Лицо Валерия внезапно затянулось спокойствием, глаза потускнели. Он молча взглянул на Савицкого так, словно перед ним сидело некое на редкость неприглядное животное, развернулся и пошел к выходу из комнаты.
— Ты забыл, что ты мне сказал тогда, старлей? — громко спросил Роман, и Валерий остановился, но не обернулся. — Ты сказал, что там, где я появляюсь, кто-то умирает. Это же правда, не так ли? Он сказал мне, что я буду видеть, как умирает каждый… Как я могу что-то сделать? Что, если стоит мне встретиться с любым из них, и он сразу же… — Роман сделал плавный жест в сторону потолка. — Я убийцей быть не хочу.
— А что, если наоборот? — Нечаев повернулся, сунув руки в карманы джинсов. — Что, если мы его опередим? Ты же сам сказал, с тобой он начал опаздывать… значит, существуют временные сроки. Возможно, ты бы мог спасти Назаревскую, если б знал, что у нее вода в легких, а не…
— Или гнался за Шмаевым с огнетушителем наперевес, — с невеселой усмешкой добавил Роман. — Для этого нужно знать сценарий, но никакого сценария нет. Эта тварь просто ходит и забавляется. И, вполне вероятно, что именно она и подсунула тебе этот список. Старые покойники, парочка будущих, а остальное — всего лишь фуфло, посторонние люди, которых она трогать и не собирается! Чтобы ты был занят и не мешал ей, потому что ты теперь тоже ее видишь.
Валерий озадаченно почесал затылок.
— Может и так. Но… в любом случае я должен в этом убедиться. Присмотрю за следующей в списке, благо я выяснил, кто она такая. А ты сиди дома.
— Всю жизнь?
— Тогда запиши адрес, чтобы точно там не оказаться, в случае чего.
— Нет гарантий, что она не окажется в моем дворе по удивительному совпадению, — Роман плюхнулся обратно в кресло. — Ладно, говори.
— Горького, сорок шесть — двадцать. Марина Сергеевна Крицкая.
— Кто такая?
— Студентка, двадцать лет. С ней сейчас мой знакомый сидит, поеду сменять его.
— Уж не спрашиваю, что ты им обоим рассказал… А про список ты кому-нибудь говорил?
Валерий покачал головой, потом подошел к журнальному столику, взял листок с фамилиями и сунул в карман.
— Мне их искать несколько человек помогало, но каждому я дал только одну фамилию. Сам искал Гельцера. В Аркудинске только один Дмитрий Гельцер… я надеюсь, все это веселье ограничивается лишь нашим городом. Судя по тому, что этот… уж не знаю, как его назвать, тебе наплел… Ты сказал, что знаешь этого Гельцера. Откуда?
— Он ухлестывает за одной моей клиенткой, — неохотно ответил Роман. — Неприятный тип. А охранников у него, я думаю, и без тебя будь здоров. Сунешься к нему со своей историей — хуже от этого будет только тебе.
— Но они не знают, от чего его охранять, — возразил Нечаев.
— А ты, будто, знаешь! Кстати, ты не пытался искать собственно Дениса Лозинского? В телефонной базе Аркудинска он не значится, но может…
— В паспортных столах, которые я успел проверить, он тоже не значится, — буркнул Валерий, собирая рисунки со столешницы. — Вполне возможно, что он живет без прописки… тьфу, черт! Кто живет?! Тому, что ты видел, ни жилье, ни прописка не нужны, я думаю. А Денис Лозинский — это, скорее всего, просто выдумка, вымышленное имя. Что бы ты ни встретил, должно же оно было тебе как-то назваться для удобства общения?
— Не знаю, не знаю, — Роман крутанулся в кресле, глядя на потолок. — А может, это какой-нибудь малолетний маг-вундеркинд, живущий с родителями на съемной квартире?
— Дичь несешь какую-то! К тому же, я в магов не верю.
— А в кого веришь?
— А черт его знает! — зло ответствовал Валерий. — Мне важно то, что народ мрет — вот в это я верю.
— Один рисунок оставь, — потребовал Роман, вставая.
— Что? — Валерий посмотрел на него непонимающе.
— Тот рисунок, где ему примерно семь.
— Зачем он тебе?
— На всякий случай. Оставь, говорю.
Нечаев пожал плечами, бросил рисунок на стол и пошел в прихожую.
— У тебя сотовый есть? — спросил он, обуваясь. — Дай мне номер на всякий случай.
Роман продиктовал ему номер, Валерий записал его в свой старенький телефон, нажал на кнопку вызова, и когда сотовый Савицкого, лежавший тут же на тумбочке, пронзительно запиликал, удовлетворенно кивнул и спрятал телефон в карман. После чего посмотрел на потолок и спросил:
— Господи, чем я занимаюсь, а?
Роман скептически покачал головой, отпирая дверь, и когда Нечаев уже выходил на площадку, назидательно произнес:
— Если эта тварь вдруг объявится, ты лучше к ней не суйся. Мало того, что это опасно для жизни, так ты еще больше можешь все запутать.
Нечаев посмотрел на него очень внимательно.
— Потому что я его вижу? Боишься, что он может передать твои полномочия мне, а тебя пустить в расход?
— Да, боюсь, — просто ответил Роман и захлопнул дверь. Прижался к ней спиной и почти минуту стоял так, закрыв глаза. Его не оставляло чувство, что он что-то упустил, не задал Нечаеву какой-то очень важный вопрос.
Но так и не понял, какой.
Один из говорящих то и дело прихлопывал по красной столешнице ладонью, подчеркивая значимость своих слов, стол подпрыгивал и вместе с ним подпрыгивали пивные кружки, и пиво, подернутое пенными хлопьями, колыхалось в них, а зеленый зонтик над столом угрожающе раскачивался.
— Да серьезно тебе говорю, уже в двух подъездах взяли и разобрали стены перед квартирами, заварили трубы. Теперь уже две хаты без воды сидят…
— Да какой в этом смысл? — сонно возразил собеседник и окунул губы в пивную пену. — В Аркудинске каждый четвертый коммунальные не платит — и чего теперь, всем заваривать будут? Вот ты платишь?
— Да не в этом дело!..
Роман, слушавший их вполуха, криво улыбнулся и снова обратил свой взор на Анатолия, который сердито щелкал зажигалкой, никак не желавшей загораться.
— Не понимаю, зачем ты меня вытащил? Я же все объяснил по телефону. Или нужно чего подписать? Толь, мне ж прямо неудобно, ты занятой человек…
— Хотел, чтобы ты мне объяснил еще раз, глядя в глаза, — Анатолий, наконец, закурил, посмотрел на часы, прищурился и перевел взгляд на Романа, словно сравнивая выражение его лица с тем, что увидел на циферблате. — Убедиться, что ты не сошел с ума или, там, не в агонии, например. Я бы понял, если б ты нашел другую работу, поприбыльнее… Но ты ведь ее не нашел, не так ли?
— Ну…
— Тебя условия не устраивают? Оплата? Или гордость оскорблена рабоче-крестьянским трудом? Оне планировали офисные переделки, распределение средств и размышляли о стройных пилястрах и колоннах, а их — за баранку…
— Пилястры стройными не бывают, — заметил Роман.
— Тем более! Если ты болен…