- Я сочувствую...
- Ты? Ха-ха! - зло фыркнула принцесса. - Сочувствуешь ты... Да что ты способен понять?! Ты даже имен своих служанок не знаешь! Одной больше, одной меньше... Ты стал настоящим смертоносцем.
- При чем тут смертоносцы?
- Это они так людей воспитывали. Ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер. Ни детей, ни мужа. Рабам вообще на одном месте дважды ночевать не разрешали. А "свободные" по казармам жили, каждый раз на новое место работать отправлялись, между собой разговаривать не могли, за попытку с женщиной познакомиться - смертная казнь. Естественно, когда кто-то из них пропадал - никто и не замечал. Нет среди твоих людей никаких связей. Ни дружбы, ни родства. Каждый за себя. А кто погибнет - "главное, не я". И ты такой же. Не жалко тебе ни своих, ни чужих. Для тебя человеческая жизнь ничего не значит.
- Да нет же, нет! - возмутился Найл.
- Нет?! - зло прищурилась принцесса. - А сколько людей погибло после выхода из города? Знаешь?
- Знаю, - понизил тон правитель. - Около двухсот "неголосующих граждан" и почти сотня "свободных граждан".
- Да, - кивнула принцесса. - Я знаю, что ты умеешь считать. Ты назови их. Хоть одного назови! Даже Шабр человечнее тебя! Знаешь, как он жалел о гибели Русона и Пьеты?
Найл промолчал, лихорадочно припоминая известных ему людей: Риона, Юккулу, Нефтис и Джариту, Сидонию, Танию, Завитру...
- Прости, Мерлью, но все, кого я знаю, живы.
Принцесса с силой прикусила губу, отвернулась.
- Тебе везет... Наверное, забери ты ее тогда... Когда я хотела ее тебе подарить... Может, она тоже осталась бы жива... Нет, это я виновата. Зачем я потащила ее сюда? Почему вообще не осталась в городе?
Найл подошел к принцессе и молча обнял.
- Видела я ее дочку... - всхлипнула девушка. - Сморчок какой-то... Неужели ради этого стоило умирать?
- Ты тут ни при чем, - прошептал Найл. - Женщины умирают во время родов не только в Дельте.
- Но не она... Савитра была сильной... С ней ничего не должно было случиться.
Этого не должно было случиться не только с ней. Родов не выдержало больше десяти женщин. А ведь на свет не появилось еще и половины детей.
Лес вампиров напоминал подвергшийся нападению муравейник: со всех ног бегали туда-сюда люди со свежими листьями пухлянки и кувшинами с водой; тут и там раздавались крики; ученицы медика падали с ног, а сам Симеон, не спавший несколько ночей кряду, угрюмо бродил с красными глазами и разбрасывал по сторонам грубые короткие приказы. Кожа его приобрела буро-коричневый оттенок, а волосы совершенно выцвели.
Шабр тоже не спал, но переносил подобную нагрузку легко, настроение его с каждым часом улучшалось, мысли приобрели некую лихорадочность. Нынешним утром он улучил минуту, подскочил к Найлу и гордо сообщил, что каждый четвертый ребенок рождается здоровым. Не мог, видно, утерпеть, не похваставшись.
- Я хочу похоронить ее, - сказала принцесса.
- Что? - не понял Найл.
- У нас, в Дире, умерших было принято предавать воде, - объяснила девушка. - Мы вывозили их на середину озера и опускали за борт. Не хочу, чтобы она валялась в общей куче, словно мусор. Савитра - не объедки с паучьего стола!
- Хочешь похоронить ее в озере под холмом? - на всякий случай уточнил правитель.
- Да.
- Ну так похорони, - кивнул Найл.
Сам он тоже не раз задумывался о погибших. В городе пауков таких проблем никогда не возникало. Люди там не умирали - они просто-напросто исчезали бесследно, и никаких обычаев, связанных со смертью и погребением, у слуг пауков возникнуть не могло. Когда двуногие обитатели города получили свободу, это даже привело к эпидемии, справиться с которой стоило большого труда.
