Темнело. Алекс посмотрел на небо — рано ещё, а уже темно, отчего бы это…. А просто собиралась гроза. С запада двигались чёрные тучи и проходя над лесом своими тёмными днищами, как корабли по зелёному океану, они сглаживали волнение леса и деревья притихли в ожидании свежего, волнующего.
И вдруг ворвался ветер. Он свирепо гнал тучи дальше и дальше, сталкивая их друг с другом Раздался треск и на небе появилась змея молнии, золотым зигзагом объединившая землю и небо.
— Пошто стоишь, парень? Беги в терем, прячься, — услышал он слова старой няньки. — Ить вот как Перун гневается.
Алекс с любопытством посмотрел на неё.
— Так это дело Перуна?
— Ну да, посмотри как мечом своим по небу крешет. Нельзя в такую пору в лесу быть. Видишь, как сердит. Собрал над лесом чёрные тучи, вызвал ветры из далёких краёв и бросает на землю свои стрелы.
А гроза приближалась всё ближе и ближе к городу. Стало совсем темно, только молнии ярко озаряли мир. И вдруг тучи разрешились дождём. Крупные капли сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее устремились на землю.
Земля ждала их, затаившись и устремив к дождевым потокам зелёные ростки трав и кустов, подставляя им плечи деревьев.
Алекс побежал в терем и через несколько метров уже вымок до нитки. На душе почему-то было гадко и тревожно.
«Наверное, гроза тому причина, — подумал он, отжимая на ходу одежду. — Да, лучше наблюдать за грозой под крышей, хотя терем деревянный да и дома вокруг такие же. Спокойно могут загореться, если молния попадёт».
Он стоял в сенях, наблюдая за грозой. Уже начал скучать за книгами, компьютером да и вообще за всеми благами цивилизации.
Если днём есть чем заняться: и рыбу пробовал ловить, и на охоте побывал. Понравилось утром росную траву косить, силки на зверя ставить. Всё интересно в охотку, потому, что ново. Но когда приходит вечер, заняться и нечем. Вот если дома Мал и Любава, то вечер быстро переходит в ночь. Разговоры текут как вода. Мал бывал везде. Сколько всего мог рассказать. А девушка, та ещё рукодельница. Вышивая, сколько легенд вспомнит, что заслушаешься. Оглянуться не успеешь как и ночь наступает. И так тепло на сердце стало при воспоминании об этой девушке, их совместных вечерах…
Как она там? Понравилась ли княгине? Да и как она может не понравиться, скворушка звонкоголосая?
Вдруг стукнула входная дверь и Алекс повернулся посмотреть, кто вошёл. Поникшая фигурка Любавы сразу же насторожила. Парень почувствовал беду.
— Да что же ты в такую погоду решила ехать домой? Почему Мал не остановил, разве не видел, что надвигается гроза?
Любава молчала. Алекс взял её за плечи.
— Посмотри, промокла совсем. Пойдём, проведу тебя в опочивальню и няньку позову, чтобы помогла тебе переодеться.
— Не надо, не хочу…
Он не понял. Перед ним была Любава, а голос вроде не её.
— Да что случилось? — встревожился Алекс, заводя её в светлицу, знаком показав дворовым девушкам и няньке выйти.
— Присядь сюда, голубка.
Она как робот делала всё, что он говорил. Это его поразило, это была не Любава — своенравная, умеющая постоять за себя девушка. Она сидела с наброшенным им на плечи платком, покачиваясь со стороны в сторону — капли дождя на лице никак не хотели высыхать. Алекс опустился перед нею на колени и заглянул в лицо. Сейчас, пока не было Мала, он чувствовал свою ответственность за девушку и уже видел, что случилось что-то из ряда вон выходящее.
Любаву начала бить дрожь, зубы её стучали. Лицо девушки было белее муки. Алекс позвал няньку, чтобы та её переодела. Та уже стояла перед дверью наготове. С сухой одеждой. А позади неё дворянки готовили тёплую купель с травами, чтобы отогреть княжну.
Алекс вышел и стал ходить из угла в угол, теряясь в догадках.
— Боги, помогите мне, боги! — услышал крик девушки. Она обращалась к богам, просила их помощи. — Вы не можете помочь? Молчите…Что вы теперь можете сделать…А вы уходите все, уходите прочь!
Её голос срывался, звенел как натянутая струна на самой высокой ноте и падал в бездну отчаяния.
Алекс вошёл в комнату и остолбенел.
Любава стояла посреди опочивальни в одной сорочке. Из глаз её потоком лились слёзы, но она их не вытирала. Сколько было безнадёжности и горя в этой фигуре, что он не думая уже, что мужчина, а она девушка и люди по- всякому могут это воспринять, обнял Любаву и крепко прижал к себе, пошатываясь вместе с ней, как бы успокаивая и убаюкивая. Он ни о чём не спрашивал, знал, что сама расскажет. И он не ошибся. То ли ветерок пронёсся, то ли шёпот девушки
— Мала больше нет. — И протяжный душераздирающий стон.
— Как нет? Где же он, ты что, его не видела? Да что случилось, говори!
Он побывал во многих передрягах, но горе этой девушки было таким неподдельным. Его самого начало трясти от плохих предчувствий.
