И не вы меня предали,
Годы, въ тылъ!
Эта сѣдость — побѣда
Безсмертныхъ силъ.
27го сентября 1922 г.
Спаси Господи, дымъ!
— Дымъ-то, Богъ съ нимъ! А главное — сырость!
Съ тѣмъ же страхомъ, съ какимъ
Переѣзжаютъ съ квартиры:
Съ той же лампою-вплоть, —
Лампой нищенствъ, студенчествъ, окраинъ.
Хоть бы деревце хоть
Для дѣтей! — И каковъ-то хозяинъ?
И не слишкомъ ли строгъ
Тотъ, въ монистахъ, въ монетахъ, въ туманахъ, Непреклонный какъ рокъ
Передъ судорогою кармановъ.
И каковъ-то сосѣдъ?
Хорошо бъ холостой, да потише!
Тоже сладости нѣтъ
Въ томъ-то въ старомъ — да нами надышанъ
Домъ, пропитанъ насквозь!
Нашей затхлости запахъ! Какъ съ ватой
Въ ухѣ — спѣлось, сжилось!
Не чужими: своими захватанъ!
Старъ-то старъ, сгнилъ-то сгнилъ,
А все милъ... А ужъ тутъ: номера вѣдь!
27
Какъ рождаются въ міръ
Я не знаю: но такъ умираютъ.
30го сентября 1922 г.
ХВАЛА БОГАТЫМЪ
И засимъ, упредивъ заранѣ,
Что межъ мной и тобою — мили!
Что себя причисляю къ рвани,
Что честнó мое мѣсто въ мірѣ:
Подъ колесами всѣхъ излишествъ:
Столъ уродовъ, калѣкъ, горбатыхъ...
И засимъ, съ колокольной крыши
Объявляю: люблю богатыхъ!
За ихъ корень, гнилой и шаткій,
Съ колыбели растящій рану,
За растерянную повадку
Изъ кармана и вновь къ карману.
За тишайшую просьбу устъ ихъ,
Исполняемую какъ окрикъ.
И за то, что ихъ въ рай не впустятъ,
И за то, что въ глаза не смотрятъ.
За ихъ тайны — всегда съ нарочнымъ!
За ихъ страсти — всегда съ разсыльнымъ!