Проходили день за днём, а Любава никак не могла заставить себя поехать в Искоростень. Уже не раз Алекс попытался объяснить ей, что нерешённые дела нужно решать. Но девушка искала причину для поездки и не находила.
— Вы же соседи, а между соседями всегда есть дружба.
— И как это будет? Когда хотел он — я сопротивлялась, а сейчас может у него другие планы…
«Поеду к нему и скажу, что соскучилась за его поцелуями, нежными объятиями. Так что ли? А он может уже и забыл обо мне… И подумает, что маленькая дурочка — очередная, кому вскружил голову. А я же не дворянка и должна себя помнить…».
После обязательных дел каждого утра: трапезы с жертвоприношениями, совета с княжьими людьми, Алекс и Любава выезжали на свою поляну и упражнялись с мечами. У Алекса выходило всё лучше и лучше. Он даже шутя подумывал по прилёту домой стать каскадёром в съёмках фильмов о рыцарях.
В некоторых упражнениях парень даже превосходил княжну. Сегодня Алекс решил немного разнообразить тренировки. Уж очень за домом соскучился. И для этого он прихватил вилок капусты, или как её здесь называли «голову садовую».
Девушка только посмотрела на него вопросительно, но ничего не сказала. Зато лошадь её подозрительно косилась на этот снаряд для тренировочных занятий.
— Любава, твоя лошадь голодная.
— Перестань, с чего ты взял?
— Смотри как косит на капусту…
— Прикрой и она не будет видеть.
Так болтая они и добрались к «полю боя».
Но лишь девушка облачилась в доспехи, прицепила к поясу меч в ножнах, она увидела, что Алекс совершенно не готов к бою. Он что-то мерил шагами, прикидывал, бросал одно место, переходил к другому. Любава только смотрела на эту непонятную активность.
— И что это?
— Сейчас посмотришь. Иди сюда. Видишь две берёзки? — Он махнул рукой туда, где росли две берёзы на расстоянии одна от другой метров в двух.
— Это ворота.
— Что?
— Ворота…
Он потянул её за рукав.
— Отходим на одиннадцать метров.
Отмерил шагами положенное расстояние.
— Стой здесь.
Девушка и стояла, ничего не понимая, что всё это может значит и какое отношение к тренировкам имеет кочан капусты.
А Алекс наклонился и положил его на траву.
— Это называется — футбол.
Глаза его весело и возбуждённо горели и Любава заинтересовалась происходящим. Она редко видела его таким…Одним словом, немного блаженным.
— Объясняю правила. Слушай внимательно. Вот это мяч, — показал на вилок.
— Мяч. — Повторила эхом девушка.
— Ногами, не используя рук, мы должны забить его в ворота. — Показал на берёзы.
— Зачем?
— Ну, я же не спрашивал тебя, зачем ты сколько раз угрожала мне мечом, — улыбнулся Алекс.
— Так спросил бы и я ответила, что для твоего же добра, — огрызнулась Любава.
— Да знаю я, знаю. Это я так…
— Ладно уже, рассказывай дальше. — Звучало примирительно.
— Ну так вот, кто мяч забьёт тот и выиграл, тот победитель.
— И всё? — Засомневалась девушка. — Давай лучше определим победителя по скачкам.
— Ты, дорогая, не хитри. Это и так известно. Ты здесь попробуй. Ну давай на счёт три. Раз, два, три…
Любава оттолкнула парня и ударила ногой по кочану. Он был тяжёлым и отлетел всего на метр-два.
Алекс не растерялся и в свою очередь, оттолкнув девушку, «повёл мяч к воротам». Любава бросилась вдогонку, но зацепилась ножнами и упала.
— Алекс, это не честно!
— Что именно, Любушка? — Подал ей руку, чтобы помочь подняться.
— Ты меня не предупредил. Сам налегке, а я в боевом снаряжении…
— Ты лучше догоняй.
