— Ну да. Пустите меня, я ж ничего не знаю! — он снова задергался, поглядывая в сторону — туда, где в отдалении ходили люди, и Роман упреждающе положил ладонь ему на шею и покачал головой, и срывающийся голос человека понизился до сиплого шепота. — Я всего лишь смотрел… Вы могли бы просто спросить! — в шепоте появилась обида, смешанная с недоумением. — Зачем вы так? Я думал… вы же просто архитектор…
— Я злой архитектор. Поговорку-совет не слыхал: «Не злите архитектора, а то он вас спроектирует»? — Роман дружески подмигнул ему. — К тому же, каждый уважающий себя архитектор должен уметь дать по морде тому, кто вздумает охаять его проект. Понял, сказочный ты мой?
— Но я ничего плохого не…
Роман ударом ребра ладони по шее прервал возмущенный возглас администратора, прекратив тем самым бессмысленную и успевшую надоесть дискуссию, сунул себе в карман его сигареты, рассудив, что имеет право на некую компенсацию потраченного времени, прочие находки вернул на место. Если незадачливому шпику повезет, он очнется раньше, чем благопорядочное местное население успеет вывернуть его карманы. Что ж Гельцер, коли ему так приспичило, при своих-то средствах не обратился в какое-нибудь частное агентство? Послал какого-то болвана… Может, так, нервы ему помотать? Или недооценил?
А вдруг и права Рита? Взял Гельцер — да и сошел с ума. Да нет, тогда на причале он вовсе не показался ему сумасшедшим. Неужто и вправду настолько приревновал? Тем более что теперь и повод имеется. Другой причины нет — сказанные слова — пустяки, а больше и зацепиться-то не за что. Да, попал, как кур в ощип, — с одной стороны Гельцер, с другой — нечто по имени Денис, и обоим от него чего-то надо. Да еще и девчонка со своими непонятками, загадочная до раздражения. Как бы ему с этого суденышка подальше умотать? Может, и вправду уехать куда-нибудь? Вот будет смешно, если вся компания возьмет да и ринется за ним следом… впрочем, какой уж тут смех?!
Он незаметно выскользнул на площадку, обошел склад с другой стороны и, закуривая на ходу, направился к остановке, твердо решив поехать домой и никуда уже сегодня не выходить. Возможно, и завтра тоже.
Вечер был написан мягкими закатными красками с незаметно подступающей лиловостью — редкость для этих мест, почти лишенных сумерек, где ночь следовала сразу же за закатом. Вечерний колокольный звон плыл над раскидистыми липами и прогуливающимися людьми — густой, протяжный, задумчивый, колыхался между озерами, утягивался к кромке леса, встречался там с напевом колоколов Матвеевского монастыря и таял где-то вдалеке. Оркестр на открытой летней площадке негромко исполнял что-то задушевное. Роман не знал, что именно, он не столько слушал музыку, сколько смотрел на одну из исполнительниц, которая была все в том же жемчужном костюме, только уже в другой кофточке, золотистые волосы были туго закручены в строгую «ракушку», а лицо с такого расстояния казалось маленьким и совершенно отрешенным, как у человека, который полностью погрузился в собственный музыкальный мир. Лишь иногда Рита возвращалась на Пушкинскую площадь — Роман замечал это по ее взгляду, которым она оббегала слушателей — в основном, людей среднего и пожилого возраста — восседавших на выстроенных полукругом скамейках. Тогда на ее лице появлялось что-то надрывное и горестное, уголки рта опускались вниз, а потом вновь накатывало отрешение, и взгляд уходил куда-то вглубь. Он смотрел — и не мог насмотреться, а это, граждане, было плохо. Роман стоял и мысленно говорил себе, что уж вот эта мелодия закончится, и тогда он точно уйдет. Это была уже третья по счету мелодия, звучавшая под его мысленные убеждения самого себя.
Кто-то тронул его сзади за плечо, и он резко обернулся, и Чернов тотчас же сделал шаг назад:
— Да это я! Ты чего?! У тебя такой вид, будто ты мне сейчас — хэть! — и в левое ухо правой ногой!..
— Узнал?
— Ну, узнал, — сердито ответил Анатолий, становясь рядом. — Между прочим, это я твой начальник — с какой стати я бегаю и чего-то там узнаю?!
