Молодой человек вздрогнул; оторвавшись от стены, он различил в полумраке фигурку Рахили. Его удивило даже не то, что маленькая бессмертная дает советы, а то, что она вообще заговорила. А она что-то намудрила с нишей, бестрепетно вступила в открывшееся круглое помещение и поманила Отона пальцем. Он последовал за Рахилью, дверь захлопнулась с негромким щелчком - лифт тронулся.
- Почему ты доверяешь мне ваши тайны?
- Вместо него, - отозвалась Рахиль, отвернувшись. Он не успел и рта раскрыть для уточнения, как девочка дополнила:
- Вместо мейстера. Таково его желание: он видел во сне Голема и тебя.
- А что... случилось?
Отон встретился с суровым взглядом ее широко расставленных карих глаз и вспомнил, что ей по меньшей мере две сотни лет.
- Ты будешь спрашивать про моего мейстера? Или... - она помедлила, - про его сына? Про первое я буду говорить с тобой сама. Про второе - его словами.
Не дожидаясь ответа, она распахнула овальную створку перед носом у юноши, окошко было похоже на иллюминатор подводной лодки, сквозь который просматривалась часть садика, заросшего цветами и втиснутого в пределы дома. Лифт плавно затормозил и остановился.
- Здесь Голем гуляет, - интонации Рахили изменились, в жестах и манере держаться появилось что-то мягкое и мечтательное. - С той стороны кажется, что это обычная стена, но в ней проделана калитка. То есть, для Голема это калитка, а для стоящих снаружи - стена.
- Но зачем идти на такие ухищрения? - воскликнул младший Бендик.
- Чтобы Голему было приятно. Или чтобы оттянуть час возмездия. Не знаю. Но эта кабина, комната Голема и внутренний садик были еще прежде нас.
Рахиль походила на актера, исполняющего сложную роль, который с трудом подбирает нужные слова, - ее глаза были полузакрыты, реденькие брови напряженно изогнулись. Отон кашлянул и продолжил странное интервью.
- Ты упомянула час возмездия. Что это такое?
- Всего лишь образное выражение, - последовал быстрый, сбивчивый ответ. Мейстер точно не знает, какие потенции содержатся в Големе, но предполагает, что для него они могут оказаться губительными.
- Для чего же тогда он сотворил этого истукана?
- Причин несколько, - Рахиль на секунду задержала дыхание и стала говорить размеренней. - Голем - символ любви, связь между ним и Филиппом, дань прошлому мейстера, попытка вдохнуть жизнь в мертвую материю, а также своеобразное напоминание о себе.
- То есть, он был создан из этих соображений, но не оправдал возложенных надежд?
Девочка досадливо тряхнула головой.
- Это несущественно.
- Хорошо, - сказал юноша, и невольный трепет охватил его, - тогда ответь мне хотя бы вкратце, каким образом мейстер оживил Голема?
Рахиль долго молчала, так долго, что Бендик-младший подумал: она не ответит. Когда бессмертная заговорила, за ее словами словно приоткрылась мрачная бездна, от близости которой детское тельце сотрясала крупная безостановочная дрожь.
- Он выкопал кости своего создателя, вложил в размягченную материю частичку себя и частичку Филиппа и таким способом замкнул цепь рода.
- Что значит... - хотел спросить Отон, но Рахиль сделала знак рукой, веля ему умолкнуть.
- Я больше ничего не могу тебе сказать, я ослабела.
Отон уселся перед ней на пол и взял ее холодные маленькие ладони в свои.
- Еще одно, - настойчиво попросил он. - Что происходит с Эрнё?
Ее личико жалко сморщилось, но, уступая просьбе, она сообщила:
- Мейстер умирает.
Шестерни за стеной судорожно дернулись и завертелись в обратную сторону, после мирной тишины кабины их шум показался Бендику дикой какофонией лязганья и громыханья. Раскрытая створка иллюминатора, раскачиваясь, хлопала по дереву, кабину нещадно мотало; Рахиль комочком съежилась на полу, да и самого Отона сила вращения оттолкнула к переборке. Он старался перекричать грохот.
- Разве вампиры..?
Но тут лифт в последний раз встряхнулся и застыл на месте. Рахиль, хлопнув дверью, выбежала в коридор и оставила Отона в одиночестве.
Отчего-то он знал, что не поделится с апостолами информацией, полученной от девочки и ее мейстера. На последнего Отон снова наткнулся в библиотеке, Эрнё выглядел так, словно за прошедшее время ни разу не пошевельнулся, и Бендик задался вопросом: что такое эта мертвая неподвижность, подмеченная им у вампиров, - часть природы хищника, способного сутки провести в засаде, или терпение мертвеца в ожидании Страшного Суда? Пока он стоял и смотрел, обсасывая даже не мысль, а сам процесс мышления, машинально отметив, что осколки градусника уже кем-то убраны, а на столе добавилась тарелка с нетронутой пищей, позади раздались приглушенные шаги, и в Отона врезался Филипп - он прожег смертного отсутствующим угольно-черным взглядом, неразборчиво ругнулся и на цыпочках приблизился к Эрнё.
- Ты меня слышишь, радость моя? - спросил он таким проникновенным голосом, что у Отона, пусть и был он здесь посторонним, защемило сердце.
Эрнё вздрогнул, будто выхваченный из сладкой дремы, откинул голову на массивную спинку кресла и слабо улыбнулся своему созданию.
- Тебе больно? - продолжал жадно допытываться Филипп.
- Нет, - прошептал мейстер одними губами. - Я еще не... - он приподнялся, - не собираюсь прощаться со своим посмертием. Еще не время, kedvesem.
- Ясно. Чего-нибудь хочешь? - грубовато спросил цыган, явно обрадованный то ли этим признанием, то ли неожиданной лаской.
- Помоги мне подняться, - Эрнё требовательно протянул к любовнику руки.
- Ты весь горишь, - неодобрительно заметил Филипп. - Если б ты только уничтожил своего истукана...
Мейстер грустно покачал головой и зажал ему рот своей ладонью.
- Он же тебе нравился... наш ребенок, Филипп. - Усмехнулся: - Хотя бы таким извращенным способом...
- Ну и что из того, а вот теперь не нравится, - вызывающе, возвысив голос, отозвался Граховски. - Ты мне дороже! Ведь даже во сне ты борешься с ним.
Отон вдруг понял, что Филипп не знает всей правды; мейстер боролся не с Големом, а с остатками души своего творца, которые сохранил древний скелет, в точности так, как след ископаемого насекомого сохраняет светлый известняк. Мейстер был факелом, на котором сгорали эти отпечатки давних эмоций, никому уже не интересных мелких грешков и мрачных, в одиночестве думанных мыслей. Был ли Голем кладбищем, местом для окончательного упокоения мятежной души? Или он мыслился венцом, конечной высотой для всего клана Вардьяшей? Вот она, цепь рода! - осенило Отона, и смысл происходящего с этих пор прочно укоренился в его сознании.
Филипп подхватил мейстера на руки, с драгоценной ношей направился к выходу. Поравнявшись с Отоном, Эрнё поднял на него томные сверкающие глаза и кивнул.
- Вот поэтому я спокоен, - сказал он. - Я раздаю долги.
- Ненормальный! - Граховски умудрился покрутить пальцем у виска. - Пойдем баиньки. Сегодня я буду твоей нянькой, хотя, надо полагать, Алекс тоже примажется...
Эрнё засмеялся и прокомментировал:
- Совершается вынос тела. Вход к покойному за сотню форинтов, совсем недорого.
- Не говори так, - упрекнул цыган, и они удалились.