочется погулять... Не привязывать же тебя на цепь... Коровам в старину тоже колокольчик на шею вешали. Ты, главное, помни наш уговор.
- Да помню я, - он сунул мобильник в карман и отвернулся к реке. Та изгибалась, обвив спорткомплекс на другом берегу, и солнечная рябь, смешанная с грязноватой пеной, расплывалась на воде. Вниз по течению ползла, негромко урча, самоходная баржа, а за нашими спинами шумел оживленный проспект.
Договор Димка помнил. Ему категорически запрещалось появляться вблизи бывшего своего дома, общаться с кем-либо из прежних приятелей, не говоря уж о родителях. Правила конспирации он принял без особого восторга, но возражать не стал. Знал ведь, что не от хорошей жизни...
Ему еще предстояло этому научиться на практике. Каково это - проходить мимо дома, где живет подруга матери, ехать в троллейбусе мимо отцовской работы, заходить в магазин, в котором покупал подарки друзьям... Всё время преодолевая тяжелое, навязчивое искушение позвонить, разбить стенку неизвестности... Впору позавидовать киношному Штирлицу - всё-таки на чужбине оно как-то проще.
Живы ли родители? Здоровы ли? Как сестра, не развелась еще? А племянница Люська? А Лариска? Ведь, оказывается, нечто еще шевелится в глубине.
Я мог бы в подробностях разъяснить это Димке, но зачем? Парень неглупый, и сам понимает. Да и что ему мои переживания, когда огромная собственная беда заслонила ему всё? Теперь ему придется свыкнуться с ней, срастись - иначе гибель. Если выяснится, что он знал обо мне правду... знал и молчал... Защищать ведь его будет уже некому. И Центр психокоррекции наверняка не самое страшное из того, на что способна пойти обозленная "Струна".
- Наверное, в "Веге" тебе было легче, - все-таки предположил я. - По крайней мере, там не приходилось прятаться и шарахаться от каждой тени. Там тебя никто не знал.
- Нет, - помолчав, отозвался Димка. - Там нельзя говорить, что думаешь. И не только при взрослых... с ребятами тоже. Настучат как нечего делать. Типа искренняя забота...
Да уж... сразу вспомнилось судилище в "Березках", пламенная девочка-обличительница. Пускай там и не все такие, но если даже каждый десятый, то держись... это ведь все равно, что современному ребенку провалиться в прошлое, в какой-нибудь пионерских отряд тридцать седьмого года...
Со стороны вокзала показался речной трамвайчик. Небольшой белый пароходик медленно плыл, огибая все тот же спорткомплекс, на сей раз, правда, в другую сторону.
- Вот еще что, - продолжил я. - Завтра с утра мне придется уехать. На день... может, на два. Если всё хорошо получится.
- А может получиться плохо? - сейчас же вскинулся Димка.
- Вряд ли, - поспешно возразил я. - Просто такова наша шпионская жизнь, в любой момент будь готов, что возьмут за ушко... и выдернут на солнышко. Вероятность небольшая. Короче, я к чему. У нас как с продуктами? В холодильнике есть что-нибудь?
Димка скривился.
- Что-нибудь есть.
- Значит, нет, - подытожил я. - А ведь просил же утром, сходи, купи. Деньги выдал. Так и просидел за мечами?
Мальчишка уныло кивнул.
- Значит, кроме шмоток, еще и жратвой закупаться... и всё это тащить. А то ведь оголодаешь, знаю я тебя, фаната игрушек.
- Тащить-то зачем? - не понял Димка. - Можно ведь и рядом с домом взять.
Теоретически он был прав, но не объяснять же ему, что "Струна" поселила меня крайне неудачно. Приличных вещевых магазинов нет даже возле метро, а продуктовые... отравиться, может, и не отравишься, но мы же не в походе, чтобы хлебом да консервами обходиться.
Вот я и предпочитал закупаться в цивилизованных местах. В таких, которые я неплохо знал, а вот вероятность встретить там знакомых колебалась возле нулевой отметки.
Да, как гласит мудрость древних: кто чего боится, то с тем и случится. И в самый неподходящий момент.
- Димас, блин! Да ты где был? Пиво пил?
Голос я распознал не сразу. Некто Митрохин, еще один герой-восьмиклассник из незабвенного гадюшника. Я вспомнил, как юный Ромео увивался за Леночкой Башиловой и хвалился перед восхищенными сверстниками, как однажды пил пиво под партою на уроке литературы.
Не зря гадюшник №543 метил в элитные серпентарии. Такие редкостные экземпляры там водятся...
Несколько раз я видел из окна, как, подходя к ребятам на пару классов младше, Митрохин радостно раскрывал объятия, а потом резко бил кулаком в живот. Прикол казался ему забавным, несмотря на то, что всей школе было о нем известно. Попробуй увернись - получишь вдвойне. Несчастным шестиклашкам приходится молча стоять, ощущая как приближается к тебе боль в лице довольного жизнью школьного хулигана.
- Димас, еш ты-ть! - Митрохин и впрямь здорово обалдел, встретив бывшего одноклассника. И, как мне помнилось, давнего другана...
Меня, коротко стриженного и без усов, юный боксер к счастью, не узнал.