Проснулась я рано. В огромной" зале", как вчера назвала эту комнату ставшая вдруг вежливой и ласковой Екатерина Васильевна, было уже тепло.
Тлели в камине дрова, вдруг изредка вспыхивая яркими языками пламени. Их отчаянные, смелые попытки вновь разгореться и не погаснуть, тут же ловили старинные изразцы, отображая в своих белых выпуклых поверхностях желто-оранжевые всполохи.
Робкий серый свет проникал в частые, но не слишком большие окна и выхватывал из сонной пелены контуры темной, громоздкой мебели. Белыми, пугающими привидениями кружились вокруг стола, заботливо укрытые чехлами стулья с высокими спинками.
Золотыми искрами в такт изразцам вспыхивали завитушки на резной и тяжелой раме, которая обрамляла огромную картину висевшую над камином. Кажется там был нарисован чей-то портрет.
Мой рот не успевал закрываться от сладких, протяжных зевков. Ноги словно ступали по холодному льду, когда я пересекала большую комнату направляясь к камину. Если сейчас не подбросить дров в его черное жерло, то слабые сполохи огня грозились потухнуть.
Щедро подброшенные березовые поленья сухо застучали, словно кастаньеты испанской танцовщицы и тут же вспыхнули ярким красным пламенем. Оно взметнулось и озарило комнату.
Я вскинула руки и с хрустом потянулась, радуясь теплу и надежной крыше над головой, чувствуя себя отдохнувшей и полной сил.
Вдруг вздрогнула от ощущения пристального, изучающего взгляда. Кто-то явно меня рассматривал сверху.
Я отступила два шага назад, задрала голову, растерянно подняла глаза и оторопела.
На огромной картине была изображена женщина. А само полотно возможно принадлежало кисти очень талантливого художника. У меня создалось впечатление, что картина освещается не пламенем бушующим в камине, а своим собственным, внутренним светом, словно за полотном мерцала дюжина свечей.
Фигура на картине была изображена вполоборота, сидящей за круглым столом, покрытым тяжелой, бархатной скатертью.
Лицо женщины было мне очень знакомо. Через секунду я поняла где ее видела совсем недавно. Это было лицо Эммы, к которому я уже привыкла и постепенно начинала счититать своим.
Только на картине Эмма была старше лет на сорок и тяжелее килограммов на пятьдесят.
Густые волосы цвета переспелой пшеницы заплетенные в толстые косы, уложены вокруг головы роскошной короной. Черные глаза под соболиными бровями смотрят кажется в душу, а крохотная родинка над верхней губой, кажется сейчас дрогнет от едва сдерживаемой улыбки.
Я машинально дотронулась до своей родинки над верхней губой и отдернула руку. Мне показалось, что женщина на портрете насмешливо выгнула бровь. От этого движения дрогнула серьга в ее маленьком ушке, затрепетала золотой дужкой отбрасывая красным камешком розовые отблески на раскинутую колоду карт, тщательно и детально прописанных. Или это был отсвет горящих, березовых дров в камине?
Агафью Платоновну, а это несомненно ее портрет украшал главную комнату в доме, художник изобразил раскладывающей пасьянс на зеленом бархате вышитой скатерти. А возможно женщина гадала на картах?
В этих тонкостях я не рабиралась. В моей семье ценились шахматы и логика, а не сомнительное везение в карточной забаве, именно так называл все карточные игры мой отец. Он хоть был человеком творческим, но поклонялся философии разума и закономерности. Видимо именно эти качества он передал мне по наследству и подтолкнул к работе в полиции. Хотя сам был против нее.
Вспомнив о своей настоящей семье, в которой фамилия Хрящ, была бы просто немыслимой, я тряхнула головой избавляясь от минутного морока.
— Логика и еще раз логика, вот девиз трезвомыслящего человека, — пробормотала я себе поднос. — Хотя надо признать, что художник написавший этот портрет, был не просто талантливым, а супер гениальным.
Я старалась говорить беспечно, что-бы не дрогнул голос, не задрожал испуганно.
Агафья Платоновна на портрере казалось выслушала меня внимательно, слегка наклонила голову и опустила глаза на зеленую скатерть, где в сложном узоре разместились карты. Затем она едва заметно подтолкнула одну из них своим длинным, унизанным перстнями пальцем.
Я икнула от неожиданности, но к карте присмотрелась. На гладком, почти настоящем кусочке картона, победно и нагло улыбался бубновый король.
