И Танрэй вскрикнула от восхищения, ибо ей показалось, что призрачные желтые кряжи начинаются сразу за пределами обсерватории, с другого конца трубы...
- Ты уверена, что тебе уже необходима такая зависимость? тихо спросил хозяин сейчас; он говорил это на ухо Танрэй, закрывая ее от всего мира, и никто, кроме них троих, не должен был услышать ни этой фразы, ни того, что она ответит...
Волк дернул ухом. Конечно, она уверена. Давно пора было помочь ей разобраться в собственной душе. А как еще она сможет это сделать, если не проверенным тысячелетиями способом ответственностью за того, кто зависит от тебя, кто слаб и беззащитен, кто погибнет, если ты не вспомнишь ВСЁ?!
Легкий, мелодичный стон, донесшийся с берега - это был ее голос, и она была уверена - затмился вдруг предсмертным хрипением, которого Нат не мог слышать, но которое звучало у него в голове, отображалось приторно-гадким запахом погибающей плоти...
Да, хозяин, со звездами всегда сложно. Не поймешь ведь сразу, какие из них дают жизнь, а какие - наоборот, отнимают... При этом и то, и другое, происходит прямо перед глазами, почти совсем рядом...
Разные бывают звезды, хозяин... Разные...
Все продолжается... У меня есть тринадцать Попутчиков, а Третий поведал, что отныне Он будет моим спутником и Проводником, потому что мой Учитель больше не сможет вернуться сюда - даже в том случае, если у него ничего не получится и на этот раз. Просто это - последняя ступенька. Дальше - лишь вершина. Или ничто. Передо мной же расстилается Путь, и пока не видно ему конца.
Все впереди...
ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
Она отбросила с его лица капюшон:
- Это ты?.. - жрица не ожидала увидеть его. В первый момент её взяла оторопь: но... как же это?.. И - озарение! Она все вспомнила. Да, Он. Помощник Верховного Жреца не может не быть магом, чародеем, кудесником, звездочетом, колдуном... Колдуном! Это Он! Смягчившиеся черты, новый взгляд темно-карих глаз. Как бы другой, но - Он! У него много имен - тысяча или больше. Но это неважно. - Это ты... - выдохнула она, обессилев, словно долго-долго, до изнеможения, карабкалась на неприступную скалу и вдруг, совершенно неожиданно, рука ее нащупала спасительный уступ, и готовое упасть в пропасть тело последним рывком вкатилось в расщелину. Последний приют... Больше не будет... Это - последний...
Он поднял руки к небу и воздал хвалу богам. Падая к его ногам, жрица закричала, словно избавилась от непосильного бремени, камнем лежавшего на плечах. Колдун опустился на колени и обнял ее. Словно в хмельном бреду, покачиваясь, с мутным взглядом, женщина взглянула в его глаза и уронила голову на закрытое черной хламидой плечо Помощника Верховного Жреца, своего вечного попутчика, который постоянно был рядом и которого она никогда не узнавала. В этом была ее беда. В этом состояло их проклятье...
Колдун прижался щекой к разметавшимся, без крылатой короны, золотым волосам и закрыл глаза со словами:
- Здравствуй, Танрэй...
- Я так ждала тебя...
И Рената повернула голову на подушке. Ник спал почти на животе, аккуратно положив руку на ее талию. Она вздохнула и потянулась: ей все казалось, что где-то что-то разрешилось, и ей было легко. Потом она поняла, что все - сон... Все было сном. И, всхлипнув, рывком свернулась змеей. Рука Гроссмана при этом скатилась на постель, но он не проснулся.
Рената дернулась именно из-за того, что вспомнила с отчетливой ясностью позавчерашний день... Вспомнила два взгляда Ромальцева - и сердце заколотилось, словно осатаневший метроном безумного музыканта.
Это все ерунда! Что бы она там ни нафантазировала - ерунда. Искушение темных сил, которые за что-то возненавидели ее и теперь доканывают не одним, так другим способом...
Но этот взгляд, этот неповторимый взгляд, который, как ей казалось, она знала тысячу лет... Влад все время был в темных очках, однако кому, как не ей, знать причину таких взглядов, которые чувствуешь, как раскаленное шило, воткнутое в свод черепа - в том самом месте, где он сочленяется с позвоночником...
Только-только светает, но ей уже не уснуть. Рената должна раз и навсегда решить для себя этот вопрос...
Во-первых, почему он так смотрел на нее - причем с самого первого дня встречи, когда Рената по ошибке, еще не до конца выздоровев после рождения Сашки, бросилась к нему в стихийном порыве с именем, которое редко срывалось у нее с губ, но ни на минуту не шло из головы?! Разум отказывается верить... А тогда, в ателье? В затылке кололо и жгло сильнее обычного, дыхание заходилось от предчувствия чего-то... чего-то... лишь протянуть руку и взять... но... Но - нет!
А во-вторых, если все же допустить такую вещь, просто сойти с ума и допустить - то КАК?! Как он сделал это? С этим надо заканчивать. Теперь - или никогда. И не оглядывайся.
