- На возрождение совсем иной расы, - бросил Клаэрн и, резко развернувшись, пошел прочь.
- Мутации, - произнесла Уллахель - все еще мужчина - задумчиво глядя ему вслед. - Разве раньше мы не могли управлять такими вещами? Наше зачатие и рождение - это акт творения, творения силой нашей воли и магии - так почему же они возникают, эти отклонения? Неужели он прав? Мы становимся иными... слабыми? Мы больше не контролируем здоровье наших детей... и рано или поздно... рано или поздно, они придут за нами. Эти холодные бездушные твари, превыше всего ценящие чистоту своей расы, ангелы, которых мы любили. И мы будем не готовы.
- Не все мутации бесполезны или вредны, Уллахель, - произнес Аэльдри тихо. - Они предопределены - мы должны изменяться. И некоторые из них когда-то помогли нам выжить. И потом, рождение - это не просто создание единой ДНК, обладающей признаками двух родительских - ты забываешь, что Универсум тоже в этом участвует. Та его часть, которая готовится стать душой... она может влиять на процесс. И кто знает, откуда пришла к нам эта душа? Я люблю его, но не могу понять...
...Раэрн Ним атЛар, чистокровный кайли по рождению, стоял у подножия величественного темного монолита Академии и широко раскрытыми глазами смотрел на ослепительное солнце своего мира. Жгучие лучи выпивали его слезы едва ли не прежде, чем они успевали пролиться, а затуманенное влагой серебро его глаз явственно отливало невозможной для кайли зеленью.
2. Вниз по Линии. Доминион, Эолис, 17 лет спустя.
Раэрн следил за схваткой, развернувшейся в воздухе прямо перед ним. Взгляд его скользил по сплетенным в смертоносном танце телам, но мысли его были далеки от происходящего. Он грезил наяву, пытаясь представить себе мир неяркого желтого солнца, сплошь покрытый зеленью и водой, с мягким климатом, давший жизнь миллиардам различных существ... и принявший в свои объятия сотни других. Мир, где люди не чувствовали проявлений жизни во всей полноте, где то, что умел любой ребенок кайли, считалось Высшей Магией. Мир, в который ему предстояло отправиться...
Один из воинов явно начал уставать. Боевая энергетическая форма позволяла кайли оставаться в воздухе достаточно долго, но бой отнимал слишком много сил. Раэрн, прищурив серебристые глаза, укрепил блок, мешающий холодной ярости чужой битвы проникнуть в его сознание. Он видел сверкающие как алмазы в ослепительном свете восходящего светила капли крови, веером летящие к земле. "Рассвет так прекрасен, - думал он, отстраненно наблюдая за их последним полетом, - и смерть, если придет, будет такой же светлой для проигравшего. И такой... бессмысленной." Радужное свечение крови становилось все ярче, и Раэрн не сомневался, что момент, когда, изменившись, безжизненное тело рухнет на белые камни у подножия башни, уже близок. Прозрачная, как вода, кровь разольется по камням, утратив свое сияние, свет жизни. Уходя, кайли вытянет из умирающего тела энергию - всю, до последней капли, чтобы раствориться в мире, и возродиться обновленным... неизвестно зачем.
Вздохнув, Раэрн тряхнул головой, отбросив назад черно-фиолетовую волну длинных мягко вьющихся волос, засиявших радужным ореолом на фоне его эбеново-черной кожи, и перевел взгляд на расцвеченную зелено-голубым огнем линию горизонта. Олла, грозная и великолепная, поднималась все выше, заливая Эолис своими обжигающими лучами, и Раэрн, подчиняясь внезапному порыву, вдруг застонал, перевоплощаясь, и сорвался с башни, отвечая на зов солнца, в стремительном полете впитывая его живительную энергию. Зазвенели, ударившись о мрамор балкона серебряные браслеты и пряжки юбки, но он уже не слышал и не замечал ничего, кроме бушующего шквала пронизывающей мир сияющей энергии.
Он мчался к солнцу, черно-фиолетовая птица, не имеющая постоянной формы, сгусток энергии, не имеющий ограничений материального тела. Тела... Он старался не задумываться над тем, что природа наделила кайли одновременно мужской и женской сущностью. Он никогда не изменял себе. Он так и не научился этому. Он не чувствовал в себе этой двойственности. И этим он отличался от своих сородичей - так же, как цветом волос и глаз. Отливающие ультрафиолетом волосы, распространяющие бледное сияние внутренней энергии, и глаза цвета расплавленного серебра - не очень редкая и, в общем-то, не считающаяся изъяном - но все же мутация... Часть его личной энергии постоянно рассеивалась, переходя в световую... и в который уже раз Раэрн подумал о том, насколько проще была бы его жизнь, если бы изменения затронули только внешность. Но истинным мутантом его делало не это.
