— Замри, — шепнула Дорвен. — И не забывай дышать.
Совет был мудр: вооруженные воины уже шагали по двору, а клочок тени, в котором прятались незванные гости, был совсем крошечным. Отряд проходил буквально в нескольких шагах от них. Однако Дьюранд вдруг осознал: а ведь это не просто несколько растяп, припозднившихся к битве. Меж двумя шеренгами суровых бойцов он разглядел зеленые крылья мантии, развевающейся так широко, точно владелец ее собирался взмыть прямо в небо над городом. То шел сам Радомор Ирлакский!
На один ошеломляющий миг Дьюранд вдруг понял, что может одним ударом меча покончить с осадой. Ведь у него в руке был меч, пронесенный им через все это утомительное странствие по цитадели. Телохранители Радомора не ожидают обнаружить вооруженного врага в самом центре крепости. Но слишком уж их много. Любое движение привлечет внимание всего отряда — со всеми сразу ему не справиться. А Дорвен? Что тогда станется с ней?
И он не стал нападать. Ждал, дрожа в тени каменных изваяний пред входом в святилище — такой же холодный, как они сами, мысленно подсчитывая телохранителей Радомора. Дорвен накрыла ладонью руку возлюбленного, словно прочитав его бессвязные мысли.
Радомор проходил уже совсем рядом, как вдруг с высокого крыльца святилища — в двух шагах от каменных королей — раздался надтреснутый голос.
— Ваше величество! — позвал он. И в ту же минуту все ряды стражи Радомора ощетинились обнаженными клинками.
Сам Радомор в ответ лишь чуть заметно повернул лысую голову.
— Даже не пытайся контролировать меня и в этом, колдун.
Глаза его сверкали, как черное стекло в горниле.
— О, ваше величество, как можно! Я лишь слегка удивлен тем, что вы сами идете в бой, — продолжал голос, явно принадлежавший одному из льстивых чернецов-Грачей. Дьюранд слышал, как зашелестели на ступенях длинные рукава чернеца — так низко он поклонился. — Ведь на то нет никакой необходимости.
Воины Радомора не спешили убирать мечи.
— Необходимость есть, — прогремел Радомор. — Этот мальчишка Ламорик защитил права Рагнала на глазах у всех лордов Древнего Эрреста. Теперь же Акконель сожжен, но я оттеснен даже с его развалин.
— Но мальчишка в любом случае обречен, — возразил Грач. — Ваш хитроумный план заманил его в ловушку — его уже ничто не спасет.
Дьюранд дрожал в тени у крыльца, а вокруг тем временем разлилась удушающая вонь. Воины Радомора морщились и сглатывали. Над головой неистово носились птицы.
— Бывают времена, когда просто смерти мало, — проговорил Радомор. — Я должен покончить с ним своими собственными руками. Мало ты смыслишь в королях, коли воображаешь, что я могу ограничиться меньшим.
— Ваша кровь — кровь королей, ваше величество. Мы же с братом лишь смиренные слуги. Если б мы только поняли раньше ваш замысел, мы бы могли отправить с вами вашего Паладина. Но сейчас мы стеснены в средствах. Время жатвы. Все это не так-то просто, ваше величество, — доверительно добавил он.
— Играйте в ваши игры сколько угодно, но я устал от смрада. Мне не нужны эти старые кости, я и сам о себе позабочусь. — Радомор чуть заметно опустил гордо вскинутую голову. — Я поступлю, как должно — с ним или без него. Я не дитя малое.
— Разумеется, ваше величество. — Рукава Грача снова зашелестели по ступеням святилища. — Мы будем ждать известий о вашем триумфе.
С крыльца донеслось шмыганье носом, тихий смешок — и почти бесшумные шаги колдуна отступили, удалились вглубь храма.
Дьюранд приподнялся с мостовой. Люди Радомора, громыхая оружием, еще шли к воротам, а двое незваных гостей в мокрой, льнущей к телу одежде, проскользнули в источающее смрад святилище Ферангора.
За величественными вратами святилище отверзлось, точно выпотрошенная гора, кишащая черными птицами. Колонны сочились гноем, точно ребра гниющего левиафана. Все кругом было изъедено червями. Дьюранд едва дышал от вони. Черные крылья месили воздух меж сальных свечей.
— Ребристая тьма, — проговорила Дорвен рядом с Дьюрандом под гомон птиц. — Место, где обретали упокоение предки Радомора с древних веков — иные из них приплыли вместе с Серданом Путешественником. — Меж колонн теснились каменные гробницы. — Если он так зверски обошелся со своими собственными предками, то как же поступил с моим бедным братом?