— Что ты хочешь мне этим сказать, моя дорогая тетушка? Не будем притворяться, ты мне просто мерещишься из-за того, что вчера я сильно приложилась лбом о стекло мобиля. Вон на нем даже шишка уже проклюнулась, — я потерла рукой лоб, ощутив под пальцами приличную" гулю", потрясла головой. — Слушай, а может быть вчера эта злобная Екатерина, мне что-то в чай подмешала?
Я отступила еще один шаг назад, что бы лучше рассмотреть портрет и стыдливо хмыкнула.
Портрет, как портрет. Не самого лучшего качества. И почему я решила, что это шедевр гениального художника? Обычное творение местного мазилки.
— Все же ты нарисованная… Блики из камина наверное виноваты. Причудливая игра света и тени. Огонь колеблется, ты двигаешься…
Я резко оборвала свою речь, так как осознала, что разговариваю с портретом!
От звука моего громкого голоса проснулся Лимон, он весело затявкал и смешно перебирая лапками по пыльному, но все еще скользкому паркету подбежал ко мне. Маленький, холодный и мокрый нос ткнулся мне в босую ногу. Толстенький, откормленный в дороге, светло-рыжий клубок шерсти, завертелся волчком требуя взять его на руки.
Я уступила его радостному напору и подняла повыше, поднесла к портрету. Мне хотелось узнать, как щенок отнесется к загадочному полотну. Говорят, что животные видят больше чем мы. Мысль конечно была глупая, но от чего не попробовать? Вдруг все было реальным, и тетенька на портрете двигалась? Я ведь сама совсем недавно, совершила невероятный скачок во времени и мирах. По сравнению с этим, оживший портрет такая ерунда!
Щенок вертелся в моих руках и перебирал лапками, словно собрался плыть. Вдруг он замер, вытянул мордочку к портрету и зарычал. Шерсть поднялась у него на загривке, обнажились белые клычки в крошечной и совсем не страшной пасти.
Громко треснуло поленье в камине, полыхнуло пламя ярким заревом. Агафья Платоновна плавным движением поправила шаль на округлых плечах, нагнулась над столом и подула прямо в нос рычащему щенку. Повеяло ледяным холодом.
Лимон испуганно завизжал, теплая струйка влаги побежала по моим рукам. От неожиданности я тоже взвизгнула. Щенок затих и покосился на меня черной бусиной глаза.
Я не успела опустить его на пол, как розовый, маленький язычок вдруг высунулся из пасти и лизнул холеную руку на полотне.
Агафья Платоновна брезгливо сморщилась, вытерла руку о край расшитой розами шали… и подмигнула мне волооким глазом.
Лимона я выронила из рук и еле успела подхватить возле самого пола. Он обиделся и смешно поковылял к большому дивану, где еще спали Лиза и Александр. Вчера мы решили спать все вместе, что бы скорее согреться в холодном, нетопленном доме.
Вид мирно спящих детей, не дал мне впасть в панику. Ну, не показалось мне все, не привиделось. Разберемся!
Я пожала плечами и отвернулась от портрета, спиной ощущала пристальный взгляд.
От нашей с Лимоном возни проснулась Лиза. Она потянулась под ворохом пуховых одеял, затем энергично спихнула их ногами в сторону.
— Доброе утро, Эмма! Мне уже жарко! Я сейчас с удовольствием доела бы вчерашние блинчики, там не осталось хотя бы кусочка? — затараторила едва проснувшаяся девочка.
Розовые пятки Лизы, завернутый как в кокон из одеял Шурик, карабкающийся на диван Лимон, заставили меня полностью прийти в себя. Не хватало еще, что бы дети испугались этих маленьких странностей с портретом.
— Ты права Лизок, завтрак нам необходим. Сейчас пойду на разведку, узнаю все. Вы только к камину близко не подходите!
Я быстро оделась, оглянулась выходя из комнаты и погрозила пальцем портрету. Агафья Платоновна, едва заметно кивнула головой, словно поняла мои угрозы.
Ветер утих, солнце зевая вставало из-за темной стены леса. Оно окрасило в нежно-розовый цвет выпавший за ночь снежок, красно-оранжевой краской мазнуло по прямым стволам могучих сосен.
Я спустилась с крыльца и осмотрелась вокруг. Совсем другим при свете солнца показалось мне широкое подворье с постройками.
Дом все так же высился над всеми громадой. Но только мрачным и темным он уже не был. Оражевым, почти апельсиновым цветом щеголял его первый этаж, сложенный из прочных кирпичей.