Кто забил гол, точно было неизвестно, потому что оба упали. Алекс на кочан капусты, а Любава на него. Как раз между берёзами на линии ворот.
— Свисток судьи. Гол! Ничья! — Прокричал Алекс.
За этой весёлой кутерьмой наблюдал Тодор.
Он долго ждал вестей от Любавы. Сначала сильно волновался за неё. Было даже такое время, что хотелось всё бросить и поехать за нею в Киев. Но пересилил себя: если не позвала, значит не нужен.
А потом бояре, ездившие на торги в Киев, рассказывали, что видели её там. Мол, жива и здорова. Вначале было такое состояние, как камень с плеч упал. Значит всё хорошо, никто её там не обидел. Желание увидеть, подержать в своих руках, темнило разум и ничего не хотелось делать. И ничто ему не было милым.
Даже Ярополк, который каждый вечер прибегал к нему, лез под перину, рассказывая о том, что он за день видел, не мог отвлечь Тодора от мыслей. Мыслей о ней, о Любаве. Прямо наваждение какое-то. Может она мавка лесная в образе девушки пришла из лесу, чтобы навек лишить его покоя?
Вначале, когда впервые увидел её, было только желание уложить на зелёную траву и ласкать до изнеможения. Но чем больше он узнавал эту девушку, тем больше хотелось заполучить, взять в плен её сердце. Он видел, что оно наполненное добротой, щедростью и нерастраченной любовью. И даже если в нём кто-то поселился, он сможет, постарается вытеснить соперника и выйдет победителем.
Тодор не высыпался, потому что не мог уснуть, думая о ней. И в коротких снах она тоже приходила к нему. Некуда было скрыться от этих видений. «Уйди, — просил он, сгинь наваждение». Но она только улыбалась своими сочными губами. И он снова тянулся, чтобы выпить из них всю пьянящую влагу. Наконец пришёл момент, когда он решил, что нужно прекратить эту сладкую пытку и хотя бы краем глаза увидеть девушку. Немного, чуть-чуть дотронуться до неё, чтобы наяву увидеть свой чудесный сон.
Тодор решился. Он знал, где каждое утро бывает Любава. Там, где впервые увидел её, легко орудующую мечом. Закончив все свои утренние дела, князь ничего никому не сказав, двинулся в путь. К вечеру он должен вернуться домой.
Услышав голоса, Тодор притаился за деревьями и видел как на поляну подъехали Алекс и Любава. Ревность тонкой иглой уколола сердце. Но он попытался успокоить его. Алекс был в Искоростене и из разговор с ним узнал многое о Любаве. Парень искренне жалел её, потому что на плечи юной девушки свалился такой груз, что и взрослого мужчину согнул бы.
Тодор знал Мала. Они бывали друг у друга, но ни разу их пути с Любавой не пересекались.
Мужчина любил свою жену, с нетерпением ждал первенца. А когда так рано потерял любимую, то зол был на весь белый свет. И Мал оказался среди тех, кто понимал и поддерживал его.
Князь наблюдал за странной игрой парня и девушки, но когда они упали друг на друга, инстинктивно подался вперёд, и рука его так сжала поводья, что ногти вошли в ладонь, а костяшки пальцев побелели.
Алекс первым выкарабкался из-под Любавы, а потом смеясь протянул руку ей.
— Негодник, негодник! Ты плут, — надуты губки, а в глазах смешинки.
— Всё было по честному!
— Ну да, а кто мне ножку подставил? Или я сама свалилась?
— Ты зацепилась за свой меч. Вот и упала. Да ещё на тебе железа сколько!
— Хорошо, вот я сейчас всё сниму и потом увидим, кто хуже, а кто лучше…
— О! У тебя уже спортивный интерес проснулся.
— А меня в игру возьмёте? — Услышали знакомый голос, но отреагировали по-разному. Любава опустила голову, румянец покрыл её щёки и даже маленькие ушки стали розовыми. Алекс улыбнулся и кивнул головой.