— Когда приехала княгиня, я вместе с другими князьями нашей земли встречала её. Она оплакала мужа, а потом приказала совершить тризну. Наших мужей не надо было долго приглашать: выпили дружно с отроками Ольги, настороженность сменилась разговорами…Велела своим отрокам пить за их честь. А потом…
Она умолкла, глотнула побольше воздуха и закончила.
— Княгиня приказала своим дружинникам убить наших мужей… А они и не сопротивлялись: кто спал, кто тоже совсем ничего не видел от выпитого…
И зашлась в горестном плаче.
Если сказать, что Алекс испытал шок — не сказать ничего.
— Ты Мала видела?
— Нет…
— А как ты уцелела, как сумела спастись?
— Я вначале была со всеми, а когда стали пить медовуху и брагу, я вышла к реке, хотелось первой встретить брата. Я соскучилась за ним, а княгиня сказала, что он следом плывёт. Ждала его, ждала, а ладьи всё не было… А когда я пришла назад… — Любава не смогла закончить. Перед её глазами снова стоял тот ужас.
— Ты сказала, что Мала нет, он что, так и не приехал?
Как бы это не звучало, но Алекс стал немного привыкать к жестокости. которая царила в эти времена и без особой истерики выслушал рассказ девушки. Правда, он ещё не до конца осознавал произошедшее. Ведь всякое может быть: может мужики упились да вповалку на земле лежали, а ей могло показаться, что они мёртвые. Парня всё время мучил другой вопрос: где Мал, почему они не встретились с Любавой и он не успокоил её, не развеял все эти страхи?
Девушка встрепенулась, подняла на Алекса глаза и вот только тут он ужаснулся: зрачки расширились и на него смотрели два глубоких чёрных колодца, в которых плескалась боль, страх, гнев и …надежда.
— Я пыталась зайти к княгине в шатёр и остановилась возле входа. У неё там кто-то был и я решила подождать. Вначале не прислушивалась к разговору, но когда услышала имя брата, все остальные звуки вокруг меня замерли и только слышала я мужской голос, который что-то с ноткой веселья и некоторой гордостью рассказывал княгине.
— Ужо больше не придут к тебе свататься… Вольными себя показать хотели! Да вон северяне и те решили под руку киевского князя стать. А эти! Подняли головы. Эдак и другие будут смотреть и начнут перечить тебе, княгиня. А казна пустеть будет, когда вокруг одни враги. Дружинников кормить, поить надо, — голос как — бы оправдывался, — отбивать врагов.
— Всё равно, чувствую свою вину. — Отвечал женский голос, — но последую стопами Игоря и приобщу к киевскому столу древлян, чего бы это мне не стоило. Начало положено, больше голов не поднимут. Должна я, пока сын мой в пору не войдёт, сохранить всё так как при князе было. Пусть пока думают что Мал остался в Киеве, пока я здесь…
— Зря ты, княгиня уехала. Посмотрела бы какой костёр был! Огнём древляне очистились и тризну по ним уже справлять не надо. Из земли вышли в землю и ушли! Когда баньку им истопили, решили, что чистыми их хочешь видеть с дороги…А я и приказал дверь входную закрыть и поджечь баню со всех сторон. Когда огонь запылал, то пытались они дверь выбить. Но приказал я брёвнами хорошими их подпереть, чтобы уже наверняка. Недолго банька и горела, одни угли остались и от неё и от Мала с древлянами.
— Уволь меня от этих подробностей, — сказал усталый женский голос.
— Пожалела что ли их, княгиня? Не жалей. Думай о себе да сыне лучше. Не будешь волю нашу боярскую исполнять, выгоним из Киева. Куда пойдёшь? Может опять людей перевозить?
— Не пугай меня, не надо. К работе я привычная, сам знаешь. За сына боюсь. По праву ведь ему княжить надлежит.
— Вот то- то же. Поэтому никакой жалости быть не должно. С врагами надо разбираться, чтобы другим не повадно было.
— Алекс, скажи, ведь Мал им врагом не был. Он просто любил Ольгу. Я же это видела. Ведь неправда всё это? — с надеждой в голосе спросила Любава. Не могли они сжечь Мала. За что? Просто так, только потому что… — и голос девушки умолк. Она не могла понять причины. А значит не могла поверить в то, что сделали с её братом. Всё это не вмещалось в голове. Сердце не принимало это, рассудок противился.
— Ой, Любушка, Любушка тебе всё это послышалось. Они разговаривали о чём то другом, а ты уже надумала такого! Вот приедет Мал, во всём разберётся, всё тебе расскажет. А завтра солнышко поднимется и все страхи уйдут, запрячутся. — Алекс тихим голосом шептал Любаве, поглаживая её по голове. Она притихла и он решил. что успокоилась…
Но внезапно Любава вскочила, схватилась обеими руками за голову и закричала
— Нет, нет так оно и было. Боги! Почему вы отвернулись от нас? Разве мы плохие дары вам приносили, разве не почитали вас и не следовали вашим законам?
Она зашаталась и рухнула на пол. Алекс подбежал к ней, поднял на руки и положил на кровать. А в дверь с плачами и причитаниями уже бежали к бесчувственной девушки нянька, дворянки.
