Тревис сидел, прислонившись к выступу скалы. Он поднял правую руку с диском из блестящего металла и подставил его под лучи солнца. Вспышка… другая… Тревис сигналил с помощью зеркала. Так сто пятьдесят лет назад поступали его предки, чтобы сообщить о готовящемся нападении. Если Цоай невредимым добрался до лагеря и если Олень ждет сигнала в условленном месте, то скоро его сородичи будут знать, что он возвращается, и не один. Теперь Тревис дожидался ответа, задумчиво полируя зеркало о рукав рубашки. Зеркало было лучшим средством для подачи сигналов. Ведь дым костра виден слишком далеко, в том числе и врагу. Должно быть, Цоай уже вернулся…
– Что это ты делаешь?
К нему подошел Менлик. Пола его шаманского халата приподнялась, открыв темные штаны и сапоги. Вместе с Тревисом в путь отправились Кайдесса, Менлик и Хулагур. Тревису предложили маленького пони. Монголы все еще настороженно относились к апачу, но он был не в обиде.
– А…
Где-то наверху мелькнула вспышка света. Одна, вторая, третья, пауза, затем еще две. Его заметили. Олень наверняка отправил ему навстречу отряд, и, зная повадки своего народа, Тревис не сомневался, что монголы не заподозрят присутствия индейцев до тех пор, пока те сами не захотят показаться. Кроме того, монголы не пойдут прямо в лагерь, а встретятся с представителями индейцев в условленном месте. Еще не настало время монголам узнать, как малочисленно поселение апачей.
Менлик наблюдал, как Тревис подавал сигналы зеркалом.
– Ты так разговариваешь со своим народом?
– Да, именно.
– Здорово придумано, надо запомнить. У нас есть барабан, но ведь его слышим не только мы. А твой сигнал предназначен лишь для глаз того, кто ждет. Да, хорошая мысль. Так твои люди встретятся с нами?
– Они ждут впереди, – сообщил Тревис.
День близился к середине, жара, отражавшаяся от скал, давила и не давала дышать. Монголы, не привыкшие к зною, сбрасывали тяжелые куртки и закатывали поля меховых шапок. По их лицам струился пот. На каждой остановке они передавали из рук в руки бурдюки с кумысом. Даже пони брели, понурив головы. Наконец процессия приблизилась к расселине, ведущей в каньон. Тревис старался разглядеть разведчиков, вышедших им навстречу. Уже не первый раз он вспоминал об исчезновении койотов. Он был уверен, что животные присоединятся к нему, когда он пустится в обратный путь. Но сейчас он не только не заметил их присутствия, но и не почувствовал мысленного контакта, который не прерывался с момента его пробуждения на Топазе. Почему они покинули его так внезапно, после схватки с монголами? Почему продолжают прятаться? Он не знал. В его душе зрела надежда, что, когда он вернется в лагерь, звери будут ждать его там.
Пони понуро трусили по песку, покрывавшему дно каньона. Жара превратилась в нечто осязаемое, и теперь люди дышали тяжело, как загнанные охотниками звери. Наконец Тревис заметил то, что искал – где-то наверху наметилось движение. Тревис поднял руку и придержал лошадь. Наверху молча стояли апачи с луками и стрелами наготове. Кайдесса вскрикнула от неожиданности и, пришпорив лошадь, поравнялась с Тревисом.
– Ловушка!
Лицо девушки раскраснелось от жары, а глаза сверкали гневом. Тревис улыбнулся.
– Чувствуешь на себе аркан, дочь Волка? Тебя сейчас потащат по песку?
Кайдесса хотела что-то сказать, но промолчала. Она уже подняла арапник, чтобы стегнуть Тревиса, но вместо этого ударила лошадь. Апач оглянулся на монголов. Рука Хулагура легла на рукоять сабли, а сам он обводил взглядом лучников. Но их было слишком много, чтобы начать бой. Только Менлик был абсолютно спокоен и лишь поигрывал своей палочкой.
– Едем дальше, – махнул рукой Тревис.
Лучники исчезли так же бесшумно, как и появились. Большинство из них торопились к месту, которое Олень выбрал для встречи. Монголы увидели лишь шесть человек, но не имели не малейшего представления, какую часть клана составляли эти шестеро.
Лошадь Тревиса подняла голову, заржала и перешла на рысь. Где-то впереди была вода. Иногда среди скал встречаются такие островки жизни. Менлик и Хулагур пришпоривали коней, пока те не поравнялись с лошадьми Тревиса и Кайдессы. Несмотря на внешнее безразличие обоих, Тревис подозревал, что они все еще опасаются стать мишенью для стрел индейцев.
