Тихая ночь. Звёзды рассыпались по небу, а за небольшим облачком прячет своё лицо луна…
Город спит. На валах, слышны шаги и тихие голоса. Там ходит стража. А в теремах, избах- темно и тихо. Только не спит кто-то в княжьем тереме: мерцает пламя свечи и отбрасывает на стену тень женщины.
Не спится Любаве. То калачиком свернётся, то выпрямится. Уже и подушку несколько раз взбивала и тихонько мурлыкала себе под нос нянькину колыбельную, а сон не шёл. Почему приснился Мал, чем он так был недоволен? Она вскинулась вся в холодном поту и с тех пор вот уже половину ночи не может уснуть.
Мысли, одна хуже другой не давали покоя. Девушка зажгла свечу на столе и стала возле окна. Тихо, тихо и только на воде реки лежит чудная лунная дорожка да всплески доносятся, это рыба играет или русалки хороводы водят, завлекая к себе, чтобы потом не отпустить. Любава вздохнула и чудная мысль мелькнула в голове: бросить бы всё и побежать к речным девушкам, стать с ними в хоровод и забыть обо всём на свете.
Любаве долго не спалось, и только за полночь девушка забылась коротким тревожным сном. Но лишь взошла денница по привычке открыла глаза. Немного понежилась на постели. А потом вскочила, плеснула в лицо холодной водой, посмотрела в свичадо: «Снова день, а в моей голове так ничего и не прояснилось». Провела гребнем по волосам, а они заискрились, пышным облаком легли на спину и укрыли её почти до колен. Девушка быстрыми движениями заплела косу и выбрала голубую ленту. Надела белое платье с позолотой возле выреза, опоясала талию красным пояском в тон накидки. Голова почти не болела, только стучали молоточки о наковальни где-то в висках. Как она могла так неосторожно нестись на лошади! И вообще для неё какие-то дни тревожные настали…Постоянно жди каких-то неприятностей. Ещё это странное предложение Тодора, которого она совсем не ожидала. Почему её хотят использовать как разменную монету в чьей то игре? Сначала отправили в Киев Мала, потому, что дескать так нужно древлянским земля, а теперь точно так поступают и с ней…
Только вошла в трапезную, ей низко поклонилась знать, которая уже поджидала. Но взгляд княгини натолкнулся на троих людей, которые только опустили перед нею головы. Это были посланцы Искоростеня.
Трапеза проходила в полной тишине. Слышен был только стук деревянных ложек о миски да приглушенное чавканье мужчин.
Девушка съела кусочек рыбы: аппетита совсем не было, потому что напротив сидел Тодор. Стоило ей поднять глаза, как она видела пристальный, вопрошающий его взгляд. Было неловко, казалось, что все замечали это явное внимание к ней. Алекс, сидевший рядом, с аппетитом поглощал еду, но заметив состояние княжны, наклонившись к ней прошептал:
— Ты как, голова болит?
— Ну да, немного, но лучше бы она болела сильнее, но только от удара.
— Принимай всё проще, сестричка!
— Ну я же всё ему вчера сказала…
— И особенно ему понравилась та часть, где ты сказала, что любишь другого. А он сразу видно решил, что ты имеешь ввиду меня. Теперь я один на один с ним встретиться боюсь. То и гляди, что можно нож в спину получить, — попытался пошутить Алекс.
Но девушка оставалась серьезной и даже не улыбнулась.
— Будь рядом, Алекс. Меня поставили в известность, что Совет должен решить сегодня важный вопрос. И это странно, потому что обычно князь должен собирать Совет.
— Я знаю уже об этом. Вернее не знал, но сейчас думаю, что меня специально отправляют в соседнее село. Я ведь давно хотел посмотреть на работу резчиков, но только вчера мне сказали, что соседняя община готова меня принять и показать резные плиты. Поэтому сразу после трапезы я отправляюсь с двумя сельчанами туда.
Любава тревожно посмотрела на него.
— Не бойся, — продолжал шептать Алекс, — что может случиться за день? Завтра я приеду назад и потом поговорим. Она взяла под столом его руку и пожала.
А в глазах мужчины, который сидел напротив, закипала ревность. Тодор, конечно, заметил перешёптывание Любавы и Алекса и чёрная игла доселе незнакомого ему чувства дырявила сердце и застилала глаза завистью при виде своего успешного соперника.