— Здоров будь, князь.
— И вам здоровья. Ну как, примете?
— А в этой игре, чем больше народа, тем лучше. Давай!
Тодор спешился. Отцепил меч, снял лёгкую кольчугу и остался в тонкой рубахе красного шёлка, которая при наименьшем дуновении ветерка обрисовывала мускулистый торс князя.
— И куда мне? — спрашивал у Алекса, глазами прикипев к Любаве.
«Да… Ему сейчас не до игры с кочаном», — участливо подумал Алекс.
— А я вот стану на воротах, а вы постарайтесь туда закинуть вилок.
Этим двоим было явно не до игры. Они стояли друг против друга и Алекс на расстоянии чувствовал наэлектризованность пространства между ними.
— Эй, уснули, что ли?
Любава первой очнулась и бросилась к мячу. Без меча и кольчуги, она летала, как мотылёк. Тодору приходилось туго. Он долго сидел в седле и ноги устали, затекли, но пришлось, чтобы не ударить в грязь лицом, быстро бежать вдогонку девушке. Одиннадцать метров, это не сто и вот уже ворота и Алекс, который приготовился встречать удар. Но какой мяч из капусты? Кочан бедный был весь растрёпан, от него по поляне оставались листочки. Вначале зелёные, потом белые и в конце под ударами ног он превратился в кочерыжку. И эту кочерыжку Любава поддела ногой и та полетела прямо в руки Алекса.
— Матч закончился со счётом один ноль в пользу Любавы, — громко огласил он.
Никто не спрашивал значения незнакомых слов. Тодору и Любаве было не до этого. Алексу хотелось оставить этих двоих, чтобы они поговорили и он нашёл причину.
— Пойду, найду родник, воды хочется.
Любава рассеяно кивнула. А Тодор вначале хотел сказать, что у него есть с собой вода и Алекс может взять и попить. Но потом всё понял, благодарно кивнул парню. Алекс давал ему шанс поговорить с девушкой наедине.
Тодор хотел расспросить, как съездила в Киев, как её приняла княгиня, о чём говорили. Но не расспросил. Взял её маленькие ручки, поднял к губам и поцеловал узкие ладошки. Любава вздрогнула и подалась ему навстречу. Он глядел в её широко раскрытые глаза и тонул. А спасли его её губы. Нашёл их, мягко поцеловал и густые её ресницы прикрыли омуты в которых тонул он. Любава была значительно ниже и мужчине пришлось наклониться. Она положила свои ладошки ему на грудь, и от этой невинной ласки он застонал, жадно сцеловывая сладость её губ, раскрывшихся навстречу…
Любава медленно поднимала свои руки вверх к его шее. Шёлк приятно холодил их и был слишком тонким препятствием, чтобы не чувствовать напряжённость его тела. Её руки сомкнулись у него на затылке, она стала на цыпочки и Тодор нежно прижав её к себе, приподнял. Теперь их лица были на одном уровне. Он поцеловал её глаза. Медленно и нежно, потом перешёл на щёки, опустил голову и припал губами к пульсирующей голубой жилке на шее.
— Любава, Любава, — шепот становился хриплым, дыхание сбивалось.
Он чувствовал биение её сердца, а она его. Бешеный ритм. Сильный и истовый. Хотелось, чтобы это мгновение длилось бесконечно.
— Скажи моё имя, — попросил он нежно.
— Тодор, — прошелестели её губы.
— Любава, Любава, — зашептал он. — Где ты была? Я так скучал по тебе…
— Я тоже…
— И ты скучала по мне? — буйная радость была в его глазах.
От этого восторга чувств девушка зарделась, затрепетала. Он не выпускал её из рук, как бы боясь, что снова исчезнет и будет приходить только во снах.