Зеленые кусты впереди манили лошадей, и они ускорили шаг. Вскоре процессия въехала в ответвление каньона, где и притаилось маленькое озерцо, окруженное сочной зеленой травой и кустами. На другой стороне озерца стоял, скрестив руки на груди, Олень. Из оружия у него был лишь нож. Позади него стояли Деклай, Цоай, Нолан, Манулито. Скорее всего Манулито и Деклай были единомышленниками – по крайней мере так было, когда Тревис покидал лагерь. На лестнице прошлого, как выразился Олень, эти двое застряли где-то на полпути. Нолан довольно спокойный и молчаливый воин. Что у него на уме, трудно угадать. А вот Цоай наверняка поддержит Оленя.
Компания индейцев разделилась на две части, но все же это был оптимальный вариант для переговоров. Глупо было бы надеяться, что в делегацию индейцев войдут только приверженцы Оленя и Джил-Ли. Однако присутствие Деклая вовсе не обрадовало Тревиса. Он спешился, предоставив пони возможность самостоятельно подбежать к озеру и напиться.
– Это, – вежливо указал Тревис, – Менлик, человек, который умеет разговаривать с духами, Хулагур – сын вождя, и Кайдесса – дочь вождя. Все они кочевники с севера.
Тревис объяснял все это по-английски. Затем он повернулся к монголам.
– Олень, Деклай, Нолан, Манулито, Цоай, – перечислил он индейцев. – Они будут говорить от имени апачей.
Позже, когда две делегации сели друг против друга, Тревис задал себе вопрос: можно ли прийти к какому-либо общему решению в такой разношерстной компании. На лице Деклая были написаны безразличие и отчужденность. Он даже отсел подальше, словно не хотел приближаться к чужакам. В каждом его движении сквозили недоверие и враждебность.
Тревис начал свой рассказ о событиях, которые последовали за обнаружением им и Цоаем следа Кайдессы. Обрисовал положение дел в лагере монголов. Он говорил медленно и по-английски, чтобы монголы могли понять каждое его слово. Апачи слушали с непроницаемыми лицами. Вероятно, все это они слышали от Цоая. Когда Тревис закончил, Деклай первый задал вопрос:
– И что мы будем делать с этими людьми?
– Дело обстоит вот как, – осторожно подбирая слова, начал Тревис, – пинда-лик-о-йи, которых мы называем русскими, не желают жить бок о бок с теми, кто не разделяет их взглядов. У них есть такое оружие, по сравнению с которым наши ножи просто куски ржавого железа, а луки – обрывки гнилой бечевки. Оно не убивает, оно делает рабами. И когда они обнаружат наше присутствие здесь, они придут, чтобы поработить и нас.
Деклай плотоядно ухмыльнулся.
– Земля велика, и мы знаем, как этим воспользоваться. Пинда-лик-о-йи не найдут нас.
– При помощи глаз – нет, – ответил Тревис, – но их машины – совсем другое дело.
– Машины! – Деклай сплюнул. – Всегда эти машины… И это все, о чем ты способен говорить? Похоже, ты просто околдован этими машинами, которых никто из нас никогда не видел!
– Эта машина доставила тебя сюда, – вступил в разговор Олень, – вернись, посмотри на звездолет и вспомни, Деклай. Знания пинда-лик-о-йи превосходят наши в том, что касается металла и всего из него сделанного. Машины пронесли нас по дорогам звезд, а в клане нет ни одного следопыта, кто мог бы сделать то же самое. Но я хочу спросить о другом: есть ли у нашего брата какой-нибудь план?
– Тех, кого мы называем русскими, – с расстановкой начал Тревис, – немного. Но возможно, к ним потом присоединятся и другие, из нашего мира. Ты не слышал об этом? – Вопрос был адресован Менлику.
– Нет. Но нам мало что говорили. Мы жили отдельно от них, и никто из нас не смел приблизиться к кораблю без разрешения. Ведь они охраняют его, а иначе давно были бы мертвы. Противоестественно для человека есть из одного котла, скакать по степи и спать под одним небом с тем, кто убил его брата.
– Так они убивали твоих людей?
– Убивали, – коротко ответил Менлик.
Кайдесса наклонилась и шепнула что-то брату. Хулагур гордо поднял голову и заговорил.
– Что он говорит? – поинтересовался Деклай.
