Только сейчас до Игоря дошло. А ведь сразу что-то не понравилось ему в тех ребятишках, толкающихся, загородивших ото всех спинами кого-то. Не понравился и смех их дурацкий, и крики. Так вот что, они там, оказывается, колошматили - в открытую, по-наглому! - какого-то строптивого спекуля, не пожелавшего поделиться частью выручки! Вот тебе и Россия-матушка! Ну и ну! А он-то думал - врут, нет у нас такого. Ну что же, созрели оказывается, можно и доложить заокеанским наставничкам, дескать, теперь и у нас все в порядке, опыт усвоен успешно, рады стараться, ваши сковородия! А если учесть то, с какой готовностью и лихостью газеты тиражируют опыт рэкетеров, надо думать, мы скоро всех обскачем! А главное, так буднично, так просто, даже незатейливо, надо сказать. И вроде не жалко спекулей, а все равно неприятно это, дожили!
- Не надо мне кино устраивать, знаю, что не поленились ребятки, и смотреть не хочу, - сказал бородатый.
- Добро, - парнишка с усиками поежился в своем не слишком-то приспособленном для русских зим пальто, сказал, - на первый раз побеседуем, как с тем, а еще повторится - ментам сдам со всеми потрохами. Ты меня знаешь, я человек не сентиментальный, плакать по тебе не буду. Да сдам в ментуру так, чтоб не на штраф и не на сутки, а чтоб сразу на срок, понял? Ты же знаешь законы? Надо их уважать, дорогой! И не обижайся, прошу. Нас, слыхал, как называют - санитары общества! Уважают, значит!
Он хлопнул бородатого по плечу и ушел, по смеиваясь.
Игорь подошел молча. Посмотрел в глаза.
- Слышал? - спросил бородатый.
- Да уж пришлось.
- Не обращай внимания, гонору больше, чем дела. У-у, дерьмо! - Он понизил голос: - Только все, замяли, лады? Нечего на этих гадов еще время тратить, с меня они много нe возьмут. Я сам на нуле! - он довольно засмеялся.
- Лады, - согласился с ним Игорь.
Прогулка его оказалась неудачной, как и предупреждал бородатый. Они тут сами разберутся. А вот что ему делать?
Он вернулся, не солоно хлебавши, кляня судьбину свою и все на свете. Даже стал подумывать - не пора ли бросать поиску ir отправляться домой. Больших усилий стоило удержаться, не уйти.
- А вот русский Дрюон, задарма! - вынырнула, как и прежде неожиданно, клетчатая кепка. - Бери, не пожалеешь!
Игорь прочитал: Балашов, "Симеон Гордый". Но почему русский Дрюон? И что это за бред вообще: русский Карузо, русский Ньютон, русский Одиссей?! Он частенько встречал подобные сравнительные наименования выдающихся русских людей и в прессе и в книгах. И никогда не мог понять, чего добиваются авторы? Или они думают, что тем самым прославляют соотечественников? Тем, что отводят им второстепенные места, отнимают первородность, исконность? Воистину, бредятина какая-то! И он, вспомнив бородатого, неожиданно и резко бросил:
- А ну, вали отсюда!
Кепарь послушно отвалил, видно, привык к такому обращению. А Игорь вернулся на прежнее место. И рассказал бородатому про "русского Дрюона".
- Быдло, - сказал тот, - быдло оно и есть. Ты, думаешь, я его зря гнал? Я б давил эту падаль! Ну, а объяснение имеется - Дрюона все знают, его с помощью макулатуры в миллионах размножили, можно сказать, навязали людям. Так с кем же сравнивать, конечно, с Дрюоном! - протянул он с иронией. Это как реклама. Понял?
Игорю такая реклама была не по нутру. Но нельзя же всех по себе равнять, и он кивнул.
- Кстати, насчет рекламы, - оживился вдруг бородатый, хочешь посмеяться? Сам над собой уже третий месяц смеюсь, остановиться не могу. Когда эти шакалы фуфло за конфетку выдают - еще куда ни шло. Лишь бы сбыть! Но реклама, о-о, реклама - двигатель торговли! - бородатый снял на секунду шапку.
- Видал?
Игорь кроме лысины величиной с блюдце ничего особенного не разглядел, но кивнул, мол, видал.
- Вот так, - продолжил бородатый, - полгода назад купил четыре флакона "Банфи". Слыхал? Средство для волос, импортное. У нас в "Здоровье" писали, в газетах проскальзывало могучий восстановитель! Три раза в день ваткой в лысину - и через полгода все в ажуре. Так и в инструкции прописано. Ну я и выложил двадцать шесть рублей. Там, правда, сказано: при старческом облысении и при наследственном не действует. Короче, тру месяц за месяцем: радуюсь заранее, думаю - все впереди, скоро красавцем стану. Ну а как иначе - облысение у меня не старческое, откуда в тридцать лет? И не наследственное, я в нашем роду один такой. Втираю себе, по инструкции, всю плешь протер, все флаконы извел. А лысина только больше стала, последние корешки вытравил этим уникальным средством. Смешно?