Тодор ещё сильнее прижал её к себе и закружил. Ну как она могла жить сколько времени не видя его, ища причину для встречи. Неуверенность в себе? Неуверенность в нём? Ей не хотелось об этом думать. Пусть бы он снова целовал её и чтобы этот чарующий поцелуй был бесконечным.
Поцелуи Тодора будили в ней что-то тёмное, волнующее. Жаркое пламя поднималось от кончиков пальцев, ещё жарче разгоралось внизу живота.
Не может быть, чтобы не было продолжения этому, подсказывал ей женский инстинкт. И если поцелуи вызывают такие прекрасные ощущения, то дальше, ей казалось, от перенасыщения этими чувствами можно умереть.
Тодор почувствовал состояние девушки, но он был опытным мужчиной и понимал, что его терпение не безгранично. И пора эту бурю чувств остановить. Потому что была поляна и недалеко находился Алекс. А мужчина был на секунду от того, чтобы уложить девушку на зелёную сочную траву и взять то, о чём он так давно бредил.
Боги, эта девушка забрала его сердце, застила всё собой.
Тодор вздохнул и опустил Любаву. Она стала на ноги и удивлённо на него посмотрела. Почему он остановился? Почему не целует её, если это так сладко?
Мужчина пытался прийти в себя, а она, подняв руки провела по его волосам, плечам и он снова, не удержавшись, впился в её губы, терзая их в немом восторге.
— Любава, Любушка…
В сознании Любавы отпечаталось то, что так её называл Алекс. Алекс… Он же где-то здесь, близко… А она…
Любава вспыхнула и отстранилась от Тодора. Теперь удивлённо на неё смотрел он.
— Забыла, что здесь Алекс.
Она поправила волосы и посмотрела в ту сторону, куда ушёл парень.
А тот уже приходил на поляну, видел чувственную сцену и не захотел мешать этим молодым людям, так давно не видевшихся. Алекс понимал, что эти двое влюблены друг в друга, хотя может и не догадываются об этом, думая, что их притягивает только страсть.
"Слава богам, никто не видел, как она страстно отдавалась чувствам", — мелькнула мысль в голове девушки.
— Я не знаю, как это вышло, — виновато сказал, почувствовав её страхи, Тодор.
— Алекс, Алекс! — позвала она громко.
— Иду, сейчас буду.
Любава повернулась к Тодору.
— Не болеет ли Ярополк? Всё ли хорошо у Миланы? — официально спросила.
Он ответил таким же тоном.
— Спаси боги, всё хорошо и с сыном и сестрой.
Тодор посмотрел не идёт ли Алекс и провёл ладонью по её щеке. Его глаза задумчиво смотрели на девушку.
— Любава, я не хочу тайком встречаться с тобой. Мне нужна жена, а моему сыну — мать. Когда я тебя не вижу, у меня болит сердце в страхе за тебя в наше смутное время. И я стараюсь найти причину, чтобы увидеться. А когда вижу — не могу сдерживать свои чувства, боюсь что такими бурными проявлениями могу тебя испугать.
«Не молчи… Говори… Мне так приятно слышать твой голос. Слушать и смотреть в твои глаза, купаясь в них, как в тёплом источнике, набираясь сил. Я парю, я растворяюсь в твоих объятиях. Меня нет. Есть лёгкое облачко, согреваемое твоими руками. Говори…».
— Я немного задержался. И попил и искупался. Вода холодная. Несколько родников из-под земли бьют. Хотел и вам набрать, но не взял во что. — На ходу изобретал Алекс.
— Ну что, мне пора в дорогу. Ярополк и Милана заждались вас. Может когда-то найдёте время и сможете приехать к нам. Любава, прошу тебя, подумай над моими словами.
Он вскочил на коня, кивнул головой и умчался, как будто бы и не было здесь.
Тодор часто ловил на себе женские зазывные взгляды. Но он был верен своей Заряне и даже мучаясь плотью, не позволял себе супружеских измен во время долгих походов. Это старший брат не особенно часто выезжал из города, а ему, бывшему воеводе приходилось бывать дома меньше, чем вне его.
