- Ну, как это?..
Ромальцев прикрыл глаза, мягко улыбнулся и слегка кивнул. Гроссман поблагодарил еще раз, пожал ему руку и вышел.
"И все-таки, где же я его видел?.."
ПЕРВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
"Зачем, зачем я отправилась с ними? Какой от меня прок? Я занимаю лишнее место в корабле, и все! И там буду только мешать"...
Танрэй смотрела на спутников, сидящих каждый на своем троне. Сидения были расположены по кругу, дабы каждый мог видеть всех своих собеседников, не вставая, не выкручивая шею, не поворачивая корпус.
Все они что-то значили и там, и здесь. И большинство из них насмешливо поглядывало на нее: "Что, мол, ты здесь забыла, девушка?" Да, зачем она тут нужна? Обуза...
"Терпеть не могу чувствовать себя дурой"... Они-то знают свои достоинства, не смущаются. И ее мысли читают, видят, как она жмется, лишь бы ее не замечали, не трогали, лишний раз не напоминали, что она ничего из себя не представляет...
К примеру, тримагестр Солондан, пожилой ученый муж, выдающийся генетик, селекционер. Или кулаптр Паском - он незаменим в этой экспедиции; Паском и сам живет уже только Природе известно, сколько лет, и способен оживить и вылечить любой организм, если не поврежден мозг и если трупное окоченение еще не разрушило все жизненно важные системы (как он сам выражался, "если дух еще не покинул темные галереи бытия по эту сторону"). А созидатель Кронрэй?.. А тот, вслед за кем она поехала - Ал, кудесник наук, связанных с физикой и астрономией... Теперь и Солондан, и Паском, и Кронрэй, и Ал незаменимы, как и Тессетен с его женой, подведшие научную основу под свой чудесный талант - заниматься товарообменом: без этого умения не выжило бы ни одно цивилизованное общество. А она? К чему ее "лютики-цветочки" дикарям Земных Окраин, которые отныне живут на бархатном поясе планеты? Но предания еще свежи: полтысячелетия назад пращуры дикарей обитали на Земных Окраинах, в жуткой жаре, где не надо думать, а достаточно быть ловким, как саблезубый тигр, и упрямым, как тапир... И свирепым, как тот и другой.
Жена Тессетена, Ормона, смотрит на нее свысока. Зачем Ал уговорил Танрэй на этот безумный шаг?! Ведь она даже преподавать не сможет: не тому её учили в Новой Школе. Впервые ей было настолько стыдно за собственную непрактичность. "Никчемное существо, куда ты сунулась?!" - словно говорили черные глаза Ормоны, молчаливой и почти нечеловечески сдержанной. И за что Ал так ценит и любит свою жену? Тайна, которую Танрэй, будучи этой самой женой, даже со своим поэтическим воображением не в силах разгадать...
Они еще и двух часов не летят, а она уже знает, от кого и что ей придется вытерпеть там, куда они направляются, на Бархатном Поясе Земли... Как бы ей хотелось вернуть своего "куарт" (предшественника, духовным двойником которого она являлась) и получить от нее мудрость, о которой она почему-то позабыла - так объяснял Ал. Свою "куарт" Танрэй почитала как Природу. Теперь все меньше остается тех, кто имеет своего "куарт", таких счастливцев, как она, мало. Население растет, несмотря на недавний - относительно недавний - кризис планетарного масштаба. Двух суш им уже мало... Юные, неокрепшие, не имеющие (точнее, не помнящие) своих "куарт", теряются в этом мире, не верят тем, кого обучили "двойники" или их посредники - вроде Паскома - и не хотят учиться... Готовится что-то нехорошее, Танрэй всем сердцем чувствовала это, всем телом воспринимала тревожные волны.
"Что ты хотела бы сказать себе самой, живущей через тьму веков после нас?"
О, Ал! Ты не представляешь, как трудно то, о чем ты говоришь!.. Ты всегда говоришь это, и я чувствую свою ничтожность, свое бессилие перед упоминаемой тобою "тьмой веков"... Зачем ты терзаешь меня, зная, что я не справлюсь?!
"Скажи, что ты передала бы самой себе, когда Кроно сотрет всё - всё, что сейчас кажется незыблемым и вечным?"...
Как уместить все то, носителями чего являются Солондан, Ал, Паском, сотни, сотни других - нужных, - в несколько строчек на бумаге, которая рассыплется в прах, не пройдет и десятка веков?! Как заставить это жить ВЕЧНО? Это невозможно, Ал! Этого не будет... Даже кулаптр Паском когда-нибудь уйдет и окажется по ту сторону зеркала...