Игорю было совсем не смешно - у него тоже волосы лезли. Правда, до плеши было еще далековато. Но это расстраивало его не на шутку.
- Вот и мне смешно! А ты говоришь, реклама. А знаешь, сколько нас в очереди было? За день все разобрали. По десять флаконов хватали. Я, конечно, понимаю - прибыль нужна, но... Вот так, дружище, закон везде один - лишь бы продать, товар спихнуть. А там хоть трава... хоть волосы не расти!
Игорь был не склонен к таким мрачным выводам.
- Да просто на тебя не подействовало, бывает, - сказал проникновенно, стараясь не обидеть бородача. Он даже стал к нему испытывать какую-то неизъяснимую жалость. Хотя жалеть того было совсем не за что, другие к нему чувства бы следовало питать... но не получалось.
- Э-эх, - вздохнул бородатый, - святая ты простота, не подействовало! А на кого подействовало?
Когда вновь вынырнул из гущи коротышка в кепке, бородатый чуть отклонился назад и отвел ногу, как для пинка - кепарь тут же скрылся.
Народу становилось больше. И Игорь замечал новые, еще не примелькавшиеся лица. Он к этому времени уже основательно продрог. Взглянув на часы, решил, что если не попадется через полчаса Соловьев, то уйдет. Все, хватит!
- Я пойду, еще погляжу, - сказал он.
- Да стой ты, - бородатый принялся расстегивать заевшую молнию, - стой, простота, ничего ты там не найдешь. На-ка вот! - он как-то вдруг, будто фокусник из цилиндра, вытащил из сумки книгу Соловьева "Сочинения" из серии "Философское наследие". Игорь сразу же узнал ее. - Держи!
Суетливо полез в бумажник, отсчитал тридцать рублей пятерками, сунул их бородатому и пробурчал:
- Чего ж сразу не сказал? В рекламе разбираешься, а свой товар...
- Мой товар, он и есть - мой товар, - бородатый не улыбался, - деньги спрячь, пригодятся.
Игорь совал тридцатник и мотал головой - подарки ему не нужны были. Но бородатый на деньги не смотрел.
- Я так не возьму, - твердо заявил Игорь.
Длинный нос сморщился, щеки поплыли вверх. Но улыбки не получилось.
- А кто сказал, что так? Я не филантроп, это ты меня с кем-то путаешь. По номиналу, - бородатый перевернул книгу, показал Игорю, - червонец, как прописано, гони! Я ее почти даром взял, на какое-то фуфло выменял. Так что, радуйся.
Игорь переминался с ноги на ногу и не знал, как ему поступить, - все равно получается подарок. Да и вообще, неслыханное дело: Соловьева - по госцене! Может, парень узнал его, признал в нем бывшего коллегу. Но тот ничем себя не выдавал.
- Ты вот что, дружище, выбрось всю дурь из головы, бери книгу и топай себе. Я же вижу замерз, книга нужна...
- Ну, спасибо, - Игорь отсчитал ровно требуемую сумму, сунул том за пазуху и крепко сжал парню руку.
- Может, увидимся когда, - сказал он неуверенно. Бородатый кивнул и отвернулся. Он все так же притопывал своими мохнатыми огромными сапогами, поглядывал поверх голов. Детективы его почему-то не покупались, хотя цена на них бала пониже, чем у многих других завсегдатаев. Но Игорь не пытался докопаться до причины. Он брел на трамвайную остановку и вовсе не испытывал никакой радости от сегодняшнего приобретения. Потихоньку смеркалось. И в голове крутилась навязчивая мелодия. Она пелась сама по себе, без слов. Игорь все пытался вспомнить - из какого же отдела этот бородач, под кем он работал? Но вспомнить никак не мог.
Впрочем, долго Игорь не терзался. Его сейчас полностью захватывало другое. Казалось, что он нащупывает ответ на свои вопросы. Вот-вот, еще немного и... Первым делом надо отделить читателя от хапуги. Именно с этого начинать! Все другое уже многократно испытано. Сначала надо совершенно точно выяснить - что выпускается для читателя, что для накопителя. Надо совершенно точно определить - что издается лишь для того, чтобы получить прибыль, пользуясь накопительским бумом. И стоит ли эта прибыль уничтожаемых лесов, воздуха. Временщики мы, готовые в жажде стремительного обогащения, сиюминутной прибыли сокрушать все под собой, лишь бы вырвать у накопителя его рубли?! Или же все-таки думаем хоть немного о своем народе, у которого не будет будущего, если все уничтожить вокруг, вырубить, заплевать, загадить ради того, чтобы в домах накопителей появились, залегли мертвым грузом еще тысячи томов в каждом, несчитаные миллиарды закупоренных по квартирам книг во всей стране.