Алекс вышел из терема. Гроза миновала и тучи плыли далеко у горизонта. Лес стоял чистый, умытый и спокойный, чего нельзя было сказать о мыслях Алекса.
Он не мог понять, где в словах Любавы был вымысел, а где правда. Девушка была сама не своя, придумать она не могла такого и Алекс решил с ответами подождать до утра. Авось что прояснится. Эти люди, их обычаи оставались для него загадкой. После мирной жизни, из которой прилетел, перед ним раскрылась непонятная и необъяснимая реальность. Где всё как-бы просто, но в то же время сложно так, что вовек не понять. Ладно, пойду спать. Утро вечера мудренее.
По пути в свою опочивальню он зашёл к Любаве. Возле неё дремала старенькая нянька, а девушка спала. Её сон был тревожным…
Утро не принесло ни ясности не успокоения. Алекс заметил, что в городе сейчас только старики, женщины и дети. Постепенно к обеду стали сходиться дружинники, отроки. Но их было немного и из обрывков разговоров Алекс понял, что то, о чём рассказывала Любава — правда. Киевские дружинники перебили многих захмелевших древлян, которые будучи в хмельном угаре даже и не сопротивлялись. И самым главным ударом для Алекса был рассказ о том, что они тоже слышали похвальбу о сожжении самых достойных мужей во главе с Малом в бане по приказу княгини Ольги. Всё постепенно становилось на свои места и вырисовывалась общая картина, но дальше анализировать не пришлось, потому что прибежали девушки — дворянки и стали голосить. Алекс едва разобрал, что плохо с Любавой.
Он и сам уже недоумевал, почему этой ранней пташки ещё не видно, но ничего дурного и подумать не мог.
Когда вошёл в комнату девушки, то сразу же в глаза бросилась необычайная белизна её лица и только щёки горели как после мороза. Положив ей руку на лоб, сразу почувствовал жар. Вчера к нервному потрясению, подкосившему девушку, добавились гроза, дождь, под который она попала.
Алекс попросил принести холодной воды для компрессов, чтобы сбить жар. Он внезапно понял, что если то, о чём поведала Любава правда, то ждать ей помощи неоткуда.
Парень каждый день надеялся, что его найдут, спасут и скоро он будет дома, где так спокойно и почти всё предсказуемо. Где много друзей, которые поддержат и помогут. Мир, в котором есть мама и отец, любящие и любимые.
Он не вмешивался ни во что, полагая, что всякое вмешательство, может изменить ход истории. Алекс просто с любопытством наблюдал за всем, как в кино за сюжетом, в котором были и прекрасные моменты и жестокие, но вот какой конец этого фильма… Познавая этих людей, он верил, что окончание будет хорошим. Во всяком случае о пожаре в Малине он не читал, а Искоростень был для него каким-то просто мифическим городом, о котором он ничего не знал да и по правде говоря, и не пытался ничего узнавать. Когда приезжали оттуда послы, они, наверное, походили на всё остальное население, к которому он совсем не собирался привязываться.
А вот сейчас ему самому придётся, наверное, решить многие проблемы.
«С каких это пор Любава стала называться проблемой? — с долей сарказма подумал Алекс… Ну что же, пора брать всё в свои руки, и первым делом постараться выходить Любаву. Потому, что она княжна… И снова мысли о Мале, горесть и неприятие утраты друга, ведь успел принять в своё сердце древлянского князя. И вот того уже нет, зато осталось слово данное ему, что будет опекать Любаву … Мал предчувствовал свою кончину? Почему его просьба перед отъездом звучала так странно?
Сейчас, как и предполагал Мал, Любава осталась одна. Это она сейчас вместо брата, и пока что-то новое не решат бояре, им придётся принимать эту девушку, как свою княжну. Исходя из рассказов отроков и дружинников, пострадали все города и городища древлян. Нет, их не разрушили, просто своеобразно срубили головы. Ведь самые храбрые и почитаемые этим народом, были заживо сожжены, захоронены. И десятки, если не сотни их полегли на тризне по Игорю. Даже при мысли об этом у Алекса предательски поползли мурашки по спине. И это было не проявлением страха, а скорее непринятие того, что он о сейчас видел вокруг. Только какие-то надежды народа Малина слабо цеплялись за Любаву, сейчас беспокойно метавшуюся в беспамятстве.
Алекс провёл возле девушки день. Она не открывала глаз и только потрескавшиеся губы что — то шептали…Чтобы как-то сбить жар, он обкладывал Любаву полотном, намоченным в родниковой воде. Но и полотно, и рубашка, в которой была девушка очень скоро становились сухими и горячими.
Вдруг он увидел новое лицо. Это была опрятно одетая пожилая женщина. Она подошла к Любаве и дворянки испугано расступились перед нею.
Женщина подошла к девушке и притронулась тыльной стороной ладони к её лбу. Строгим голосом, не терпящим возражений приказала всем выйти.
— Ты останься, — посмотрев на Алекса сказала она. — Я знаю кто ты…
Алекс в испуге отшатнулся: что такого она может знать? То что было в его прошлой жизни?