Ал вдруг прекращает беззаботную болтовню с Сетеном. Экономист тоже взглянул в ту сторону, куда направлены темные глаза его друга - на обзорную шкалу. Они ведут себя так, словно летят не в неизвестность, а из одного города на Оритане в другой, балагуры и шутники, как там, так и здесь... Конечно, с чего им беспокоиться, они все знают, они нужные...
Ал подошел посмотреть на то, что его так заинтересовало. Танрэй следила за ним.
Вслед за Алом поднимается и неторопливо идет его поджарый серый Нат. Когда астрофизик останавливается, Нат усаживается слева, верный и чуткий. Его огромная голова с острыми ушами оказывается на уровне бедра хозяина. Они похожи - Ал и Нат: высокий стройный и широкоплечий Ал с гордо посаженной черноволосой головой и темно-карими, почти черными внимательными глазами - и Нат, Натаути, с его настороженными длинными ушами, острой мордой и человеческим взглядом; Танрэй не видела еще ни одного волка, который превысил бы по размеру их Ната. Пес кажется изящным, но сколько силы спрятано в его широкой груди с пушистым серебристо-седым воротником!..
Ал оглянулся через плечо на нее, затем - на Сетена с Ормоной, улыбнулся и прихватил пальцами верхнее и нижнее веко, словно вовлекая их всех соучастниками в какую-то озорную авантюру. Да уж, любит он всяческие розыгрыши... Но сейчас он не шутит: слишком у него счастливая улыбка. Танрэй замерла и еще до того, как он произнес первое слово, угадала все, о чем он скажет. Под ними была земля. Та самая, встречи с которой она и ждала, и страшилась.
В зале было ликование. Пожалуй, только Ормона и брюзга-тримагестр сохраняли нейтралитет. Жена Сетена - с невозмутимостью, Солондан - со скепсисом и раздражением, пытаясь унять не в меру разошедшихся юнцов. Нат позволил себе стать лапами на колени хозяйки и лизнуть ее в щеку; Танрэй рассмеялась и оттолкнула его от себя. Волк спрыгнул и лукаво покосился на нее. Она не выдержала и потрепала его по холке, вовлеченная во всеобщую возню. Спокоен был еще и эйрмастер Зейтори - капитан корабля. Впрочем, Зейтори тоже всегда был спокоен, но, в отличие от жены Сетена и от Солондана он хотя бы улыбался и душой был со всеми остальными соотечественниками.
О своей науке Ал всегда отзывался несколько странно: "Для того, чтобы нарушить закон, нужно его знать. А для того, чтобы нарушить его безнаказанно, нужно знать его вдвойне"... Они все знают свои законы больше, чем вдвойне. О, Природа! Как плохо ощущать себя единственным углом у шара! А еще хуже, если не одна ты так себя воспринимаешь... Ну что ей стоило выбрать другую, более нужную, науку перед ступенькой Направления и пойти не в Новую Школу (которую Ормона презрительно называет "Заведением изящных искусств"), а, к примеру, в Центр Геометрии - "Орисфереро"?! Конечно, это было бы для нее трудно и неинтересно, но зато она была бы востребована, нужна... В ее же "науке" почти нет законов, как таковых. Даже наоборот: строго подчиняться тем, что всё же существуют - это риск стать ремесленником. Ты можешь щелкать рифмы, как орешки, но души в твоих стихах не будет. Ты будешь находить в произведениях Великих "куарт" то, чего там никогда не было и о чем они даже не думали, создавая их - просто, чтобы подогнать их идеи под свои стандарты...
"О, Ал, зачем ты и меня втянул в эту авантюру?! Я никогда не оправдаю твоих надежд...
А мы спускались на новую землю, на которой нам предстояло провести всю оставшуюся жизнь. Земля эта называлась Рэйсатру (Вечные Льды), находилась она севернее бархатного земного пояса, и на востоке ее по сей день сковывали страшные ледники. Мы же высадилась близ Третьего Океана, среди буйной тропической растительности, населенной великим множеством незнакомых животных и птиц, не похожей на нашу совершенно...