И разрешение проблемы, тем более с наскоку, не по силам даже журналистам-международникам - Игорь усмехнулся про себя, молча, - незаменимым наставникам народа русского. За кажущейся простотой стоят сложнейшие, воистину философские вопросы. И хотелось бы, чтобы на вопросы эти отвечали те, кому верит народ, кого уважает, к чьему слову чутко прислушивается, потому что знает - это слово правды и совести, а не "разоблачительства" и фразерства, слово, брошенное не для того, чтобы изумить и шокировать, привлечь внимание к своей особе, возвыситься хоть на миг, а слово, выстраданное, выношенное, изшедшее из народа и обращенное к нему, слово, исцеляющее своей правдой. У нас есть кому, думал Игорь, сказать это слово без заискивания перед хозяевами совместных предприятий. Но почему-то в чести и на виду оказались совсем другие люди, во многом оторвавшиеся от почвы родной, но и "того берега" не достигшие, а так и зависшие в воздухе где-то посередине... свое для них - уже не свое, на чужое глаза горят, да видно, чужого даром не дают, так и висят где-то в пространстве, восхваляя все, на чем импортная этикетка, - а на пользу ли оно, во вред ли, им, похоже, и дела нет. Вот бы что обсудить на телевидении, в прессе. Не все же мулить до бесконечности какие-то пигмейские проблемки панков, рокеров, металлистов и просто страдающих от безделья балбесов, для которых телевизионное время нисколько не жалеется. Будто нам не о чем поговорить, кроме как об острой нехватке развлечений. Как все это поверхностно, как глупо и бездарно на фоне стольких безотлагательных проблем, назревших в обществе!
А рядом с этим, Игорь видел явственно, появляется и набирает силу нечто иное, рассчитанное на возбуждение животных инстинктов, ничего общего с литературой не имеющее. И подается все это в лакированной обложечке, в красочном фантике. Чего далеко ходить, вон у ханыги в руке книжка - казалось бы, разоблачающая и осуждающая повесть из жизни проституток, наркоманов и жуликов, где через каждые пятьдесят строк вставлена казенная сентенция, что быть нехорошим человеком нехорошо. А на деле, он сам читал, изощренно и сладострастно смакуется "шикарная", "импортная" жизнь отечественных подонков, такое впечатление, что авторы слюни роняли от зависти, когда описывали до мельчайших подробностей быт и наряды преступников! Сколько такого барахла появилось в последнее время. Замаскированное якобы под "перестроечное", оно захлестнуло страницы журналов. Молодежь читает, захлебывается ел восторгов, от "смелости" и "шикарности", пропуская сентенции.
Что же происходит, думал Игорь. Откуда выползли на свет божий демагоги и рвачи? Чего же добьемся, есля мы сами будем столь настойчиво, всеми средствами, порой талантливо и мастеровито, уверять себя, общество, что живем в мире продажных негодяев, проституток, жуликов и извращенцев, в мире всеобщего "русского бескультурья и дикости" - а уже и до того доходит, особенно в публицистике?! Рано или поздно наступят момент, мы и сами его не заметим, когда наш мир, перессоренный, раздраженный и озлобленный, доведенный до ненависти каждого к каждому, и станет таким вот, описываемым миром, но уже реальным, произойдут необратимые процессы. И кто тогда скажет, что Россия - это вместилище нравственности и духовности, оплот подлинной культуры? Кто вспомнит, что существовал великий российский народ с его трудной и славной историей? Никто из наших друзей или недругов, ни злобствующие, ни сочувствующие, не смогут вернуть нам прежней чистоты, если мы сами себя втопчем в грязь! Так размышлял он по дороге к остановке. И дернул же его черт вернуться назад! Решил открыться бывшему коллеге, потолковать с ним о том, о сем о своих догадках, рассказать новенькое о родной конторе.
Когда Игорь вплотную подошел к толпе, случилось неожиданное - не один человек и не близстоящие, а вся огромная толпа вдруг неистово рванулась куда-то, отпрянула единой взбаламученной массой, с криком, чьим-то взвизгом, руганью, будто ошалелый табун лошадей, напуганный внезапным появлением стаи волков. Игорь оторопел, не сумел сразу влиться в это общее движение... и почувствовал на локте крепкую уверенную руку.
- Ваши документы, пожалуйста.
Сержант был на полголовы ниже Игоря. Но смотрел свысока. И как им это удается, подумал Игорь. Рука сама залезла во внутренний карман, вытащила паспорт. Сержант сунул его в карман шинели, не раскрывая. За какие-то секунды у магазина стало безлюдно. Тьма сгустилась окончательно, одиноко покачивался вдалеке фонарь на косом столбе, да тускло посвечивали витрины - улицы они не освещали.
- Отойдите в сторонку...