— Любава не рассказывала, но я давно живу на свете и знаю, что ты друг. Ладно, поговорим потом, а сейчас нужно спасать девочку…
Она приказывала и Алекса удивило, что все её слушаются и всё исполняют, притом очень быстро: принести горячей воды, ступку, чистые тряпки…
Женщина вынула со своей холщовой сумки какие-то травы. Одни измельчив, бросила в горшок и залила кипяченой водой, другие истолкла в ступке до состояния порошка. Движения её были быстрыми, уверенными.
— Помоги — ка, молодец, поднять голову Любавы. Нужно напоить её отваром. Если не собьём жар, ой худо будет…
Алекс бережно поднял голову девушки и они общими усилиями влили ей немного жидкости в рот. Любава глотнула и закашлялась.
— Давай милая, давай моя пташечка ещё немного, ещё…Умница ты моя.
Алекс очень обрадовался, что он не один, что есть человек, знающий своё дело и наверняка выравняет ситуацию. На Земле проще — там врачи, лекарства. А здесь ничего под рукой, что бы спасло жизнь.
Он намочил холстинку в воде и бережно стал вытирать Любаве лицо, виски.
В вырезе девичьей рубахи увидел странное украшение — образ молящейся женщины.
— Оберег это, — услышал возле себя голос. — Хорошо, что он при ней.
Алекс уже где-то это видел…Но память подводила — он не мог вспомнить где. Решил что это сейчас не актуально, можно напрячь память попозже, когда в доме снова станет по прежнему, хотя и понимал, что при любом раскладе «по прежнему» уже не будет.
Ночь прошла беспокойно. Наступило утро, а улучшения состояния девушки не было. Любава тряслась от озноба и сразу же ведунья набрасывала на неё лёгкое из лебяжьего пуха, одеяло, а через некоторое время девушка срывала его с себя, сгорая от жара, сжигающего её изнутри.
Ведунья не сдавалась — через ровные промежутки времени поила девушку отваром трав, окуривала чем-то помещение, шепча какие-то заклинания. Женщина настояла, чтобы Алекс немного поспал, а сама осталась возле Любавы.
Это был не сон… Отрывками проносились спокойное лицо Мала, искажённое болью и непониманием, лицо Любавы. Алекс поворачивался на другую сторону, но были снова и снова те же картины в той же последовательности.
От безнадёжности парень ударил кулаком о подушку, чтобы не закричать. Он привык к Малу, считал его своим другом, а Любаву младшей сестрёнкой. Своей семьёй. И вот всё рушилось- дорогие ему люди уходили: сначала Мал, а теперь Любава…
«Нет, этого не может быть…Почему это случается со мной: вначале авария корабля, а теперь потеря друзей»? — птицей билась мысль.
Он вскочил и бросился в опочивальню Любавы. Ничего не изменилось: девушка так же металась в горячке. Но Алекс увидел, что устала ведунья, не так быстры были её движения.
— Расскажите, что за чем делать, а сами отдохните. Я всё сделаю как надо. А вы немного наберитесь сил, они нам ещё понадобятся.
Она хотела возразить, но увидела в его взгляде непреклонность и решимость, поэтому благодарно кивнула, но далеко не пошла — постелила себе одеяльце возле стены, легла и притихла.
Алекс поменял свечи и присел возле Любавы. Она лежала спокойно, видно жар немного спал. Ресницы откидывали глубокие тени на её лицо и парню вдруг показалось, что она умерла. Он наклонился к её губам и прислушался. Нет, девушка дышала…
— Слава Богу. Прошу тебя, Любушка, борись, не сдавайся. — тихо попросил.
Любава видела озеро, но оно было не бирюзово-голубое, а красное…
Она приближалась к нему, её обдавало жаром. Было больно. Что-то толкало её вперёд и она падала, летела, парила, но яркие языки пламенного озера доставали её, обжигали. Было трудно дышать и тогда чьи-то ласковые прохладные руки уносили её оттуда, от этого озера, которое превращалось в красный глаз, неусыпно следивший, когда же устанут руки и выпустят её снова.
Любава поднимала голову и видела возле себя женщину, очень молодую и красивую. Она манила к себе, смотрела нежно и успокаивающе.
«Мама…Мама? — вспоминала, совсем не видя и никогда не зная…
— Мама! — Любава тянула руки к ней, вот всё ближе, ближе… А женщина, как видение всё отдалялась и Любава падала в раскалённое озеро.
Холодная влага, орошающая её губы. не давала захлебнуться озёрным пламенем и далёкий голос подбадривал.
— Борись, ты сильная, не сдавайся, сестричка.
Но это голос не Мала, удивлялось её сердце…
И снова озеро… А вместе с красивой женщиной на берегу её брат. Но почему он такой хмурый? Неужели я что-то сделала не так? Мал, подержи меня за руку, не отпускай!
Любава металась в горячке, шепча слова, которых она никогда не произносила. Мама, мамочка, помоги мне!