После трапезы собрался совет в гостиной зале. Чинно сели бояре на тяжёлые скамьи, а Любава заняла привычное для неё место на кресле возле окна. Окинув взглядом присутствующих, обратилась к ним.
— Здравы будьте бояре мои и все мужи. Дела народные как всегда собрали нас чтобы совет держать. Вначале. видя наших гостей из Искоростеня, которые собрались в дорогу, прошу их принять наши соболезнования. Я вчера узнала, что князь ушёл к предкам, как и наш князь Мал. Пусть боги милостиво примут этого человека, — она склонила голову и её примеру последовали все присутствующие.
— А теперь начнём наш совет. И как обычно я прошу остаться только жителей нашей земли. — С вызовом посмотрела на своих гостей. — Им нужно спешить. Народ искоростеньский ждёт их, чтобы достойно провести своего князя и увидеть нового.
— Нет, княжна, решение совета касается и их.
И тут в Любаве снова проснулась дерзкая девочка.
— И всё же я настаиваю на том, чтобы гости подождали наше решение за пределами этой гостиной. Думаю, что они не обидятся.
Те может и обиделись, но вида не показали, а склонив головы, вышли.
— Я догадываюсь, какие дела сегодня будут решаться. Вчера я уже краем уха слышала о них. Знаю, что вы без меня и за меня решили найти мужа мне. Ваша забота для меня лестна… Но, — голос её постепенно накалялся, — почему за моей спиной? Разве моя семья, а потом и я хотя бы раз шли вразрез с мнением большинства? Молчите? Тогда я скажу. Нет. Если вы считаете, что так нужно земле древлянской, то так тому и быть. — Голос девушки умолк на самой высокой ноте. Она была на грани срыва. Окружающие её люди знали Любаву с детства. Старшие были под началом её отца, те кто помоложе, дружили с её братом. Любили за мудрость не по годам, красоту девичью, сноровку воина.
И сейчас, видя как девушка мучается, большинство не понимали причин этого. Тодор был красив, богат, имел большую дружину, которая не пострадала так, как дружины других княжеств. Чего ещё надо этой девочке? Такой союз был необходим городам древлянской земли.
— Ты наша княгиня, — молвил седобородый старейшина, — и ты первая должна подумать о судьбе древлян.
— Но разве города древлянские не могут просто объединиться? — возмутилась Любава.
— Могут. Но залогом крепкого союза будет, да благословит это Лада и Купала, супружеский союз.
В зале воцарилась тишина. Все взгляды устремились на юную княжну. Последнее слово должно было быть за нею.
Любава думала… От Тодора она узнала мысли старейшин и ночью почти не спала. Размышления были о том, как уравнять между собой долг перед своей родиной, вырастившей и вскормившей её, и любовью, которую она больше не познает. Княжна воспитывалась воином и сама им была, поэтому на первое место ставила не себя… Но маленькую лазейку она всё же оставила.
— Я согласна, — по залу прокатился шелест одобрения. — Но вначале я хочу лучше узнать этого человека и потом решу.
— Они сегодня должны уехать, а человека никак нельзя узнать, если он далеко. Что делать будем, мужи? — снова подал голос старейшина.
— А ты, Любава, поезжай в Искоростень. Посмотришь сама, так ли ладна дружина там, или это только разговоры. Хороши ли укрепления. Да и от нашей земли поклонишься праху князя погибшего. Вместе с нами ведь стояли против врага.
Девушке хотелось выиграть немного времени, а там может всякое случиться, и ей не придётся жить с нелюбимым.
— Хорошо, я поеду. Кто же будет в моё отсутствие вершить дела народные?
— Не волнуйся, княжна, езжай спокойно. Не навсегда же. Посмотри, присмотрись ко всему. Пойми, не заставляем тебя, но видим в этом выход.
— Тогда объявите ваше решение. Зовите искоростенцев.
Те, видно, ожидали в сенях. Вошли в залу в покрытых бархатом островерхих шапках с мечами у пояса. Нервничал Тодор, правая рука крепко держала рукоять меча, да так, что побелели костяшки пальцев. В его глазах был немой вопрос, которого он не мог скрыть.