Благородной, темной охрой мерцали на солнце бревна второго этажа. Резные наличники, белым кружевом празднично обрамляли множество небольших, но частых окон. Затейливая резьба струилась по столбам поддерживающим большой козырек над крыльцом.
За домом были какие-то хозяйственные постройки, а вот впереди его выступало длинное, высокое, рубленое из объемных бревен, добротное здание. Видимо это и был трактир с постоялым двором, который временно служил жильем вредной Екатерине Васильевне и ее мужу.
На то, что я не ошиблась в своих выводах указывали старательно, но довольно грубовато выточенные из дерева буквы. Они важно расселись на резном козырьке обширного крыльца.
"СЛАДКИЕ Х..ЯЩИКИ" — гласила надпись. Сначала я не уловила смысл этого названия, но улыбнулась, когда рассмотрела, что буква" Р"наверное давно уже упала вниз и держалась на едином гвозде за свой длинный, слегка сколотый хвостик. Утренний ветерок раскачивал ее, словно скрипучий маятник старых часов.
Мне подумалось, что для постоялого двора и трактира прежняя хозяйка выбрала довольно странное название. Что она имела ввиду, когда заказывала эти буквы? На что намекала, когда сама носила фамилию Хрящ, а в простонародье звалась просто Хрящихой? Мое профессиональное чутье вдруг сделало стойку, словно охотничья собака взявшая след.
Я на ходу нежно погладила грязный бок верного мобиля, отметив про себя, что он не сильно вчера пострадал когда таранил забор.
— Отремонтируем тебя, ты только потерпи! — шепнула я ему.
Возле крыльца, которое охраняли буквы, было очень много следов. Они четко читались на выпавшем за ночь снежке. Вот мягкие следы валенок, они ведут в соседнюю постройку, судя по широким, приоткрытым дверям, это гараж. Об этом говорит и то, что следы валенок исчезли, а следы колес появились.
Я не поленилась, прошлась за рифленным, четким следом и вышла на дорогу. След от колес плавно впетался в другие, оставленные проехавшими мимо нас с утра мобилями. Но судя по лихому развороту, кто-то не больше пару часов назад отправился в город.
Я хмыкнула и возвратилась назад. Поднялась на крыльцо добавляя свои следы в общий суматошный рисунок. Задумалась на секунду стоит ли мне стучаться в собственные владения или же на правах хозяйки надо открывать дверь не стесняясь и желательно ногой?
Усмехнулась своим мыслям, кажется я превращаюсь в настоящую Хрящиху!
Поднесла руку к двери, что бы деликатно постучаться, но не успела.
Дверь вздрогнула, рыпнула и сбила меня с ног. Больше всего досталось моему многострадальному лбу. От боли у меня на миг потемнело в глазах. Я бы наверняка скатилась бы с высокого крыльца, пересчитав все тринадцать ступенек в обратном порядке, но меня подхватили сильные руки.
— Ох, хозяйка! Прошу покорнейше меня простить! Вот, ведь как оно вышло! — басил надо мной кто-то пахнущий сладким табаком и овчиной.
Я открыла один глаз, потом другой. В ореоле солнечных лучей, словно в светящемся нимбе надо мной склонилось мужское лицо.
Светлорусые усы шевелились над твердого рисунка губами, пронзительно голубые глаза смотрели на меня с тревогой.
— Муж, — простонала я.
— Чего? — опешил мой спаситель.
Я уже вырвалась из его крепких объятий, и сердито отряхивала свою короткую шубку.
— Ты муж, Екатерины Васильевны? — требовательно и высокомерно, как и положенно истинной Хрящихе начала я свой допрос. — Твоя жена, что с утра в город уехала? По каким, таким делам позволь поинтересоваться?
Молодой мужчина переминался с ноги на ногу, смущенно таращил на меня голубые глаза. Высокий и крепкий, с лицом, словно сошедшим с иллюстраций к скандинавским сагам, он был явно красив и явно значительно моложе своей жены. Я вчера не рассмотрела его.
Но теперь стало понятно, что такое сокровище, женщина была готова защищать с ружьем в руках. Стало весело, я улыбнулась.
Мужчина напротив меня тоже улыбнулся и сдернул в головы шапку. Светло-русые кудри волной рассыпались по его богатырским плечам.
Моя улыбка медленно гасла на губах. "Бубновый король из колоды Агафьи Платоновны?" — предположила я и моментально нахмурилась.