Алекс наклонялся к губам девушки, чтобы понять, о чём она говорит, что просит. Но в большинстве случаев это были бессвязные слова…
— Ничего, она молодая, справится, — говорила ведунья, но в её глазах Алекс уже читал сомнение. Прошло несколько дней, а состояние Любавы не улучшалось. И тогда он решился, хотя раньше был убеждён, что вмешиваться радикально ни во что не будет. Но девушка была ему очень близка и он не хотел, не имел права её терять. Её жизнь сейчас была в его руках и он понимал это как никогда ясно.
Утром он запряг свою покладистую лошадь, и никому ничего не сказав, выехал из города. Воздух был свежий, прозрачный, на небе ни облачка и только небольшой ветерок игриво шевелил листьями.
Алекс ехал в лес. Ему надо было попасть на озеро, на то озеро, откуда он пришёл. Боялся только одного: найдёт ли его, ведь был то там всего один раз.
Как ни странно, но найти водоём не составило большого труда. Оно было там, где ему и надлежало быть — посреди леса, лениво перемигиваясь с небом.
Алекс спешился, привязал лошадь, медленно разделся. В его сердце были сомнения, а правильно ли он поступает? Но и большого выбора не было. Ясно, что он здесь или надолго или навсегда. А если умрёт Любава, самый родной здесь человек, то останется он совсем один… И как он может изменить историю, если спасёт простого человека? Девушку. Алекс врал себе, он знал, во всяком случае читал в фантастических рассказах, что даже убив бабочку, можно повлиять на эволюцию. Но никто этого не доказал, потому что до него, никто не бывал в прошлом. Так что будет что-то изменяться в будущем не факт. А хороший человек не должен умереть.
«Один раз и всё, а потом буду просто наблюдать», — пообещал он себе.
Чтобы медленно не заходить в холодную воду, Алекс прыгнул, распугав диких уток, которые похлопав по глади воды крыльями, перепугано и тяжело взлетели. Но он этого уже не видел, потому, что набрав полные лёгкие воздуха, нырнул. Он плыл среди зелёных водорослей, которые колыхаясь в воде, притрагивались своими холодными отростками к телу. Чуть поодаль увидел размытый силуэт своего корабля.
Пройдя через шлюз, Алекс оказался внутри и сразу же защемило сердце от такого всего знакомого и до боли родного, надёжного. Он сел в кресло, посмотрел в иллюминатор, провёл рукой по панельной доске. Как давно он мечтал об этом! «Вот сейчас, — закрыв глаза, думал он, — всё снова засверкает огоньками и такой родной голос компьютера скажет:
— Маршрут проложен, можно лететь!..
— Ладно, не буду раскисать…Пора делать то зачем пришёл.
Алекс встал и подошёл к аптечке: весь джентльменский набор от многих напастей был собран в маленьком белом чемоданчике.
Но ему нужно было только одно — антибиотики. Знал. что есть шприц с разовой дозой, поэтому он недолго копался, а сразу нашёл нужное.
— Бог его знает. На земле это редко используют, всех микробов и вирусов убивают излучением разных диапазонов, а для путешествий на всякий случай берут это старинное снадобье. А вот этот всякий случай, наверное и настал., - Алекс пытался себя убедить в правильности того, что делает.
Он ещё раз оглянулся, и с тоской, как при разлуке с близким человеком, погладил стенку корабля.
Обратный путь к берегу проделал быстрее, но когда вышел, то зуб на зуб не попадал — такая была холодная вода. Или может от волнения со свидания с прошлым… Решив быстрее выехать на солнышко, он тронул лошадь, которая его честно дождалась и проезжая возле дерева, где совсем недавно встретил Любаву, приостановился. Как будто это было только вчера, а сколько произошло событий.
Зайдя в терем, он быстрым шагом вошёл в опочивальню Любавы и увидел всю ту же безрадостную картину.
— Ну как она?
— Худо, ой как худо…
— А снадобья не помогают? Вроде бы вчера она спокойнее дышала…
— Нет, всё по старому. То в горячке мечется, бедная, а то такой же полусон. И травы у меня хорошие, ведь всем помогали, да уж больно её, голубушку подкосило.
— Ладно. Вам ведь отдохнуть надо, а я посижу возле неё.
— Да я ненадолго. Не хочу дитятко оставлять одну. Выйду на улицу, немного воздуха свежего хлебну.
Когда ведунья вышла, Алекс подошёл к Любаве. Бледное лицо с появившимися синюшными тенями под глазами.
— Я правильно решил, дальше тянуть нельзя. Лишь бы помогло.
Он вытянул шприц, нажал на кнопку и приложил его к руке девушки — целительная жидкость медленно входила в организм. Оставалось только ждать результата. Всё, что от него зависело он сделал.
Алекс положил, мокрый кусок ткани на лоб девушки. Нужно подождать, нужно всего лишь немного подождать…
— Ты не смеешь умирать, девочка! Ты сильная, ты выдержишь.
Вдруг Любава открыла глаза и застонала.
— Потерпи, совсем немного потерпи…
— Не оставляй меня, Алекс, не оставляй.
И снова закрыла глаза. Дверь отворилась и вошла ведунья.
— Слышала голос её, думала войду, а она сидит, такая же как прежде, — у старушки на глазах застыли слёзы.
— Теперь всё будет хорошо, она открыла глаза и узнала меня.