Любава стояла и гордо приподняв подбородок, смотрела на вошедших.
— Желая укрепить наши земли перед наступающими опасностями мы принимаем ваше предложение об объединении наших усилий и наших дружин. И в залог образовавшегося союза мы отдаём вам нашу княжну.
Любава видела, как с лица Тодора слетела маска показного спокойствия и он широко улыбнулся.
— Но мы никогда не заставляем силой наших девушек выходить замуж. Есть закон, что умыкнувший девушку без её на то согласия будет наказан смертью.
Поэтому Любава, не связывая себя пока ни словом, ни клятвой поедет с вами в Искоростень. Если люб ей будет Тодор, то боги благословят этот союз, если же нет, то так тому и бывать. — закончил старейшина свою речь.
— По сему и быть, — выступил вперёд Тодор. — Правильное решение. Насильно мил не будешь. Пусть погостит у нас княжна. А вам, княжьи люди, спасибо за приют и ласку. Чувствовали мы себя как дома. Но пора и честь знать.
Закипела работа в княжьем тереме: бегали дворовые девушки, собирали в дорогу Любаву. Чтобы и поесть и одеться.
Княжна стала искать Алекса, но он уже уехал. Она порою ему удивлялась: такой чудной. Всё парню было интересным. Разглядывался вокруг, во всё вмешивался, ко всему хочет приложить свою руку. Девушке необходимо было с ним встретиться, потому что эмоции переполняли, но парня в городе уже не было.
Выехали, когда солнце уже поднялось. Любава не привыкла за кем — то пыль глотать и поэтому вырвалась вперёд. К ней присоединился Тодор. Двое других немного отстали, видимо, чтобы дать молодым немного поговорить.
Молчит Любава. Не спешил начинать разговор Тодор.
Ветерок проносится над дорогой, захватывает своим дыханием росы и отряхивает их с тоненьких стебельков травы, которая облегчённо поднимает свои зелёные побеги к небу. Возле дороги, среди травы очень много цветов: особенно приветливы колокольчики — под копытами земля подрагивает и они кивают и кивают всадникам.
В траве стрекочут кузнечики, а в высоком небе завёл свою песню счастливый жаворонок. Дорогу перебежала лиса и остановилась кумушка посмотреть, это кто там пожаловал.
Но всадники ничего вокруг не замечают. Прядут свои мысли. У кого они с надеждою, а у кого печальные… Совсем заела тоска Любаву, так хотелось повернуть лошадь назад, но нельзя. Дала слово.
— Далёк ли наш путь?
Тодор встрепенулся. Ну слава богам, молчание прервано. Оно тяготило и чувство вины не покидало.
— Да нет. Скоро будем на месте.
— А что там? — показала девушка рукой. — Меня Мал брал в Киев, а севернее нашего города никогда бывать не приходилось.
— Тебе понравится, потому что всё такое же вокруг: леса, поля, озёра. Большие просторы.
— Да, земля у нас одна… Простор такой, что дух замирает.
Когда солнце стало в зените, всадники остановились и спешились под высокой могилой.
Воевода достал куски оленины, порезал и поджарил на костре, который они развели. Первый кусочек подал Любаве. И хотя кушать ей не хотелось, но не отказалась. Потому что от мяса очень так аппетитно попахивало дымком. Поджаристая корочка поблескивала от выступавшего жира. Долго не сидели, хотелось побыстрее попасть в город. Но и шаг не ускоряли. Лошади не устали и чувствуя скорый конец путешествия, сами рвались вперёд.
Солнце уже начало заходить за верхушки деревьев, когда перед девушкой вырос город. Четверо всадников остановились и Тодор, взмахнув рукой, сказал:
— Ну вот мы и приехали.
Они въехали в ворота и направились по дороге к терему, отвечая на приветствия всех встречных.
В тереме открылась дверь и на пороге появился крепыш. И хотя как помнила княжна ему было три года, но выглядел он выше и крупнее своих сверстников. В карих глазах плескались хитринки.
— Папа, — малыш подняв руки кинулся к всадникам.
— Ярополк! — за мальчиком выбежала девушка. Она подхватила малыша на руки и остановилась, ожидая пока всадники спешатся.