Тяжело вздохнув, Раэрн проделал в воздухе головокружительный пируэт. Полупрозрачные, струящиеся словно туман энергетические вуали, в которые превратилось его тело, приобрели глубокий фиолетовый цвет, выдавая горечь и боль поражения. Он так надеялся, что ему удастся отыскать ответ на вопрос, что мучил его всю его сознательную жизнь, но, похоже, его лаор прав, и на Эолисе этого ответа просто нет. Откуда?! Ведь все кайли совершенны, все они не части целого - а истинное целое, две половины, слитые воедино. Они могут выбирать, кем быть, а он - нет... он не мог утолить этот сжигающий его эмоциональный голод. И все же поверить в то, что та, которую он так долго и безуспешно искал, всего лишь тень из прошлого, мешающая ему обрести целостность, было выше его сил! И даже если лаор прав, он все равно не мог отказаться от своих поисков.
Он знал немало случаев, когда кайли отдавали предпочтение существу другой расы, людям и даже иттрианам - несмотря ни на что. И знал, чем это может закончиться. Но он не знал, как изменить ситуацию. Это правда, кайли предпочитали друг другу партнеров из других рас, делая выбор раз и навсегда, и очень часто подобный шаг приводил их к страданиям и смерти... но без этой любви их жизнь была бы пуста. Власть избранника над кайли была так сильна, что, будучи обращенной во вред, была способна довести до самоубийства. Никто не мог объяснить, почему воинственные одиночки кайли, практически не выносящие себе подобных, неспособные долго любить кого-либо из своей расы, преображаются до неузнаваемости, когда имеют дело со своими избранниками, и способны, не задумываясь, принести себя в жертву своей привязанности... исполняя любые желания - или приказы, лишь бы не причинить боли отказом, и принимая на себя кару за совершаемые преступления. В этом смысле Раэрн не был исключением... не считая того, что он вообще не знал, кому принадлежит его душа. Он знал, что любит - он признавал абсолютную власть этого чувства над собой, власть, которую он пронес через всю свою жизнь, но он не знал, кого он любит, кому с самого рождения без остатка принадлежит его душа... это было бы смешно, если бы не было так больно!
Как и все кайли, Раэрн умел проникать мысленно в иные миры. Ментальные путешествия по измерениям были излюбленным и практически единственным, кроме боевых искусств, развлечением кайли. Очень опасным развлечением. Именно так они находили своих избранников и свою судьбу. Именно так находили их Охотники Этравена. Раэрн же всю сознательную жизнь использовал эту свою способность для направленного поиска - и до сих пор терпел неудачу.
Как и у прочих кайли, у него почти не было друзей. Он влюблялся в себе подобных, в надежде отыскать иной смысл жизни, но в глубине души всегда сознавал, что не сможет до конца отдаться этому чувству. Что было необычно. Влюблялся несколько раз - что необычным не являлось. Любовь кайли друг к другу столь же быстротечна, сколь глубока. Ослепительная, словно вспышка сверхновой, она лишь на краткий миг опаляет души и тела, и растворяется, оставляя их свободными для нового чувства. Иногда может родиться ребенок, и это означает, что двое достигли полной гармонии. Но Раэрн и представить себе не мог, каково это - оставаться объединенным телом и сознанием с другим существом в течении нескольких дней, полностью разделяя все мысли и чувства партнера во время зачатия и рождения ребенка. Сотворение новой жизни отнимает все силы, без остатка, и оставляет двоих опустошенными, счастливыми... и свободными. Прежде, говорят, один из партнеров сам вынашивал ребенка, теперь же этим занимаются машины, в которые помещают крошечное зерно жизни. Машины, созданные с помощью знаний сантхи и магии кайли, следят за его развитием - и это более надежно, чем доверять природе. Как и многие другие, Раэрн никогда не знал, кем были его родители. Кайли давно разучились любить самих себя и своих детей...
Ни разу не испытав такого полного слияния, Раэрн вообще не мог до конца поверить в то, что подобное возможно. Его собственное существование порой казалось ему таким же нереальным, как этот невероятный акт творения. Но что будет, если он найдет то, что ищет? Узнает ли он тогда, что значит любить, или, по-прежнему, будет сомневаться в каждом своем шаге? Втайне он считал, что его раса вообще неспособна на длительные чувства по отношению к себе подобным. Они были рождены для иного... для того, что пытаются отыскать в своих симбионтах из младших рас... и в Охотниках.