Роман схватил его за локоть и подтянул к себе, чтобы Анатолий не стоял на видном месте. Тот посмотрел на него с беспредельной озадаченностью.
— Объясни мне, Ром, что ты делаешь? Я и без того удивился, тебя здесь увидев. Я и не знал, что ты такой любитель классической музыки.
— Ну, надо ж иногда духовно развиваться, — отозвался Роман, глядя на сцену.
— Тогда почему ты прячешься за деревом? За ним удобней развиваться, что ли? — Анатолий покрутил головой. — Савицкий, сколько я тебя знаю, ты никогда себя так не вел. Как пацан, честное слово.
— Ты меня восемь лет не видел. Я сильно деградировал с тех пор, ясно?! Ты мне так и не сказал, что ты сам тут делаешь?
— Рита сказала, что будет играть сегодня, ну я и заглянул — из любопытства. Я, между прочим, классическую музыку как раз люблю.
— А чего ж ты ее сегодня без Людки любишь? — язвительно осведомился Роман, повернувшись к нему. — Что, господин Чернов, вы есть очарованы?
— Ну, присутствует, — Анатолий усмехнулся, потом вкрадчиво сообщил: — Между прочим, она о тебе спрашивала.
— Надеюсь, у тебя хватило ума не сказать, что я здесь?!
— Да не сказал я ничего, успокойся, — Чернов легко пихнул его в плечо. — Почему ты так боишься попасться ей на глаза? А? Это уязвит твое самолюбие? Я же помню, как ты высказывался в ее адрес, какой у нас был пренебрежительный тон!.. Получается так, что ляля тебя крепко зацепила, вот ты и злобствуешь. Повержен грозный рыцарь!..
— Не мешай мне слушать, — Роман отвернулся. — Несешь чушь какую-то. Вот закончат играть, пойду домой.
— Даже не подходя…
— Даже не подходя! — отрезал он.
— То есть ты так разоделся, чтобы музыку за деревом послушать? — Анатолий фыркнул. — Я как тебя увидел, не узнал — такой шикарный парень! Слушай, а хороший костюмчик, — он пощупал ткань рукава. — Итальянский, да? Давно брал?
— Месяца три назад, — Роман сердито одернул черный пиджак, потом расстегнул его. — Ты чего ж думаешь — я в нерабочее время в рубище хожу, что ли? Если я продал машину, это не значит, что продал и все свои шмотки. Так что ты узнал?
— А какая тебе разница, ежели ты домой собрался? — Анатолий ухмыльнулся. — Да ладно, ладно… Это последняя композиция, а через час она будет выступать в «Морском дворце» — тут, неподалеку — играет там иногда вместе с какой-то группой, — он пожал плечами. — Надо же, а говорили — вообще из дома не выходит.
— А уж если выходит, так непременно в «Морской дворец»! — буркнул Савицкий. — Дурацкое название!
— Название, может, и дурацкое, а вот цены там серьезные, — заметил Анатолий. — Впрочем, почему бы нам и там не послушать классическую музыку и чего-нибудь не выпить? А? Угощаю!
— Оставь, я беден, но горд!
— Прекрати!.. я просто… Ах да, я забыл, ты же домой собрался…
— Да есть у меня деньги, Толь, — Роман усмехнулся. — Оставались… на черный день… Действительно, почему бы не употребить немного лкоголя под дивные звуки скрипки и не предаться благостным размышлениям в приятной атмосфере и сидя?
— В любом случае, всяко лучше, чем прятаться за деревом, — облегченно сказал Чернов и вытащил из внутреннего кармана пиджака отчаянно заливающийся сотовый. — Что, зая? Нет, пока нет, ты же знаешь, сколько у меня дел. Конечно работаю. Ну, пока.
— Нехорошо Люду обманывать, — насмешливо заметил Роман с той интонацией, которая позволяла поместить первое слово фразы в кавычки. Анатолий укоризненно на него посмотрел.
— А я ее и не обманываю. С чего ты взял, что это она звонила?
