На ее настойчивый стук дверь открыла Ана. При виде Валентины она вытаращила глаза.
– Ты сделала это! - воскликнула она. Валентина так и не поняла, была ли то простая констатация факта или вопрос. В глазах у девушки потемнело, и она медленно осела на упругий, душистый ковер.
Очнувшись, Валентина обнаружила себя в чистой, мягкой постели. Матрас под ней был включен и работал в режиме легкого массажа. Сколько часов (или дней) прошло с тех пор, как она добралась до дома Волшебника, Валентина не помнила. Ее комбинезон куда-то пропал. На ней была свободная фланелевая пижама. У изголовья кровати стоял столик на колесиках, сервированный вазой с какими-то диковинными фруктами - что-то среднее между клубникой и апельсином, если судить по вкусу. К кожуре каждого фрукта была приклеена картинка с улыбающейся рожицей.
Потом в комнату вошел Волшебник.
– Ничего, жить будешь, - сказал он. - Скорее всего, будешь, хотя возможны варианты… Я не сомневался бы ни на йоту, если бы ты, идиотка чертова, сразу сказала мне о своей болезни. С зомбизмом не шутят!
В комнату заглянула Ана.
– Неужели ты думаешь, что она стала бы на тебя работать, если б была здорова?
Но Волшебник отмахнулся от женщины.
– В общем, я дал тебе лекарство, понятно? - сказал он. - Теперь, я думаю, все будет в порядке.
– Не будет, - ответила Валентина и сама удивилась, как хрипло звучит ее голос. Казалось, кто-то включил неисправную бетономешалку. - Это новая форма зомбизма… Она неизлечима.
– Вот как? - ухмыльнулся Волшебник. - Может, хочешь поспорить? Давай так: если ты умрешь, я позабочусь о твоей семье. Если останешься в живых - будешь работать на меня, а я опять-таки позабочусь о твоих родных.
– Ты и так обязан позаботиться о моей матери и брате, чтобы они не умерли с голоду и не заболели, - возразила Валентина.
Глаза Волшебника недовольно блеснули.
– Я спас тебе жизнь, детка. С моей точки зрения, это достаточная плата за… за оказанные тобой услуги, поэтому я решил в одностороннем порядке пересмотреть условия нашего соглашения. Если ты не согласна, я могу устроить так, что тебя… что ты заболеешь снова. Тогда мы сможем вернуться к нашей первоначальной договоренности.
– Ты правда меня вылечил?
– У нас здесь есть доступ ко многим вещам, которых в Городе днем с огнем не сыщешь, - подала голос Ана. - Если бы мы тебе не помогли, твоя болезнь наверняка убила бы тебя.
– Ну так как? - снова сказал Волшебник. - Будем биться об заклад или?..
Валентина закрыла глаза и подумала о своем задании, о неприятельском солдате по имени Уитнейл, о том, как на поле боя она чувствовала себя королевой. Еще она подумала о том, как враги бомбили ее Город и как она помогла им убить еще больше его защитников - и солдат, и простых землекопов. Таких, например, как ее отец.
– Я не… я больше не хочу предавать свой Город. - Валентина открыла глаза и села на кровати. Очень прямо. - Я понимаю, что совершила предательство, когда согласилась исполнить твое задание, - добавила она, - но я была больна. У меня начинался бред, я умирала. А ты изменяешь Городу каждый день. Как ты собираешься оправдываться?
– Я? Я - предатель?! Бог с тобой, детка, о чем ты?!.
– Ты прекрасно знаешь - о чем. Я говорю об электронных «глазах», замаскированных под обычные камни. Я разместила их в наших траншеях, так что теперь враги могут следить за всем, что там происходит. То, как ты живешь, пока другие голодают… Откуда у тебя еда, лекарства, все остальное? Может, это плата за жизни тех, кого ты предал?