- Я запутался, лаор, - говорил он час спустя, стоя перед своим учителем. - Я больше не знаю, для чего живу... зачем я здесь... почему все так, а не иначе. Мои поиски... нет, все это бессмысленно!
- Ты никогда и не знал этого, Раэрн. Твоя жизнь всегда была темна... даже для меня. Ты не единственный из кайли, кто задумывался над тем, что было прежде, до Ночи Отчуждения, но ты не понимаешь своей истинной природы. Ты собираешься в путешествие? Физическое путешествие?
Раэрн молча кивнул.
- На большинстве миров оставаться мужчиной более приемлемо, и это даст тебе большую свободу действий. Но не забывай - даже не применяя трансформаций, мы не можем долго оставаться вдали от Эолиса - слишком низкий уровень энергии может погубить тебя быстрее, чем ты думаешь. К тому же, благодаря иттрианам, на большинстве миров наша внешность ассоциируется с квинтэссенцией зла. Тебя будут встречать не слишком доброжелательно, каковы бы ни были твои намерения. А наш мир смертелен для большинства обитателей иных миров.
- Зачем ты говоришь мне все это, лаор? - Раэрн едва заметно нахмурился.
- Потому что, мне кажется, я понимаю, за кем ты собрался и куда. Легенды говорят о том, что когда-то мы были иными, и наша плоть не была столь хрупкой без поддержки нашего светила. Да, сейчас мы способны летать и изменять пол по своему желанию... но мы больше не обладаем той безграничной силой, которая прежде позволяла нам Творить и понимать Универсум вне зависимости от того, в каком мире мы находимся. Война с Этравеном зашла слишком далеко и могла бы погубить нас, но мы выжили и стали иными. Тем не менее, нам сложно понять существ, которые всю жизнь заперты в одном теле, и которым нужна органика для питания и роста - а им сложно понять нас. Не забывай об этом, сорле.
- Да, лаор, конечно. Но я ведь и сам... - он не договорил, заметив вспыхнувший в золотых глазах гневный огонь.
- Это другое! - отрезал Аэльдри. - Ты не используешь своих возможностей, но это не значит, что ты ими не обладаешь! И еще - тебя ждут неприятности, если ты все же решишь измениться, находясь в Низших Мирах. А боевая форма будет для тебя так же недоступна, как... словом, тебе будет нелегко.
- Я знаю, лаор, - Раэрн опустил голову, и темная волна волос скрыла безупречные черты его лица, окутав их призрачным фиолетовым сиянием, хорошо заметным в полумраке Обители. - Но я так больше не могу. Я задыхаюсь здесь. Мне кажется, я вообще не принадлежу этому миру. Это какая-то ошибка! Я должен знать, что означают мои видения! Все мои предчувствия, все мои мысли - все это! Это не может... не может быть просто ничем!
- Как я уже сказал, я понимаю, хотя и не одобряю твою затею. А чувства - это ведь единственное, ради чего мы живем. Чем острее ты чувствуешь, тем более близок ты к идеалу нашей расы. И боль - самое сильное из переживаний... "Не принадлежу этому миру", говоришь ты... но тебе ведь известно, что все живое перерождается, и новое воплощение происходило бы в самом подходящем из миров, если бы не Этравен... - он со вздохом покачал головой. - Тем не менее, после смерти физической оболочки сущность ищет новый мир в соответствии со своими ощущениями, хотя она обычно не хранит память о прошлых воплощениях, сбрасывая ее в единое энергетическое поле Универсума - иначе прошлое помешало бы новизне чувств и раскрытию восприятия. Мы сами когда-то создали все это - и вот теперь не знаем, как это работает. Возможно, твоя душа все же сохранила часть воспоминаний, возможно это не твой мир, но это еще не повод осознанно искать встречи с прошлым. Подозреваю, ты найдешь лишь разочарование и прах. Перерождение - сложный процесс, не слишком быстрый, но и не затянутый. Этому нет доказательств, но я полагаю, что в промежутках между жизнями сущность обладает полной памятью обо всех своих воплощениях, но не обладает полной свободой воли, подчиняясь неизвестным нам теперь законам Великого Универсума, Матрицы Жизни... Матрицы, которую создавали мы! Закону Возмездия, который внесли в системы правил Универсума наши предки! Как все было бы просто, если бы мы не утратили этих знаний! Слишком многое отняли у нас иттриане. Но одно я могу тебе сказать точно - время против тебя. Все, кого ты знал, где бы они не жили, наверняка уже мертвы. Возможно, они все еще ищут свой мир или уже переродились - но даже в этом случае они не узнают тебя. Ты хоть понимаешь это, Раэ?