Тодор соскочил с коня и сделал несколько шагов им навстречу. Мальчик протянул руки и буквально прыгнул к нему в объятия. Мужчина подхватил ребёнка, который сразу же маленькими ручками уцепился за него, и спрятал лицо у мужчины на груди.
— Соскучился, сынок? А куда это ты бежал?
Мальчик молчал. А за него ответила девушка.
— Места себе не находил уже два дня. Сегодня целый день высматривал в окно, а когда увидел, что вы заехали в город, то не смогла я его удержать.
Тодор передал девушке вырывающегося малыша, а сам повернулся к Любаве. Девушка сидела на лошади и с любопытством глядела на эту идиллию: отца и сына. На лице её блуждала улыбка, искрившаяся доброжелательностью.
Мужчина придержал лошадь и Любава легко соскочила с неё.
— Это Милана, моя сестра.
Та вопросительно посмотрела на Тодора. Ехал на тризну, а привёз с собой незнакомую девушку. И смотрит на неё так, что понятно — привёз неспроста.
— Меня зовут Любава, — не захотела ждать, пока её представят.
Княжна протянула руку и погладила мальчика по голове.
— Ну, а с Ярополком я уже знакома, — подмигнула мальчику, который с любопытством уставился на неё.
— Любава — сестра Мала и приехала проводить брата нашего в долгий путь к праотцам, — сказал Тодор.
Девушке понравилось, что больше он не рассказал ничего. Да и время было не то, чтобы говорить о будущем.
— Всё ли готово к тризне, сестра?
— Как будто. Но посмотришь сам. Надо ведь сделать всё как лучше, чтобы никаких обид у него на нас не было.
Любаве такое спокойствие показалось странным. Вспомнила, как тяжело сама переживала потерю брата, а здесь всё так спокойно-буднично. Она удивилась, что люди могут так контролировать свои чувства.
— Любава у нас немного поживёт, проведи её сестра в гостевую светлицу.
Милана передала мальчика няньке и взяв княжну за руку, повела в дом.
Тодор проследил за их уходом, повернулся и отдал распоряжение дворянам позаботиться о лошадях и ужине.
Любаве очень понравился этот терем. Он напоминал ей родной дом. Здесь были и гостиная зала, и трапезная, широкие переходы, опочивальни.
— Вот здесь ты можешь отдохнуть, — открыла Милана дверь опочивальни: светлой, богато убранной с зеркалами в окружении свечей в подсвечниках.
— А в том крыле покои брата.
Любава вошла в комнату, осмотрелась. Ложе было большое и так хотелось поскорее вымыться с дороги и зарыться в его перинах.
Милана проследила за взглядом Любавы.
— Это комната Заряны — жены Тодора. А вернее сказать. опочивальня княгинь. Здесь жила наша бабушка, а потом мама. Ну, а когда брат привёл сюда жену, то эти покои стала её. На этом широком ложе появилась на свет я и мои братья. Здесь родился и Ярополк, сын Тодора. Наш старший брат не был женат. Он всё больше времени отдавал княжеству, ведь был гораздо старше нас, а наследником так и не обзавёлся. Поэтому сама понимаешь, каким значимым событием должно было стать появление на свет человека, который когда-то продолжит наш род. Но случилось, то, о чём не могли даже подумать. Заряна умерла при родах…Ребёнок оказался слишком крупным для неё. А она была маленькой и хрупкой.
— А нельзя ли меня поселить в другую светлицу. Уж очень не хочется быть здесь. К вашей семье я не принадлежу. А девушку мне откровенно жаль.
— Почему же нельзя. Просто это самая просторная и удобная комната. Боишься? Но ведь много времени прошло. — Удивилась девушка. — А впрочем, у нас много красивых комнат и конечно мы найдём такую, где тебе будет уютно и спокойно. Милана опустила голову и помолчав, добавила:
— Тодор очень любил её. Когда пришло время родов — не было на свете счастливее человека. Он обнимал меня, и шептал: «Представляешь, сестра. Скоро сын у меня будет. Сын от любимой женщины!». А когда Заряна не могла родить, и крики её раздавались всё чаще и чаще, отбиваясь от стен и возвращаясь от эха назад ещё более усиленными, он бегал из угла в угол, как раненый зверь, искусав себе от внутренней боли и тревоги за неё, губы. Я его таким раньше никогда не видела. Счастье, которое вначале изнутри высвечивало его померкло. Остались в глазах ожидание и надежда, которые потом сменились болью и ужасом, оттого, что ничего нельзя изменить и исправить. А когда ему сказали, что Заряны больше нет, он как-бы закаменел.