— Это, сынок, ещё ни о чём не говорит. Улучшение может быть и перед смертью…
— Ну что вы, в этом случае всё будет хорошо.
— Хорошо, что ты веришь в лучшее, и я буду в это верить.
— Вот и будем вместе только о хорошем думать, а наши мысли помогут Любаве подняться быстрее. Я ведь вам сказал, не надо волноваться. Давайте по очереди возле девочки дежурить. Я уже отдохнул, а вы валитесь с ног. Пора немного успокоиться и отдохнуть. Ночь впереди и мы не знаем, что ждёт нас.
Алекс сидел возле Любавы и смотрел на красивое, измождённое личико. Его успокаивало то, что она стала дышать глубже и ровнее, хотя и была бледна как смерть…
— Алекс…
— Что, Любушка, чего ты хочешь? Может попить?
— Ты по-прежнему здесь…
— А куда же я от тебя, ты ведь как младшая сестрёнка моя.
— Что со мной, почему такая слабость?
— Заболела ты, видно когда под дождь попала. — И отчаянно боясь, что она сейчас спросит о Мале, попросил, — Любушка, слаба ты очень. Попытайся поспать немного. Ты хочешь водички?
Любава кивнула и он поднёс ей бабушкиной травяной настойки: душистой и целебной. Девушка хоть и слаба была, но сразу поняла, кто её приготовил.
— И бабушка здесь?
— А где же ей быть, если ты болеешь. Она ведь постоянно сидела возле тебя.
Алекс, не успел закончить, как увидел, что Любава уснула со счастливой улыбкой на губах. Он тоже задремал, опустив голову на руки.
Девушка медленно выходила из забытья, разбуженная солнечными лучами, заглядывающими в окошко. Когда её глаза привыкли к свету, она увидела, что Алекс сидит рядом и крепко спит. Любава подняла руку и положила ему на голову, ощутив под пальцами упругий шёлк спутанных волос.
Скрипнула дверь и ведунья просунула голову в комнату. Заметив, что Алекс спит, она на цыпочках подошла к Любаве, счастливо улыбаясь.
— Проснулась, наконец, дитятко?
Алекс открыл глаза.
— Любава! Ну наконец…Как ты чувствуешь себя?
— Слабой, как котёнок, но живой, — тень улыбки скользнула по её губам. — По крайней мере я предполагаю, что жива, раз вижу вас. Долго я уже здесь?
— Несколько дней. Детонька моя, это, наверное, боги не дали тебе умереть… Только сейчас признаюсь, что уже теряла надежду.
Женщина повернулась к Алексу и в глазах её была такая преданность и благодарность, что парень даже немного засмущался.
— Если бы не он… — старушка покачала головой. — Может немного покушаешь?
— Нет, воды дайте попить и я ещё посплю. Слаба очень.
Пока Любава спала, ведунья, теперь бесконечно доверяя Алексу, шепотом, напоминающем журчание ручейка, рассказывала о девочке, которую знала с рождения.
Она принимала этого ребёнка, но случилось так, что княгиня умерла при родах…Отец Любавы, князь древлянской земли, понимал, что в распрях славянских племён его жизненный путь не долог. Поэтому вместе с Малом, начал обучение княжны воинскому искусству, как только ей исполнилось девять лет. И уже буквально через год, а к тому времени князь погиб, она довольно умело управлялась с небольшим мечом, представляющим точную копию подлинного оружия. Кроме того, Любава понемногу стала вникать в хозяйственные дела городища, постепенно перебирая на себя обязанности княгини. И это в тринадцать — четырнадцать лет… Девочка к тому времени владела не только мечом, но и могла стрелой поразить бегущего зайца. Она стремилась быть во всём первой, побеждать соперника, класть на лопатки своих противников — ровесников. К тому же, Мал начал учить её тому, что знал сам — чтению. Князь привозил сестре книги переведенные с греческого на старославянский. Он постоянно держал её возле себя, когда приходили старейшины и рассказывали об урожаях, о планах на будущую весну. Он научил её считать и мыслить. Девушка впитывала науку брата, как губка. А вот сейчас ей, наверное, придётся взвалить все тяготы княжества на свои хрупкие плечи. Это при том, что многих дружинников и отроков нет в живых. А ещё хуже, что нет крепкой мужской руки, Мала.
Ведунья замолчала, погладила спящую Любаву по бледной вялой руке и закончила, — а ещё ей надо сказать о брате.
— Нет, — не согласился с нею Алекс, — она слишком слаба сейчас, чтобы услышать такую весть.
— Ты наверное прав, её память притупилась и ей сейчас кажется, что всё увиденное — плохой сон… Подождём, пока немного окрепнет.
Они помолчали. У Алекса в жизни не было больших утрат. Мама и отец живы, они молоды и здоровы. И как бы он перенёс весть о потере, вернее скольких потерях, он даже не предполагал. А это была молодая девушка… Алекс очень боялся за неё и жалел. В нём жило двоякое чувство: ему очень нравилась Любава — красивая, стройная, независимая. Нравилось смотреть когда она думает о чём — то, сосредоточенно покусывая стебелёк травы. Из-под ладошки, прижмурив глаза смотрит на солнце, а оно лучиком находило незащищённую тенью часть лица и рисовало причудливые узоры на зардевшейся щечке. Как бесстрашно она летела вперёд, слившись в одно целое со своей лошадью..