В «Морском дворце» было гораздо теплее, чем на улице, публика здесь вела себя непринужденно, и Роман давно уже снял пиджак и повесил его на спинку стула, оставшись в очень тонкой темно-вишневой рубашке. Анатолий, поглядывая на него удовлетворенно, как-то почти отечески, расправлялся уже со второй порцией хрустящего куриного филе с сыром и грибами и ворчал, что столик им достался неудачный, слишком далеко от сцены. Роман слушал его краем уха — задумчиво потягивал коньяк, иногда смотрел на сцену, где, подсвеченная мерцающими под прозрачным гладким полом огоньками извивалась в немыслимых позах полуобнаженная девица, обмотанная толстым питоном, который казался для нее слишком массивным и тяжелым. Смуглая танцовщица проделывала со своим телом что-то невообразимое, складываясь чуть ли не вчетверо, и Романа занимало, как она ухитряется не прищемить при этом упитанную змею, которая то и дело соскальзывала с тела партнерши и предпринимала вялые попытки к бегству, но ее подхватывали и водворяли обратно. Гладкое тело танцовщицы блестело в приглушенном свете, на лице застыло угрожающе-усталое выражение, а питон выглядел сонным и крайне недовольным жизнью.
— Танец со змеей — непременная часть репертуара таких заведений, — заметил Анатолий рассеянно. — А в «Каскаде» с этим недавно конфуз вышел — видать, покормили змею не в положенное время, она взяла и, пардон, обгадила танцовщицу прямо во время номера. Да еще так много. Жалко девчонку было.
— А змею? — поинтересовался Роман, глядя себе под ноги, где под прозрачным полом сновали множество ярких цветных рыбок и колыхались пушистые зеленые водоросли. Рыбки плавали и за двумя прозрачными стенами и внутри шести светящихся толстых колонн, выстроенных полукругом, и Савицкого занимал вопрос, как же их там кормят? Внутри колонн поднимались тонкие струйки пузырьков, уходя к потолку, освещение на котором создавало иллюзию спокойной, лишь изредка колышущейся морской глади. Вокруг, в такт музыке переливались огоньки, а за огромными панорамными окнами, возле одного из которых расположился их столик, было уже темно. Роман закурил и снова посмотрел вниз. Под стеклом к его ноге подплыла большая цихлида и воззрилась на него с выражением глубочайшего неодобрения. Он чуть передвинул ногу, цихлида развернулась и, надменно шевеля плавниками, величаво поплыла к соседнему столику. Роман посмотрел на часы, потом на сцену. Вскоре девушка с питоном исчезла под взметнувшуюся дробь барабанных ударов, вместо нее несколько длинноногих и ярко одетых пар затанцевали самбу, и Роман, отвернувшись, вопросительно взглянул на приятеля. Тот, сочувственно улыбнувшись, развел руками, в одной из которых была вилка с насаженным шампиньоном.
— Я здесь не при чем, мне сказали через час, а я не… — он бросил вилку, вытащил телефон, посмотрел на дисплей, и его улыбка слегка увяла.
— Нет, никак невозможно, — чуть заискивающе сказал Анатолий в трубку, делая Роману удрученные гримасы и мотая головой. — Да, занят. Переговоры. Да, не в офисе. Почему шумно?.. Ну да… Это им захотелось обсудить все за ужином, при чем тут я? Нет не скажу… Да, абсолютно деловой… Да, только мужчины… С кем?.. — он задумчиво посмотрел на Савицкого, и тот указательными пальцами оттянул уголки глаз к вискам, потом сложил губами некое слово. — С китайцами… — автоматически повторил за ним Анатолий, потом его лицо стало ошарашенным, он замотал головой и покрутил ладонью у виска. — О чем?.. так мы же еще даже не…
Роман отобрал у него телефон и сердито сказал в трубку:
— Нин хао! Нийю жен, цао шань хао! Уан ань ин цзюнз по хао! Во тчу цаи Шанхай!.. Хы!
Он сунул сотовый в руку Чернову и, ухмыляясь, откинулся на спинку стула. Анатолий ошеломленно посмотрел на него, потом произнес:
— Что? Да, злятся. Серьезные люди, во времени ограничены, а тут ты еще!.. Хорошо, пока.
Он спрятал телефон и настороженно спросил:
— А что ты ей сказал?
— Понятия не имею, — насмешливо отозвался Роман, дымя сигаретой. — Одна моя подружка в китайском ресторане администратором работала, нахватался у нее.
— А в каких еще ресторанах твои подружки работали?
— В древнеримском, — Роман выплеснул в рот остатки коньяка из рюмки. — Номина сунт одиоза.