Тело за давними обычаями нужно было отдать огню, потому что только он может освободить человека от злых духов…
Пока готовили княгиню в последний путь — приказал изготовить помост. Широкий, просторный. Даже посмотрел сухие ли дрова, чтобы лучше горело кострище и всё что лежало с телом.
Милана села на краешек ложа и продолжила:
— Всё он сделал как положено для тризны. Вот только ничего не мог сказать собравшимся людям: разлука с женой валила его с ног, пропал от горя голос. Сидел возле костра, в котором горела его любовь и молчал, не спуская глаз с жены.
Милана вытерла слёзы и закончила.
— После тризны никто не видел Тодора несколько дней. Когда приехал, то это был уже не тот весёлый озорной человек. А состарившийся сразу на несколько лет мужчина. Много седины появилось в волосах…
— Так он её любил? — подала голос Любава.
— Очень! А вот сына считает причиной гибели матери. Долго не подходил к нему, не брал на руки. Только недавно начало оттаивать сердце и он понемногу стал впускать в него малыша. А мне Ярополка жалко. И матери нет и как бы и отца. Ой, заговорила я тебя совсем. Ты же с дороги, устала… Пойдём в соседнюю комнату, она не такая большая. Но довольно уютная.
— Да было бы хорошо, а то негоже мне жить в палатах княгини…
Милана как-то странно посмотрела на неё, но ничего не сказала. Решила, что всё расскажет Тодор, когда немного отдохнёт. Хотя ему конечно было сегодня не до отдыха. Ведь знали, что скоро предки позовут старшего их брата к себе — раны были смертельными. Но всё же смерть, а особенно смерть близкого человека всегда застаёт врасплох. Правда, князь как ни странно об этом думать, всегда мечтал умереть на поле брани, а не на ложе от старости.
Комната. куда привела её Милана. была немного поменьше первой, но такой же уютной и светлой.
— Сейчас прикажу принести воды горячей. А потом я приду за тобой, покажу трапезную. Ты же голодная, а я всё разговоры горожу, — всплеснула руками миловидная девушка.
— С дороги вымоюсь, а вот кушать не хочу. Спасибо тебе.
— Ну, если что надо — зови, — и Милана скрылась за дверью.
Любава села в кресло, подвинув его к окну. За спиной бегали дворяне, хлопали дверью, наливали воду, что-то тянули, но девушка не обращала внимания на эти звуки, потому что ещё и ещё раз вспоминала рассказ Миланы и чувствовала, что её неприязнь к Тодору постепенно исчезает, а на освободившееся место приходит сочувствие. Простое сочувствие к человеку, у которого случилась беда — потеря любимого и близкого. А это так было знакомо ей…
Любава повернулась лицом к комнате и увидела, что лохань с горячей водой уже ожидает её. Вещи тоже занесли и они заняли место там где и положено. Две девушки-дворянки стояли у двери, ожидая приказов.
Княжна, поблагодарив, отослала их. Она не привыкла к чьей-то помощи, всё делала сама.
Вода была тёплой. А главное в ней плавали любимые её травы — чабрец и любисток.
Девушка долго нежилась в воде. До тех пор, пока та не стала прохладной и лишь потом выбралась из купели. Насухо вытерла тело и нашла длинную до пола, тонкую шелковую сорочку. Надев её, нырнула под одеяло. Было мягко, уютно, но чужие запахи будоражили её, не давали быстро уснуть. А потом таки сон сморил и она уснула так крепко, что не слышала, как убирали воду, как потом забегала Милана, а поздно ночью зашёл Тодор, который сдерживая своё дыхание, долго смотрел на спящую девушку. Вот она тихонько вскрикнула во сне и он шагнул к ней… Тодору хотелось прижать её к себе и убаюкивать, чтобы она никогда, а не только во сне ничего не боялась, потому что он рядом и всегда защитит её.
Когда Любава повернулась на бок, мужчина быстро вышел из комнаты.