– Ты умная девочка, Валентина, и твоя мать - Герой Революции, но в данном случае ты не права. Наш маленький дворец - вовсе не шпионское гнездо в сердце твоего любимого Города. Мы кинохроникеры, документалисты. Мы снимаем войну и отсылаем наши репортажи в большой мир, чтобы люди во всех странах знали правду о трагедии, которая происходит здесь. Быть может, тебе неизвестно, что во многих странах существует мощное общественное движение за прекращение войны, которое мы снабжаем подлинными документальными материалами? Так вот, съемки, сделанные нами, не только породили это движение, но и продолжают его подпитывать. Миниатюрные камеры, которые ты разместила вчера в непосредственной близости от линии фронта, круглые сутки передают заснятые материалы на сайты Движения Мира в пятидесяти с лишним странах. А лучшие кадры даже демонстрируются на заседаниях Организации Объединенных Наций!
Ана презрительно фыркнула.
– Да брось ты!.. На кабельных каналах для взрослых эти кадры показывают вместо новостей перед очередным боевиком - так сказать, для разогрева аудитории. Их крутят в частных кинозалах вместо пародии на садистское порно. Их используют в качестве видеоклипов при создании произведений авангардистского действа. Хватит пудрить ей мозги, Волшебник! Девочка должна знать правду, а не то, в чем ты пытаешься убедить себя, когда не можешь уснуть по ночам!
– Значит, все это нужно для… для развлечения?
– Согласись, это захватывающие съемки, - сказала Ана таким тоном, словно «захватывающий» означало «ужасный». - И они очень высоко ценятся в… в определенных кругах.
– Эти съемки будят в людях совесть! - вмешался Волшебник. - Я давно говорю, Ана, что в тебе слишком много нездорового цинизма. Ты склонна видеть только худшую сторону вещей и не обращаешь никакого внимания на то положительное, что… Ведь именно благодаря нам буквально все жители планеты - за исключением, быть может, горстки политических болтунов - знают, что здесь происходит.
– Значит, для кого-то осада Города - развлечение? - снова спросила Валентина.
– Развлечение, - кивнул Волшебник. - Но не только… И не для всех. Понимаешь, девочка, если взглянуть на проблему максимально широко…
– Враги бомбят нас, морят голодом, травят газами, а вы все это снимаете и продаете им же в качестве «забавных картинок»?! - Валентина отбросила одеяло и спустила ноги на пол. Мышцы еще немного побаливали, но не так сильно, как раньше. От лихорадки тоже осталась лишь легкая слабость.
– Я здорова? - спросила она. - Я здорова или мне нужно принимать еще какие-нибудь лекарства?
Волшебник криво улыбнулся.
– Да, то есть… В общем, я не…
– Ты здорова, - перебила его Ана. - Конечно, не мешало бы тебе несколько дней отдохнуть и получше питаться, но и без этого ты со временем поправишься.
Волшебник издал досадливое шипение и, повернувшись к женщине, с такой силой толкнул к двери, что Ана оступилась и налетела на дверной косяк. Она, впрочем, ничего не сказала: развернулась и вышла в коридор. Валентина тем временем выбралась из постели и встала рядом со столиком на колесах. Она чувствовала себя вполне сносно, и когда Волшебник попытался взять ее за руку, Валентина не долго думая ткнула ему пальцем в глаз. От боли Волшебник вскрикнул и попятился, а она обогнула его и, выйдя в коридор, прошла в великолепную гостиную, где Ана, а точнее - домашние роботы, уже приготовили для нее два объемистых свертка.
– Здесь одежда, - сказала Ана, показывая на один сверток, аккуратно запаянный в водонепроницаемую пленку. - А здесь еда. Бери и иди домой. И больше не возвращайся. Я, конечно, не здешняя, но даже мне ясно, насколько все это подло и… аморально. Волшебник… Тому, что он делает, нет никакого оправдания. А теперь ступай. - И она протянула Валентине пару еще теплых после матрикатора башмаков - крепких, удобных рабочих башмаков.
Через шесть месяцев после того, как Валентина принесла домой последние два свертка, ее перевели со строительства оборонительных сооружений в санитарную службу. Теперь ее работа состояла в том, чтобы собирать с улиц Города трупы. От голода люди умирали уже не десятками и не сотнями, а тысячами. Зомби, напротив, плодились как мухи. Они питались мертвечиной, поэтому уборка - «санация» - улиц стала насущной необходимостью.