Он был хорошим любовником, всегда умел очаровать любимую. От их любви родился сын, которого он долго воспринимал, как причину смерти жены. Не мог превозмочь себя, взять его на руки, приласкать. Потом стал винить себя. В начале их совместной семейной жизни являлся домой, выплескивал своё раздражение, усталость, гнев. Брал её, уверенный что так и должно быть, и она отдавалась ему истово и преданно. В этом вихре чувств Тодор забывал о невзгодах, о потерях. В её объятиях он возрождался к жизни, очищался от окружающей его лжи, бесчестья.
Когда Зоренька его умирала, он оказался бессилен, а когда её не стало, до ужаса одинок. С бедою подошла усталость. Вот она лежит бездыханная. Его мечта, его любовь… Некуда идти, не к кому возвращаться.
Он сотворил тризну… Трещали поленья и жар поглощал её прекрасное, родное любимое тело. Как он мог выдержать слова соболезнования, сочувственные взгляды? Как он мог смотреть на это? Его не было… Он ушёл с нею к предкам… Вот улыбающееся милое лицо показалось в клубах дыма и он явно увидел родинку над верхней губой, к которой так любил нежно прикасаться и целовать.
Тодор после тризны исчез. Он смутно помнил как оказался в лесу. Только не помнил сколько дней и ночей там был. Кричал до хрипоты, глядя в небо и просил, молил богов вернуть её или забрать и его.
Тогда он забыл, что воин и много смертей видел, да и друзей терял в боях немало. Сейчас это была его потеря, его горе, его нерастраченная нежность! За ночи, проведенные в лесу, он никого не встретил. Даже волки обходили его стороною, чувствуя на расстоянии силу и переливающую через края злость. Злость на себя за то, что не сумел, не уберёг.
Так и жил со злостью, обидой и болью. Пока не встретил эту девушку, которая лечила его сердце, даже не подозревая об этом. Он знал, что боги дали ему её за всё, что он перенёс. За бессонные ночи, непоправимые потери. Тодора так к ней влекло, что казалось, чувствует её на расстоянии. Её неуверенность и страх, её радость. Боялся одного, что не полюбит его, а тянется только потому что молодая. Что для неё он первый взрослый мужчина и это ей лестно. Что не какой-то отрок молодой рядом, а он, сильный и опытный.
«А может и не первый? — в который раз ревниво уколола мысль. Податливое, гибкое, тёплое тело, губы льнули к нему, обволакивали, разрушали мысли. Или это извечные женские инстинкты пробуждались, чтобы завлечь здорового зрелого самца? Боги, о чём он думает? Снова чёрные мысли, разрушающие разум…
Вечерело. Сгущались сумерки над головой, засыпали деревья и цветы. Где-то в некошеных травах волновался чибис.
Последний луч солнца коснулся земли и за горизонтом, красной кровью помеченное как-будто облако, закрыло его собой, предвещая на утро ветер.
Тодор спешил, чтобы поскорее вернуться домой. Знал, что уже волнуются и бояре и Милана. А воевода готовит дружинников на поиски его. Ведь не взял, как положено, с собой отроков.
«Надо было бы предупредить». — Мысленно укорял себя Тодор. Я же не сам по себе, а в ответе за этих людей.
Забросил дела городские. Он знал, что его слушают и слушаются: все боятся силы. А вот за Любаву беспокоился. Её могли оставить княжить не потому что она сестра Мала, а чтобы боярам никто не мешал самим управлять землями. Слаба и молода ещё для власти девушка.
Тодор въехал в ворота и прямой дорогой направил коня к терему. На пороге его ждала Милана, тревожно теребя конец толстой косы.
— Больше так не делай, — молвила и вошла в терем.
«Сердится и понятно за что. И вправе — я глупо поступил».