Девушка ответила:
– Он рассказывает о нашем отце, который помог бежать троим. Его потом убили в назидание остальным, а ведь он был нашим «белобородым» ханом.
– Под знаменем Волка мы кровью поклялись, что они тоже умрут, – добавил Менлик. – Но сначала мы должны вытряхнуть их из скорлупы – их корабля.
– А это проблема, – объяснил Тревис своим сородичам. – Мы должны выманить русских на открытое место. Когда они выходят из корабля, то берут с собой машину, которая держит монгол в подчинении. Но эта машина не действует на нас.
– Ну а я повторю. Что все это даст нам? – Деклай поднялся. – Эта машина нам не указ, и мы можем разбивать лагерь где угодно. Никакие пинда-лик-о-йи нас не найдут.
– Мы не неуязвимы. Ведь мы не знаем, какие еще машины есть у них в запасе. Негоже говорить докса-да (это не так), если не знаешь наверняка, что прячет враг в своем вигваме.
К своему облегчению, Тревис заметил одобрение на лицах Оленя, Цоая и Нолана. С самого начала Тревис не верил, что Деклая можно переубедить. Он мог лишь надеяться, что будет принято решение большинства. Это уходило корнями в древнюю традицию власти у апачей. Нантан, вождь, обладал го’нди, высшей властью, дарованной ему с рождения. Простые люди могли владеть лошадьми или скотом, накапливать богатство и, следовательно, делать щедрые подарки. Словом, они могли быть икаднтлизи – богачами, кто выражает волю целых семей. Но среди индейцев не было наследных вождей или неограниченных правителей внутри поселения. Нагунлка, днат’ан или военачальник, лишь вел по тропе войны, но не имел при этом голоса в том, что касалось дел клана, кроме тех, которые были связаны с военными действиями.
Раскол может существенно ослабить их маленький клан. Деклай и его единомышленники имели полное право отделиться, и никто не мог воспрепятствовать им.
– Мы должны это обдумать, – сказал Олень, – для наших гостей приготовлены еда, вода, пастбище для лошадей. Они могут подождать здесь, – он посмотрел на Тревиса, – и ты подождешь с ними, ведь ты их уже знаешь.
Тревис хотел было возразить, но потом понял и оценил мудрость Оленя. Предложить союз с монголами должен был беспристрастный человек. Если бы предложение исходило от него, Деклай немедленно отклонил бы такую идею. Пусть говорит Олень, и тогда союз осуществится.
– Хорошо, – согласился Тревис.
Олень осмотрелся, определяя время по положению солнца и длине теней.
– Мы вернемся утром, когда тень будет вот здесь, – носком мокасина он сделал заметку на земле. Затем развернулся и, не прощаясь, пошел прочь, уводя за собой остальных.
– Так этот человек и есть ваш вождь? – спросила Кайдесса, проводив взглядом Оленя.
– Он имеет большое влияние на совет, – ответил Тревис. Он развел костер, а затем подтащил тушу рогатой антилопы. Менлик опустился на колени возле озерца и принялся пить, зачерпывая воду пригоршней. Он прищурил глаза и посмотрел на солнце.
– Убедить этого низенького будет довольно сложно, – проговорил Менлик. – Мы ему не нравимся, и твой план тоже. У нас в Орде тоже есть такие, – он стряхнул с пальцев капли воды. – Но я знаю одно: если мы не объединимся, нам не одолеть русских. Мы для них, словно блохи. Они раздавят нас в два счета, – он многозначительно похлопал себя по коленям, – так… так… и так!
– Верно, – поддакнул Тревис.
– Так давай надеяться, что все окажутся столь же здравомыслящими, – сказал с улыбкой Менлик. – Но в данный момент мы ничего не можем сделать. Давай отдыхать.
Шаман улегся отдохнуть после обеда, а Хулагур принялся бродить взад и вперед по каньону и обтирать лошадей пучками травы. То и дело он останавливался и что-то говорил Кайдессе. Было ясно, что он чем-то обеспокоен, но чем, Тревис никак не мог понять.
Апач уселся в тени и прикрыл глаза, собираясь подремать. Тем не менее, он постоянно был начеку и следил за каждым движением монголов. Он старался не думать о том, что сейчас происходит в лагере, а переключил все свое внимание на таинственную долину с башнями. Были ли эти башни копиями тех, что он, Эш и Мердок нашли на других планетах, где крылатые люди собирали для них остатки культуры древней цивилизации? Для тех людей он смастерил из металлических трубок духовое оружие. Именно на той планете они обнаружили библиотеку кассет с записями, благодаря которым он и его родичи оказались на Топазе. Даже если он найдет такие же кассеты в башнях, ими не удастся воспользоваться, ведь звездолет разбился о скалы. Но ведь там могут быть другие вещи! Тревис даже вздрогнул от этой неожиданной мысли. Если бы только попасть туда!