По карточкам теперь выдавали только хлеб, да и то не каждый день, и Валентина часто видела его во сне. Острый голод преследовал ее круглые сутки. Днем он изводил ее, словно надоедливая подруга, а по ночам будил резями в пустом животе.
Летом мертвые тела проще всего было отыскивать по запаху. Из-за этого ужасного запаха напарник Валентины - подросток одного с ней возраста - ходил, не снимая противогаза, и она ни разу не видела его лица. Кроме противогаза у него был пистолет-пулемет с дисковым магазином, и Валентина от души надеялась, что он умеет с ним обращаться, так как зомби встречались в Городе чуть ли не на каждом шагу. Напарник, впрочем, был опытнее ее; он «грузил мясо» уже несколько недель и время от времени давал Валентине советы, стараясь помочь ей побыстрее освоиться со своими обязанностями, однако он так и не сказал, как его зовут, и не спросил имени девушки.
Свою работу они начали еще до рассвета, пока было относительно прохладно. Днем они поспали несколько часов, а ближе к вечеру снова выехали на улицы. От голода и смрада у Валентины кружилась голова, но она старалась справиться со слабостью.
Труп они обнаружили на пятнадцатом этаже здания, построенного в эпоху Революции. Ни один лифт в Городе не работал уже больше года, поэтому подниматься им пришлось пешком. Они шли и отдыхали, шли и отдыхали, а подъем казался бесконечным. О том, чтобы подняться на пятнадцатый этаж единым духом, не могло быть и речи - для этого они оба слишком ослабели.
Мертвый мужчина оказался крупным, ширококостным. При жизни он, наверное, был настоящим гигантом. От голода он высох, превратившись почти в скелет, однако, несмотря на это, Валентина и ее напарник могли поднять его лишь с огромным трудом.
– Нам не под силу стащить его по лестнице, - сказал Валентине подросток. - Открой-ка окно…
Валентина подчинилась без особых раздумий.
– Бери за ноги! - скомандовал напарник. В противогазе он был похож не то на зеленого слона, не то на лысую лошадь, но Валентина не смеялась - она и сама выглядела не лучше. На единственном стуле, который не был сожжен в самодельной печи прошлой зимой, подросток сложил немногочисленные вещи, найденный на трупе: обручальное кольцо, зажигалку, нож с выкидным лезвием и небольшие радионаушники. На наушниках горел красный огонек - это означало, что аккумуляторы почти разряжены.
С грехом пополам они подтащили труп к окну и - «Раз, два, три!..» - перевалили через подоконник. Несколько секунд Валентина как зачарованная провожала взглядом падающее тело. Наконец оно достигло асфальта во дворе. Раздался глухой, чавкающий удар, который еще долго эхом отдавался у нее в голове. После падения с высоты пятидесяти метров от мертвого мужчины осталось бесформенное месиво из костей, крови и разлетевшихся во все стороны кусков плоти. Должно быть, это и называется «разбиться вдребезги», тупо подумала Валентина. Слезы сами собой потекли у нее из глаз, и стекла противогаза мгновенно запотели. Неверным шагом она вышла в коридор, сорвала с лица резиновую маску и зарыдала, уткнувшись лбом в покрытые пылью и копотью обои.
– Ничего, дальше будет легче, - сказал напарник. - Идем. - И он потянул ее за рукав.
Он был прав. Дальше действительно пошло легче, но в тот первый день Валентина едва продержалась до конца смены. Чтобы собрать останки мужчины и погрузить их в фургон, им пришлось воспользоваться лопатами, и это едва ее не доконало. Разорванная плоть влажно поблескивала, и Валентина старательно отводила глаза, иначе ее начинало мутить. Но сильнее отвращения было острое чувство вины. Валентина сама жила на десятом этаже, поэтому она решила, что когда настанет ее час, она сама выбросится в окно.
С начала осады прошло два года. И вот однажды, проснувшись утром, чтобы идти на работу, Валентина вдруг поняла, что оглохла. Мать трясла ее за плечи и что-то говорила, но Валентина видела одно движение губ. Только прислушавшись изо всех сил, она различила далекий, глухой, словно из-под воды доносящийся шум, который показался ей смутно знакомым, но что это могло быть, она никак не могла вспомнить.