Семья Найла хоронила умерших в песках. Они вырывали среди дюн глубокую яму, стелили на дно мягкую шкуру и укладывали на нее покойного, положив ему с собой полную флягу воды, крепкое копье и прикрыв лицо панцирем паука-верблюда - чтобы уховертки боялись. Песчаные барханы имеют привычку ползать с места на место, и вскоре могила исчезала, словно растворившись в окружающей пустыне.
Правитель уже неоднократно собирался достойно похоронить умерших, но всякий раз что-нибудь мешало: в роще у реки они спасались от гусениц, на поляне - уходили от человеко-лягушек, сейчас, в лесу, из-за суеты вокруг постоянных родов, для этого не хватало свободных рук. К тому же брошенные мертвые тела ни у кого не вызывали удивления: недавние рабы смертоносцев даже не подозревали, что людей можно достойно проводить в последний путь.
Вот пауки - это да. В каждом случае гибели смертоносца от руки человека его останки торжественно сжигали на центральной площади, нередко сопровождая это событие показательной казнью сотни людей - для острастки.
Возможно, именно это трепетное отношение смертоносцев к насильственному уходу из жизни и побудило Найла не закапывать, а кремировать отца...
- У Нефтис родился мальчик, Посланник Богини, - "услышал" Найл послание Шабра. - Мне казалось, тебе будет интересно это услышать.
- Она жива?
- Жива! Я лично помогал ей при родах, - похвастался смертоносец.
- А как себя чувствует Джарита?
- Начинаются схватки... - И ученый паук исчез из сознания.
"Значит, у меня родился сын..." - понял Найл, но почему-то не испытал при этом никаких эмоций.
Впрочем, за прошедшие дни он вообще мог разучиться чувствовать. Найлу приходилось заботиться о пропитании всей колонии; в голове постоянно крутились мокрицы, гусеницы, кузнечики, саранча, растительные клопы, мухи, вампиры и прочие, и прочие, и прочие... Да еще Симеон каждую свободную минуту тратил на то, чтобы вытребовать у правителя хоть какой-нибудь растительной пищи. Цветы-кровососы успевали подрасти дважды, и оба раза медик состригал их под самый корешок. Раза три пришлось отважиться на весьма рискованные путешествия за "живыми капканами", чтобы тушить в их жиру тростниковые ростки, но почему-то обошлось без жертв. Похоже, воздействие поселившегося на поляне злого божка разогнало и человеко-лягушек, и опасных хищников.
К счастью, благодаря близости Богини выжившие после родов женщины очень быстро набирались сил и вскоре уже могли участвовать в охоте; уведенные из города паучата подросли и набрались опыта. В общем, добычи теперь хватало с избытком, однако Найл настолько привык днем и ночью думать только о еде, что теперь вместо беспокойства о сыне заботился лишь о том, где проводить следующую облаву.
- У Джариты родилась дочь, Посланник Богини, - опять проявился в сознании Шабр. - Надеюсь, тебе это интересно.
- Как она?
- Совершенно здорова. - Паук почувствовал, что правитель беспокоится именно о служанке. - Наверное, ты не знал, Посланник Богини, но стражниц и служанок для тебя подбирал именно я.
В его мыслях звучали нотки торжества.
- Скажи, Шабр, а когда кончится эта волна родов?
- Думаю, в течение ближайших дней. Влияние Великой Богини значительно сократило сроки вынашивания детей, и они рождаются очень... - Тут смертоносец сбился на образ, который можно перевести как "кучно" или "плотно".
- Это хорошо... - кивнул правитель и внезапно спросил: - А о ком еще ты собираешься мне сообщить?
- О Завитре. Она будет одной из последних.
- Так я и знал, что ты следил за нами...
- Я о вас беспокоился, - с некоторым ехидством поправил смертоносец.
- Мерлью была права, - усмехнулся Найл. - Ты совершенно очеловечился.