Рената быстро и тихо оделась, чтобы выскользнуть за дверь. Сашкин еще спит: он любит спать. Ник... впрочем, почему нет? Ей нужно уладить внутренний конфликт - и все. При чем тут Ник? Захочет - поймет. Ей нет никакой разницы.
"Ну, держись!" - почему-то подумала она и вылетела из дома, а ноги сами привели ее к "Бенну" зданию, на фронтоне которого раскинула крылья стилизованная египетская птица в короне, увенчанной солнечной ладьей. Сердце вновь бешено заколотилось. Это просто совпадение, исключительно совпадение. И при чем здесь, черт возьми, вся та чепуха, которая набилась ей в голову?! Все так материально, что это видит глаз, может коснуться рука, а душа молчит. Под карнизом пролегла небольшая трещина, пересекающая угол дома и уходящая на торец. И что в этом возвышенного, необычайного, я тебя спрашиваю?! Ты просто сошла с ума... Хотя... Надо же, удивила! Ты в него и не возвращалась...
Чтобы окончательно убедиться в своей ошибке, Рената коснулась холодного камня. Кое-где облицовка уже облупилась, и сквозь нее проглядывает кирпичная кладка. Издалека этого не заметно, здание фирмы выглядит почти новым и кажется игрушкой, занимательной и симпатичной. Но, если приглядеться, в глаза уже бросается и трещина, и разъедающая гранитное покрытие плинтусов пыль, и слабые потеки от недавних ливней...
Захотелось плакать. Так она плакала, когда ей исполнилось четырнадцать и когда она поняла, что мир - это что-то другое, нежели она представляла в безмятежном детстве. Она плакала, когда ушли все гости, плакала безутешно, навзрыд. Ей было очень плохо. Как сейчас...
Было светло, но солнце до сих пор еще не встало. Время будто задумалось и не спешило вперед...
И Рената пошла к перекрестку, загадав по пути: если придет троллейбус, она отправится на работу, а если трамвай - домой. И еще жутко хочется есть. А на самом деле - умереть...
Она даже вздрогнула, когда из-за угла вынырнул знакомый "Паджеро". Не заметив ее среди густо цветущих вишневых деревьев и сирени, Влад остановился у крыльца здания, отстегнул ремешок и повернул ключ в замке зажигания.
Рената круто развернулась и, подлетев к его машине, бесцеремонно плюхнулась в кресло слева.
- Поехали! - сказала она, краем глаза замечая крайнюю степень изумления Ромальцева. Он даже выпустил ключи, и они упали ему под ноги. Была не была, Владик... Потерпи. Ведь все знают, что я дура, вот и тебе представился шанс убедиться в этом... Может быть, он решил, что она перепутала его джип с такси? Рената повернула голову и посмотрела на него. Он выглядел растерянным, как пес, до которого не дошел смысл приказа хозяина. Тогда она повторила: - Ну, поехали же!
Влад наклонился и нащупал на резиновом коврике свои ключи.
- Куда? - еще не выпрямившись, уточнил он.
- Пока - прямо.
Кажется, он справился с собой. Машина вновь завелась и тронулась с места. Рената уставилась на дорогу. Влад сглотнул и постучал пальцами по баранке руля. "Паджеро" выкатился на перекресток и притормозил у мигавшего желтым светофора.
- Дальше?
- Прямо.
- Там знак.
- Тогда направо. Мне без разницы.
Влад перекрутил руль, и послушная махина, вывернув колеса, двинулась направо. Тогда Ромальцев поинтересовался:
- А куда вы стремитесь, Рената? Это не секрет?
- Во-первых, доброе утро.
Он кивнул в ответ.
- Во-вторых, куда глаза глядят. Ведь на работу никто из нас двоих не опаздывает? - и тут на верхушках деревьев и зданий разлился нежно-персиковый свет зари; в этот момент Ренату осенило: - А вот вы держите курс туда, где взойдет солнце!
Вопросов он больше не задавал. Наверное, понял, что с чокнутыми лучше не препираться... Верно, Владик, верно. А на обратном пути завезешь меня в дом для душевнобольных...
И Ромальцев привез ее в место, как нельзя лучше подходящее для разговора, намеченного Ренатой. Этим местом был берег озера, поросший скорбными ивами, ветви которых плавали в воде, словно девичьи косы. Румяная заря уже царила на каменных грядах у обрыва. А вдалеке, за холмами, всходило солнце в золотой ладье...
Рената вышла из машины и посмотрела на горизонт, а затем оглянулась на Влада. Тот в задумчивости сидел в своем кресле и не двигался. Что-то мелькнуло у нее в душе. Еще чуть-чуть - и она совсем догадалась бы, почему так тяжело ему быть в этом месте. Еще чуть-чуть... И тогда Рената заговорила:
- Ты помнишь? "Заря, свет которой отливал на боках белоснежных шаров зданий... Мы с тобой любили смотреть на нее"...
Ромальцев сочувственно посмотрел на нее, вышел наружу и огляделся по сторонам. Ей показалось, будто он втайне надеется, что сейчас им кто-нибудь помешает.