Внезапно откуда-то снизу раздался безумный вой.
— Мастер Хагон? — позвал издалека кто-то из братьев. — Ты не мог бы поговорить со старым Гизелером? Он нас не узнает. Твердит, что не знает, кто мы такие. Ты ведь пользовал его, когда он страдал печенкой, правда?
— И хорошо же он меня отблагодарил. — Хагон, опустив носилки, двинулся вперед, выставив вперед одну руку и зовя на ходу: — Гизелер, как это ты не знаешь наших славных ребят? Они всего-навсего меняли тебе постели последнюю дюжину лет с тех пор, как твой сын перестал посылать служанку.
Дорвен утащила Дьюранда назад, за идолов маленького храма: все они изображали детей с пустыми глазами.
— Дьюранд, ты принимаешь решения за меня.
— У нас нет времени.
— А когда же еще? Рядом со мной постоянно есть кто-то, кто берет на себя мои заботы. Хватит! Я хочу сама держать поводья.
Пара послушников деловито протопала мимо, таща на носилках очередного страждущего.
— Какие решения мы можем принять? — спросил Дьюранд. — То, что между нами происходит, — сущее безумие.
— Настоящий мужчина не бросает женщину, не найдя нужных слов. Ты не уйдешь от меня просто так.
Мимо пронесли очередные носилки, и Дьюранд утянул Дорвен глубже в тень. Даже такого мимолетного прикосновения оказалось слишком много для них. Дьюранд привлек возлюбленную к себе. Руки его, порабощенные внезапным порывом желания, гуляли по ее спине, лицу, шее. Они целовались, как утопающие.
— Дьюранд? Ну, кажется, старый Гизелер угомонился. Лучше бы нам поторапливаться. Дьюранд?
Хагон стоял в святилище, поворачиваясь из стороны в сторону.
Дьюранд поспешно шагнул от Дорвен, пытаясь отдышаться. Руки у него дрожали.
— Вот я, — запинаясь, выговорил он. — Хорошо. Давай.
Скоро дорога возле святилища была полна носилок и больных на костылях, а Дьюранд с Хагоном взвалили последнего обитателя приюта на повозку.
Дьюранд перевел взгляд с Дорвен на дальний конец улицы Девяти Спящих. Вот-вот здесь будет с полтысячи вражеских солдат. Птицы сновали над головой взад и вперед.
— Ну как, святой отец? Всех вынесли?
Настоятель сощурился.
— Один остался.
— Ладно, — вздохнул Дьюранд. — Сейчас мы его притащим и будем выбираться.
Он поспешил обратно в святилище. Хагон шел следом за ним.
На миг они остались одни перед изваяниями пустоглазых детей. За окнами хохотали черные тени. Дьюранд почти бегом кинулся в лазарет.
— Это всего лишь птицы, — попытался успокоить его Хагон.
— Да, — бросил Дьюранд, обшаривая клетушки.
Хагон наклонил голову.
— Говорят, слепой иной раз видит больше зрячего. Это правда — хотя и не вся. Что там между вами и девушкой? Мне очень любопытно. Вы не можете ей отказать. Но и места себе не находите.
Что-то черное ударило в закрытые ставни. Дьюранд вздрогнул и отшатнулся.
— Вы думаете не только о птицах.
Дьюранд бежал от одной грязной каморки к другой и наконец оказался перед последней ширмой.
— Я часто такое видал, — промолвил Хагон. — Бесноватых. Но этот вот хуже всех…
Дьюранд шагнул за последнюю черную ширму.
— Убирайся! — проскрипел чей-то голос.
— Понимаете, о чем я, — закончил Хагон.
Дьюранд сумел разглядеть только вздернутый подбородок и бледную руку.
— Довольно я уж выстрадал! — со слезами продолжат надтреснутый голос. — Я видел одного человека. Его ногу. И его глаза. Перерезанные глотки. Кости, как сучья в лесу. Клинки в руках, во ртах. Хватит с меня Хэллоудауна!
— Дружище, мы перевозим всех в безопасное место, — ласково проговорил Дьюранд.
Бесноватый повернулся к свету. Похоже, в бою он был сильно ранен — удар рассек лицо до самого подбородка. Должно быть, секира или кривой меч. На миг глаза его прояснились.
— Ты воин…
— Армия Ирлака перешла мост. Они на улицах города. Надо немедленно уходить.
— Слишком, слишком много!
Бросившись с кровати, бесноватый распластался на полу, коротконогий и короткорукий.
Дьюранд подумал о Дорвен, о Берхарде, о вражьем войске, что стояло буквально на пороге. Нагнувшись, он без дальнейших уговоров подхватил больного и перекинул его через плечо. Скоро они с Хагоном уже спешили обратно по галерее.
— Я знал, знал, что не останусь в живых после того, как видел это! — выл бесноватый. На мгновение он вцепился в Дьюранда, точно паук. — Меня отнесли не в тот шатер — меня, простолюдина — к знатным лордам и командирам. На Хэллоудаун. Мое лицо! — Он изогнулся, обдавая щеку Дьюранда жарким шепотом. — Если б не мое увечье, я был бы уже мертв — я стащил кольчугу какого-то знатного лорда. Столько крови… Те, кто меня нес, думали, что это он.
— Вот-вот опустят ворота, — попытался урезонить его Дьюранд. — Я не могу тебя тащить, когда ты так дергаешься.
Глаза безумца сверкали.
— А потом внесли его, — продолжал тот. — Он был весь в грязи и крови. Хирурги, конечно, взялись за ножи. Однако только языками пощелкали, да и все. Великий муж обречен. Герой сломал спину.
Дьюранд нырнул в святилище.
— Но тут появились эти двое. Все в черном. Они подольщались к нему, пока он лежал там. Сулили всякое. Торговались. Сказали, мол, его сны привели их с севера в Хэллоудаун. Шептуны. Черные, как вороны.