— Сюда, — потянул ее Дьюранд. — Они где-то там.
Ем совершенно не хотелось обсуждать с Дорвен порочность Грачей: скоро они и так узнают больше, чем смогут переварить.
— Их так много тут. Заблудших. Так много. Сотни. Тысячи. Воздух так и кишит ими. Все эти проклятые птицы.
Дьюранд повернулся к спутнице — и увидел, что взор ее мечется из стороны в сторону.
— Дорвен!
Не время сейчас думать об этом!
— Все воют и стонут. Столько отчаяния. Дьюранд, я даже думать не могу. Безнадежность — до самого потолка. До неба! Слишком много. Я ничего не вижу.
Она упала бы, не подхвати Дьюранд ее за плечи.
В тот самый миг, как она начала падать, из смрадного закоулка в глубине бокового придела раздался обрывок смеха. Дьюранду казалось, будто он попал в западню — остался совсем один, брошен — без малейшего предупреждения.
Дорвен, судя по всему, уже не осознавала реальности в царящем вокруг аду. Под ногами Дьюранда струилась зловонная грязь. Вились птицы.
— Я чувствую их всех — каждое украденное дыхание. Их сны. Дьяволы!
Дьюранд зажал ей рот рукой. Что бы ни открывало сейчас Дорвен почерпнутое у мудрых женщин умение видеть то, что скрыто от глаз большинства, его, Дьюранда, она в упор не видела.
— За все блага мира я бы не потащил тебя дальше, но не могу же я бросить тебя здесь, — сказал он и потянул Дорвен вдоль прохода. Босой, полуодетый, он мчался мимо чудовищных примет осквернения: вымазанных нечистотами древних святынь, подвешенных за ноги или обезглавленный изображений Небесных Сил. Но вот впереди мелькнула скрюченная фигурка их врага — Грач завернул за колонну и скрылся где-то внизу.
Таща за руку Дорвен, Дьюранд бросился бежать: нельзя терять чернеца из виду! За колонной он обнаружил витую лестницу, что уводила в глубину подземелий под храмом. Он не сомневался, что непременно найдет Морина с этими дьяволами, что Грачи шли именно туда, именно к нему. Хотя зловонный воздух тут, внизу, был еще гуще — так и плавал перед глазами смрадным облаком, стоял, как вода в затхлом пруду, — Дьюранд заставил себя пригнуться и нырнуть в подземелье.
Птицы, вившиеся под сводами святилища, тоже летели вниз, в склеп, что тянулся все вдаль и вдаль, напоминая угрюмый лес. И кругом, до самого горизонта, высились груды какой-то отвратительно блестящей слизи. Птицы лихорадочно садились на эти груды.
— Что они натворили? Что это? — залепетала Дорвен.
— Тс-с-с! — Оборвал ее Дьюранд. — Я тут, с тобой.
И поднял тонкий клинок, держа его меж собой и царящим вокруг безумием.
В каждой нише в стене, на каждом саркофаге стояли маслянистые свечи. Голые ноги Дьюранда скользили в слизи, а в какой-то момент, задев рукой держащей меч обо что-то большое и круглое среди грязи, он обнаружил, что на него таращится ухмыляющийся череп. Кто-то залепил глазницы черепа красной глиной, а на костях были вырезаны вереницы каких-то гнусных символов.
Не успел Дьюранд отпрянуть в сторону, как на череп опустилась одна из ворон. Казалось, она что-то нашептывает ему на ухо, тыкая туда острым клювом. Мгновение — и птица снова унеслась прочь. Дьюранду вспомнился ворон, что спикировал на умирающего часового там, на первом парапете. Таково было мерзкое задание всей этой черной стаи — перелетать от губ каждого умирающего к этой пещере пустых, раскрашенных костей.
— Заблудшие, — прошептала Дорвен. — Все они связаны тут. Бедный Морин.
— Пожалуйста, — шепнул Дьюранд, закрывая трясущейся ладонью рот девушки, в глазах которой застыл ужас. — С твоим братом они этого не проделали. Заложник нужен живым.
Он сказал бы и больше, но тут услышал голоса Грачей.
— Брат, — окликнул тот, что находился ближе к Дьюранду. — Все, как ты и предполагал.
Откуда-то из подземелья ему отвечал второй голос.
— Его величество не в силах устоять. — Слышались влажные щелчки — во мраке кто-то энергично работал ножом. — Он раб условностей.
— На короля всегда устремлено множество глаз.