Как встретят нас подобные нам, но стоящие на более низшей ступеньке? И есть ли хоть у кого-нибудь из них свой более или менее известный "куарт"? Это выяснит кулаптр Паском, кроме него этого не умеет делать никто из нас, молодых. Миссия войдет в контакт незамедлительно, и переговоры будут вестись именно с таким представителем - это решили все, и я не посмела спорить, хотя мне было невыносимо страшно встречаться с дикарями, какими бы ни были их "куарт" в далеком прошлом. И ведь, как показало Время, Паском найдет такого человека"...
"Ну вот, с добрым утром, братец Сетен! Слышу, слышу, ребятки, вашу машину! Вы копайте, копайте, поговорим потом... На сей раз мое затворничество будет недолгим, чародей! Мы все нарушаем законы - каждый в своей области. Ты научился нарушать их в моей, я - в твоей. Но лучше делать это там, в чем хорошо разбираешься, братишка. И не дело делиться этим могуществом с грязными нематодами... то есть, приматами... То, что умеем мы, умеем только мы. Даже обезьянке-Танрэй теперь это не под силу...
Как же надоело мне, братишка, сидеть по одну сторону бытия... Да ты не хуже меня знаешь, что тебе рассказывать... Первое, что я сделаю - разыщу сестричку-Танрэй. Как думаешь, Ал, она мне обрадуется? Да нет, вряд ли. Даже не вспомнит. Она всегда страдала поразительной забывчивостью, наша маленькая рыженькая обезьянка с ее соблазнительной попкой, упругой грудкой и смачными губками... У-у-у! Зима меня побери! Как же я по ней соскучился, братец!
Копайте, копайте, ребята, перекур будет потом... Помогите дяде Мите построить бассейн в центре "сада-огорода", ведь это так модно. Какое там словечко я подцепил, пока прохлаждался на вашем свете? "Конъюнктура"! Красиво звучит! Пусть в этом бассейне поплещется тот дохляк... Да, Ал, случайно перепутал я его с тобой, да ты не бери в голову. Я быстренько наберу силу, мой опыт вернется ко мне, вот тогда и побеседуем, братик мой!
Как же я ослаб, малыш-Ал, благодаря твоему закононепослушанию, а! И все же я знаю - знаю! - что вы оба где-то рядом, совсем рядом. Время - оно всегда сводит дороги в перекресток, для встречи под часами. Судьба не дура...
Это кто же у меня нынче "археологи"? Славные мальчики! Особенно этот крепыш с лопатой. Дорогая, он тебе нравится? Можешь не отвечать, знаю, что скажешь. Но придется...
Ладно, мальчик, не надо так ругаться. Твои приятели и похлеще умеют, вы все равно друг друга не переплюнете. Думаете, это так лихо? Ладно, используйте свою лексику, только копайте побыстрее... Выяснить бы заранее, мой милый гиббончик, как у тебя с "валентностью"... увы, увы, в моем положении приходится все узнавать опытным путем. Не верю, братишка, что ты и сам ни разу не ошибался. Одно дело - при рождении, другое - вот так.
Ну, давай, давай, охламон, чуть правее! Во-о-о-от... Другое дело. Бассейн - хорошая штука. Я всегда говорил и говорить буду, что солнце, воздух и вода... Впрочем, плагиат. Дорогая, ты со мной согласна? Ну вот, сразу "заткнись"... Ну, гиббончик, наслушался я тебя, теперь всякая скверна так и липнет на язык...
Ты копай, копай, нечего отлынивать! Я уж тебя отблагодарю, не пожалеешь! Копай, копай, примат!.."
ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ
"Теперь я понял, что шептали мне звездочки. Я услышал их голоса, когда няня Люда включила мне папину... ну, эту штучку... диск... "Мы ждем тебя, ничего не бойся!" - говорили они. И еще много-много всего. Это здорово, что не надо ничего бояться и что все будет хорошо. Звездочки не могут обманывать. И мне опять снилось, что я летаю. Там было красиво - деревья, море, как у бабы Розы, только еще лучше... И горы. Я мог перелететь любую гору и не упасть. А звездочки и во сне продолжали говорить, что я научусь летать еще выше. Когда я вырасту, то обязательно полечу к ним, в тридевятое царство, где живут феи, принцы и принцессы"...
Человеку зрячему трудно представить себе, как "видят" мир слепые и, в особенности, слепые от рождения. Это совершенно иной уровень восприятия...