У неё были сочные губы, но Алексу, как ни странно, не хотелось их попробовать на вкус. У неё были глубокие с искорками веселья глаза, но ему не мечталось в них утонуть. Зато приятно было видеть в них одобрение, если что-то у него получалось. А ещё слышать её весёлый звонкий голос.
Алекс испытывал какие-то двоякие чувства к этой девушке. Конечно, как отъявленный сердцеед на Земле, он видел, что вызывает большую симпатию Любавы, но старался ей в этом не потакать, а быть просто другом. Не знал он, понимала ли его она, ведь сам пока не мог разобраться в своих чувствах и ощущениях. Одно, что он точно знал, так это то, что именно сейчас нужно быть возле неё. Они с братом приняли его, пора и ему тоже принять на себя частицу боли и горя Любавы.
— Я видела её судьбу. Непростая, очень непростая… Не закончились ещё её тяжёлые тёмные дни. Двоякой была её дорога, потому и боялась. Даже не знаю, что было бы для неё лучше. Виделись и смерть и тяжёлые испытания, — с тревогой посмотрела на Алекса. — Боги ей помогли, вернули к жизни, но ещё проведут по изломам судьбы. Будь возле неё. Подставь ей плечо своё, хотя она и думает, что сильная.
Вижу, что ей лучше и теперь спокойно могу уйти к себе. Оставлю травы, снадобья. Расскажу, что делать. Но помни, если понадоблюсь, зови. Она знает где меня искать.
Любава выздоравливала медленно. Болезнь насколько подкосила её, что Алексу приходилось под руку выводить княжну на улицу. И только через несколько дней, видя немой вопрос в глазах девушки, он решился.
— Да, Любушка, тогда ты всё услышала верно. Мала больше нет…
Алекс боялся, что за этим последует. Может потеря сознания, может крики и стоны, но он ошибся. Любава молчала, а состояние её души выказали тонкие пальцы, которые впились в руку Алекса, да вмиг побледневшее лицо, на котором отобразились разные чувства: горечь, ужас, беспомощность. Последнее так не соответствовало этой девушке, что Алексу захотелось обнять её, приласкать, утешить. Но он сдерживал себя. Так с этой девушкой поступать нельзя. Она должна сама всё пройти. Она ведь воин, она боец.
Несколько дней Любава молчала. Нет, конечно, если её о чём — то спрашивали она отвечала, но ответы были скорее автоматическими. Алекс уже начал волноваться: почему так, что она замыслила, о чём думает.
Однажды утром, зайдя в опочивальню девушки, он не увидел её на прежнем месте, где она уткнувшись носом в подушку лежала часами. Любаву он нашёл в трапезной. Это была не вчерашняя девочка — тихая и задумчивая. Глаза её ожили, движения стали уверенными. Она прочитала вопрос в его глазах
— Если ты не против, то давай сначала поедим, я очень проголодалась, а потом задавай свои вопросы.
Дальше она повторила всё, что делал за трапезой Мал. Когда принесли сочиво, куропаток и другую снедь, встала и немного набрала еды в миску, а потом подойдя к жертвеннику положила всё на горячие угли. Мал не делал этого сам, а она сделала, как бы принося, или вернее передавая еду своему умершему брату. Угольки объяли кусочки еды, сердито шипя. Как кошка которой совсем не хочется делиться с кем — то своей мышкой.
— Ну вот, принесла жертву. Чтобы первые покушали Мал и его друзья.
Развернулась, села за стол и стала, пересиливая себя, и Алекс это видел, есть. У него впервые за сколько дней отлегло от сердца.
Закончив трапезу и омыв руки, она встала и пошла к выходу, едва кивнув пригласительно Алексу.
Возле крыльца уже стояли запряженные лошади, покусывающие удила. Они давно уже не были на прогулке.
— Садись, Алекс! — И не ожидая его, рванула поводья, — догоняй!
— Тебя догонишь…
Но ему самому хотелось скорости, ветра и поэтому, вскочив на лошадь, бросился вдогонку Любаве.
— Эге-гей, догоняй, — неслось впереди.
Но как не старался Алекс, догнать её не мог, не было ещё у него нужных навыков. За поворотом дороги, он увидел её и спешился. Любава ходила по лугу, среди васильков и ромашек, собирая их в букет. Алекс невольно залюбовался этой картиной, присев на широкий пень. Лошади рядом пощипывали траву.
— Устал? Эх ты, девчонку не догнал, — шутливо поддёрнула девушка парня.
— А ты хитрая. Нужно было вначале сказать, что мы соревнуемся, а то бегом вперёд, а уже потом мне — «Догоняй, Алекс», — засмеялся он.
— Алекс, я хочу тебя поблагодарить, — сразу стала серьезной.
— За что, Любава? Ничего такого я не сделал.
— Ты не знаешь, а меня спасали твои прохладные руки, когда я была там, на огненном озере. Они не дали мне упасть в пламя. Я очень боялась, что ты меня бросишь, уйдёшь как мама, отец и Мал, а я останусь совсем одна…
— О каком озере ты сейчас говоришь?