Он дотронулся до плеча Менлика. Шаман обернулся и полусонно посмотрел на Тревиса.
– Что случилось?
Мгновение Тревис колебался, жалея о своем внезапном порыве. Он не знал, насколько Менлик помнит о настоящем. «Помнит о настоящем»… эта фраза отчасти развеселила Тревиса. Людям, перемещенным в их расовое прошлое, настоящее кажется менее реальным, чем те видения, которые их посещают. Но Менлик помнил английский, а это было уже немало.
– Когда мы вас встретили, Кайдесса и я, это было в долине, – Тревис все еще не решался спрашивать напрямую, хотя лагерь монголов находился недалеко от башен и они могли их обследовать. – И в той долине были здания… очень древние…
Дрему Менлика как рукой сняло. Он взял свою палочку и заговорил, поигрывая ею:
– Когда-то это место обладало большой силой, Лис, а может, и сейчас обладает. О, я знаю, что ты не веришь в мое родство с духами и в силу, которую они дают. Но человек учится не спорить с тем, что он чувствует здесь и здесь… – его длинные смуглые пальцы коснулись лба и голой груди, которая виднелась в вороте халата. – Я шел по каменной дороге, ведущей в эту долину, и слышал шепот…
– Шепот?
Менлик принялся крутить палочку.
– Очень тихий шепот. Такой способно уловить далеко не каждое ухо. Словно жужжание насекомых, и никаких слов не разобрать. Никаких! Да, это место обладает великой силой!
– Это место нужно исследовать!
Менлик не отводил взгляда от палочки.
– Сомневаюсь, Фокс, очень сомневаюсь. Это не наш мир. И в нем может быть нечто, для кого или для чего наше присутствие в высшей степени нежелательно.
Шаманские штучки? А может, он действительно почувствовал что-то, что невозможно описать словами? Тревис ни в чем не был уверен, но твердо знал, что может пойти туда и посмотреть на все собственными глазами.
– Послушай, – сказал Менлик, придвинувшись поближе, – я слышал твою историю о том, что ты случайно попал на неведомую планету. Ты видел там что-нибудь подобное?
Он расчистил на земле место и острым концом палочки начал рисовать. Неизвестно, кем Менлик был в настоящем, прежде чем стал шаманом из прошлого, но в нем пропадал прекрасный художник, ибо несколькими штрихами он изобразил фигуру. Это был человек или кто-то, напоминающий человека. Но его круглый, несколько великоватый череп был абсолютно лыс. Обтягивающая одежда открывала взору неестественно худые конечности. У существа были большие глаза, маленький рот и нос. Все это было сосредоточено внизу и лишь подчеркивало большой размер головы. Существо показалось Тревису знакомым.
Но это существо не было одним из крылатых людей или одним из человекообразных. Несмотря на всю странность этой фигуры, Тревис уверился, что уже видел нечто подобное. Он закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Такая голова, белая, словно на ней не было кожи, лежала на тонкой руке, обтянутой сине-лиловым рукавом. Где же он видел это?
И вдруг апач вскрикнул: он вспомнил! Возле разбитого древнего звездолета, когда они нашли его! Мертвый инопланетянин-пилот все еще сидел за панелью управления! Именно он установил кассету, которая привела их на эту забытую планету. И именно такой человек был изображен на рисунке Менлика!
– Где? Где ты его видел? – апач взволнованно наклонился над шаманом.
Менлик забеспокоился.
– Он возник в моем воображении, когда я гулял в долине. Мне кажется, я даже видел такое лицо в одном из окон башен. Но я в этом не уверен. А кто это?
– Древний человек, который когда-то правил звездами, – ответил Тревис. Неужели здесь сохранились остатки цивилизации, процветавшей десятки тысяч лет назад? Неужели эти безволосые, которые сотни лет назад преследовали русских, отважившихся грабить их разрушенные корабли, еще живут на Топазе?
Он вспомнил побег Росса Мердока от таких вот чужаков в древней Европе, и мороз пробежал у него по коже. Мердок был крепким, очень крепким парнем, но его рассказ об этом происшествии вселял ужас. Что же теперь делать кучке примитивно вооруженных и примитивно мыслящих людей? Как смогут они противостоять безволосым?