После той авиакатастрофы Андрею пришлось "родиться заново", теперь в новом качестве. Придя в себя в клинике Мюнхена, он жестоко пожалел, что вошел в число тех немногих, что уцелели вследствие аварийной посадки. Его травма была бы легкой, не задень она мозговые центры, отвечавшие за зрение. Первое время Андрей не хотел верить, что это навсегда. Как и его отец, он почему-то считал, что ТАКОЕ никогда не может произойти с НИМ. Это нереально, несправедливо... невозможно, наконец! Абсурд... Но... результат налицо... На лице...
Переведенных в свое время за границу денег хватило и на лечение, и на безбедное существование, ведь он так привык к удобствам. И, стараясь избавиться от свалившегося на него порока, Скорпион-младший не скупился на любые операции. Все старания врачей привели только к тому, что вместо непроглядной темноты он стал различать слабый свет - и ничего более.
Андрей все чаще вспоминал детскую игру - "жмурки". Какое облегчение, когда ты поймал какую-нибудь визжащую девчонку и сорвал с себя повязку: "Теперь - твоя очередь!"
Теперь - твоя очередь...
Через год он смирился. Почему - и сам не знал. Если даже деньги не способны были спасти его, то что уж говорить обо всем остальном?..
Для дальнейшей адаптации он переехал в клинику для слепых в пригороде Мюнхена. Андрей плохо говорил по-немецки, но после того, как лишился зрения, был поставлен перед фактом: либо ты изолирован от того мира, который еще у тебя остался, либо учишься общаться, так как, к счастью, не лишен способности слышать и говорить. Первое время он сторонился других больных и общался только с персоналом. Зачем ему эти убогие? Чтобы еще больше напоминали об утрате?
Большую часть времени Скорпион-младший проводил в своей палате, принимая снотворное: во сне он находил успокоение, там у него были глаза, и он ими видел. Если же произойдет чудо, Андрей знает, кому бы он задал пару-тройку "вопросов ребром". Проклятый Оборотень... Не иначе, как эта подлость - твоих рук дело... Не хочется верить, что в Ромальцеве есть что-то сверхъестественное... Андрей и не верил, хотя тот говорил ему вещи, известные лишь двоим: ему самому и... да, "двойнику", которого он лично застрелил два с половиной года назад в Таганроге. Это, конечно, ничего не значило: всё тайное становится явным; Оборотень, наконец, мог просто угадать. Но дальнейшее огорошило Андрея. Не двинув и пальцем, эта Тварь отняла у него глаза, да были и другие приметы, о которых Андрей вспомнил только год спустя (для осознания теперь у него было достаточно времени).
Он, как дряхлый старик, мелко-мелко, не упуская детали, перебирал пальцами попавшиеся под руку вещи, и точно так же, как у старых слепцов, пальцы его вздрагивали, как ножки ткущего сеть паука, раздражая и вызывая отвращение к самому себе. Точно так же, как и слепцы, он пытался представить себе подробности того предмета, который ощупывал... Андрея бесило это настолько, что на широко открытых невидящих глазах наворачивались слезы, а зубы со скрипом сжимались. Чудовищным усилием мобилизуя силу воли, он не позволял себе вскочить и швырять, швырять, швырять во все стороны все, что бы ни попалось под руку - предметы, которые он не увидит НИКОГДА...
Услужливая сиделка сопровождала его повсюду, но и она не могла заменить ему глаза. Скорпион представлял ее невысокой и с золотистыми косичками - да, именно с косичками. Эльза предлагала ему потрогать ее лицо, чтобы научиться представлять таким образом облик окружающих людей, но Андрей отказался. Пусть уж она будет такой, какой он ее придумал...
Однажды Эльза оставила его во дворе, на скамейке у фонтана, и отлучилась.
Андрей втянул в себя влажноватый свежий воздух, прислушался к журчанию воды. Казалось, ничего не было, он просто зажмурился, чтобы насладиться запахами и звуками природы, а стоит захотеть - и он откроет глаза... Стоит захотеть - и он УВИДИТ...
Чудес не бывает... Одно из двух: или обманывай себя призрачной надеждой, то есть - живи возможным будущим - или смирись и находи хорошее в настоящем. Но только не в прошлое! Там нет спасения. Только не в прошлое: оно не даст ответа...
Он не сразу расслышал чуть пошаркивающие шаги и характерное постукивание тросточки. Что-то темное заслонило льющийся с неба розоватый свет (так Андрей "видел" на улице; в помещении свет белел или серел). Он вздрогнул, когда к его скуле прикоснулись чьи-то чувствительные и быстрые пальцы. Рука тут же отдернулась, на скамейку сели, и низкий женский голос спросил на немецком:
- Верно ведь, что вы - новенький?