— Я видела его, когда мне было плохо, когда, я знаю, умирала. А ты был рядом.
— Не я один, я бы не справился… Это ведунья приходила, сидела с тобой.
— Я знаю, я её тоже чувствовала. — Голос Любавы дрогнул, — вы оба. Но я буду сильной, вот увидишь, потому что…,- она задумалась и продолжила, — я скажу тебе одному. Никогда и никому не прощу смерти брата. Я слышала голос в шатре и найду этого человека.
— Брата ты не вернёшь, а себя погубишь. Помни, что ты княгиня этих земель и отвечаешь за людей, живущих здесь. Да, да вот тех самых стариков и детей, которых не сожгли и не закопали заживо.
— Я снова начну тренироваться, — не слышала она его, нужно набраться сил, и тогда у меня всё получится.
— Чем я тебе могу помочь, я ведь не воин.
— Так стань им, — ответила она и сразу добавила, — мне очень нужен друг.
Алекс промолчал, он надеялся, что эти мысли скоро пройдут у девушки. Найдётся достойный человек за которого она выйдет замуж, родит детей и будет с любовью их воспитывать, забыв об этих временах как о страшном сне.
Но как только рассвело на следующий день, его разбудило Любава и потянула с собой на знакомую поляну, совершенствовать воинское мастерство.
Ей было приятно общество Алекса, с ним не только можно было поупражняться но и поговорить. Каждое утро они отправлялись на поляну: сражения между ними на мечах стали проходить с переменным успехом, а не как вначале, когда Алекса постоянно атаковали, а он шутливо поднимал руки, мол, сдаюсь. Тренировки шли им обоим на пользу: у Любавы появился румянец, руки стали крепче, чем даже были, а у Алекса, как после спортзала наливались мышцы.
Сегодня бой шёл с переменным успехом: Любава делала выпады, наступала на Алекса, а он отчаянно защищался. Потом же сам не ожидая от себя такой прыти, стал теснить своего прекрасного соперника…
Они были так увлечены боем, что не заметили наблюдающих за ними троих всадников.
— Красивый бой, не правда ли? — Спросил тот, что был постарше.
— Да, видно отроки умения набираются.
— Нет, ты только посмотри, какие выпады. Особенно когда тот, который пониже, перебросил меч в левую руку, а правой выхватил из голенища нож, — с уважением сказал второй всадник.
Третий просто молчал и с интересом наблюдал за боем.
Соперники опустили мечи и рассмеялись. Юноша, который был повыше, мощнее, взял другого за плечи и встряхнул.
— С тобой страшно враждовать. Особенно когда ты проводишь эти выпады с мечом и ножом. Я за тобой не успеваю.
— А ты попробуй, — и ещё раз показала ему этот приём. — Тренируйся, а я немного проедусь на лошади. Она застоялась да и мне хочется сейчас скорости.
Любава сняла шапку, под которой для удобства в бою прятала свою косу и всадники с удивлением увидели, что ошиблись: из двух соперников один был отроком, а второй — девушкой. Она птицей взлетела в седло и пришпорив лошадь, ринулась наперегонки с ветром. Девушка так владела мечем и была такой искусной наездницей, что первый из всадников, зацокав языком от восхищения, повернулся к третьему своему спутнику и изумился ещё больше: на лице того отразилась целая гамма чувств — от восхищения до открытого вожделения.
Мужчина повернулся в седле и произнёс внезапно охрипшим голосом:
— Непременно нужно узнать кто она такая.
Алекс смотрел на приближавшихся всадников с недоверием. В свете развернувшихся событий, постоянно нужно было быть настороже, а этих людей он не знал.
Конечно, он успел бы вскочить на лошадь и ускакать в город, время было. Но где-то упражнялась в выездке Любава, а он боялся оставить её одну с этими тремя неизвестными всадниками. Черт его знает, какие у них мысли.
— Доброе утро! — приветствовал Алекса всадник помоложе.
Второй с улыбкой склонил голову.
— Доброе утро, — ответил Алекс, успевший заметить настороженный взгляд третьего.
— Хорошо владеете мечом.
Алекс, почувствовав неприкрытую лесть, промолчал. Он знал свои успехи, у него только что-то начало получаться, но по сравнению с Любавой был ещё большим профаном.
«Что им в конце-концов надо? И где Любава, может что-то с ней случилось? А если кроме этих троих в лесу ещё есть всадники»? — заволновался Алекс.
— А как зовут ту девушку, кто она? — наконец прозвучал вопрос.
— Любава, княжна здешних земель, — не счёл нужным скрывать парень.
Послышался топот и Алекс издал предупредительный свист. Любава, а это была она, придержала лошадь и не спешиваясь, вопросительно посмотрела на Алекса. Видно было, что ни с кем разговаривать она не хочет.
Махнув Алексу головой, девушка тронула поводья и на полном скаку, преодолев поваленное дерево, устремилась по дороге к городу.
Парню не оставалось ничего другого, как тоже взгромоздиться на лошадь. Правда он был вежливым человеком и кивнув незнакомцам головой, последовал за Любавой.