- Но ведь у них тоже могли сохраниться воспоминания... должна же быть причина у этой неумершей памяти!
- Не обязательно, Раэрн. Это могло быть важно только для тебя. Чувства далеко не всегда бывают взаимными. Любые чувства, - подчеркнул он.
- Но... не знаю, как это возможно, но я чувствую, лаор, что та, которую я ищу, жива! И она не изменилась, несмотря на то, что ей уже приходилось умирать, и не раз. Я знаю это!
- Я верю, что тебе этого очень хочется, сорле, вот и все. Ты начитался древних легенд... Но это не значит, что твои предположения верны. Это не значит, что она жива. Это не значит, что ты сможешь отыскать ее. Это не значит, что вы - тье-шан, Душа Разделенная. И это не значит, что она пожелает вспомнить тебя. Или принять.
Раэрн вздрагивал от каждого слова, словно от удара, и, наконец, не выдержав, закрыл лицо руками.
- Иногда мне кажется, - проговорил он глухо несколько мгновений спустя, - что стоит лишь захотеть - одно усилие воли, безумное усилие, которое, возможно, убьет меня - и я смогу дотянуться, увидеть ее сквозь мрак времен... И даже моя жизнь не кажется мне дорогой ценой за это знание, - прошептал он, опуская руки.
- Но ты не можешь решиться. И верно - Семерка убьет тебя, если узнает, даже если ты не убьешь себя сам своими безумными поисками.
- Но ведь ты один из них!
- Даже я не смогу спасти тебя, мой храбрый воин! И я не желаю для тебя такой судьбы. Я слишком люблю тебя, Раэрн... а Семерке слишком хорошо известно, что подобные отношения - отношения, которых ты так жаждешь - обречены. Избранники из других миров - да, это наша единственная возможность обрести утерянную полноту чувств - но это же и наше проклятье. А в твоем случае это даже не конкретная личность. Все твои чувства подчинены прошлому... это не есть хорошо и правильно. Ты для меня как сын, Раэ, и я не хочу помогать твоему самоуничтожению!
- Но, лаор... Аэльдри, эта сущность... эта женщина - она существует, я уверен! И она знает, что я умер. Она знает, что я был мертв...
- Возможно, она даже помогла тебе в этом, - старый воин опустил голову, и пряди темных вьющихся волос упали ему на глаза, пригасив их золотое свечение.
- Убила меня? Нет... нет, невозможно! Мы с ней... о, Аэльдри, зачем ты так со мной?!
- Я не слышу уверенности в твоем голосе, Раэрн, - сказал Аэльдри жестко. - И я не хочу, чтобы ты заблуждался на этот счет. Ненависть способна дать едва ли не более сильную мотивацию, чем любовь.
- Да, но зачем мне тогда искать ее? Чтобы убить? Это же абсурд! Мы оба уже умерли однажды... и возродились... Нет, лаор, поверь, мною движет не жажда мести... Светлая Олла, а ведь я еще уверен в том, что перерождение возможно! Что, если бы я родился в Низкоэнергетическом мире, одном из тех, где верят в Богов и ничего не знают об Универсуме... что, если бы я оказался в мире, созданном Этравеном... я, наверное, сошел бы с ума! Или совершил бы самоубийство.
- Возможно, так оно и было, - воин тяжело вздохнул, избегая взгляда серебряных глаз.
- Что значит, так и было? - спросил Раэрн, почувствовав внезапный озноб.
- Тебя мучает память о прошлом, но это не означает, что она осталась от предыдущего твоего воплощения. То, что произошло с тобой, могло случиться десятки жизней назад.
- И я не теряю память об этом... насколько же это важно для меня?!
- Это не дает тебе нормально жить, сорле, вот что важно, - он вновь вздохнул, сознавая, что тема их разговора слишком важна для Раэрна и понимая, что ничем не может ему помочь. - Если бы я не знал, что подобное невозможно, - проговорил он задумчиво, - я предположил бы, что ты все же прошел сквозь Врата Перерождения Этравена. Но оттуда не возвращаются.
- Прости, лаор, но...
- Что?
- Мне кажется, именно в этом мире - на Иллиарне Этравена - я смогу отыскать ее. Она могла забыть обо мне... но мне кажется, что это не так.
- Но если ты пройдешь через Врата, ты потеряешь себя - и никогда не найдешь ее. Ты тоже все забудешь.
- А разве ты не считаешь, что это был бы наилучший вариант - в моей ситуации? - неожиданно засмеялся Раэрн. - Только представь - раз! - и никаких ложных воспоминаний!
- И никаких воспоминаний вообще, - буркнул его учитель мрачно.