А дальше я не помню. Поэтому пишу не вчера, а сегодня.
Голова трещит. Но это ничего, сейчас пойдем с Винни лечиться. Бражкой.
Да, и еще... Помню, вчера у меня было Важное Дело. Но я о нем вчера не вспомнил, а сегодня тоже как-то не вспоминается. Конечно, чего ж вспоминать, если вспоминать нечего?
Да, и последнее. Змеевик - это змеиный пастух.
Суббота
На пригорке у Ё собрался весь Лес. Все проверяют, есть градус или нет.
- Ешьте-пейте, гости дорогие! Налетайте! Налегайте! Ничего не жалко! Старый серый осел - животное зажиточное, всех примет у себя в своем большом красивом доме.
Это он уже с утра напробовался, значит. Дома-то у него никакого отродясь не было. Так, пригорок чертополоховый.
Винни банку опрокинул (в смысле, выпил), и сказал, что сперва, конечно, градуса нету, но потом он, похоже, возникает.
Сава же сказала, что это только по цельсию градуса нет, а по фаренгейту - есть. Я попытался понять.
Вот если судить по Тигре - то он, получается, самый настоящий цельсий. Приложился к банке - и ускакал себе в Лес, хохоча и отталкиваясь от земли всеми четырьмя лапами. Ничто его не берет.
А Фаренгейт - это, наверное, тот жучок из Родственников и Знакомых Кролика, которого я никогда не знал как зовут, а спросить всегда было неудобно. Он как из моей крыжечки отпил, так все шесть ножек у него стали заплетаться, он закачался-закачался, да и свалился в мышиную ямку. В общем, спрашивать, как его имя, если Фаренгейт фамилия, стало не у кого. Наверное, Петр Борисович.
А тут и Кролик подошел.
- Ты что же, козел, народ спаиваешь? - обратился он к Ё, когда увидел в ямке Петра Борисыча.
- А че? Вон Бух еще когда написал:
Нажрался мужик,
В луже лежит.
Он же не жид,
Жопой не дорожит.
Это Бух!
- А ты мне, козел безрогий, не бухай. Тоже мне Пушкина нашел.
Я удивился, что кто-то сочиняет лучше Буха, и спросил:
- Винни, а кто такой Пушкин?
- Пушкин - это наше все, - удовлетворенно ответил медведь.
- Винни, а что такое ЖИД? - спросил я тихо.
- А мне почем знать, - тихо ответил Винни.
- Но ты же про это написал!
- Не, не я, это мне приписывают, - прошептал медведь. - Наверно, ЖИД это Жадный Индивидуум Дико. Вон, слышал, какой фигней дорожит...
Но нашего тихого разговора никто не слышал.
- У Пушкина никогда не росла борода, - не к месту, между тем, на мой взгляд, заявила Сова.
- Ага, и телефон Пушкин потырил, блин, - сказал Кролик тоже, вроде, не к месту.
- Да ладно тебе, тилихенция, - миролюбиво ответил Ё. - Лучше скажи, есть в бражке градус, чи нема? А то ведь все равно скоро все выпьют. Не побрезгуют.
- Да чтобы я, да с тобой, уголовником, да за один стол сел?!
- Стола-то как раз, Кролик, и нету. И садиться тута не на что. А ежели не хочешь со мной пить, так, давай, я пить не буду. Но попробовать нужно.
- Нужно! Нужно! - закричали все.
В общем, пришлось Кролику пробовать. Но только без стакана он отказался (точно - тилихенция), пришлось мне сбегать к нему в нору за стаканом. Нора у него всегда нараспашку.
Как вернулся, мне сразу налили, а дальше я опять совсем ничего не помню.
*****
Воскресенье Снова на чертополоховом пригорке весь Лес. Только Савы нет. Она сказала, что летать в таком состоянии опасно. А ходить пешком неудобно: все время падает.
А все остальные тут. Даже Неизвестные стали появляться. Ё рассказывал, что ночью видел Белую Белочку. Пока не вблизи, по елкам прыгала.
Вообще после того, как они с Кроликом перешли на круглосуточное дежурство, Ё несет невесть что:
- У, коридор, злой, вонючий, девять метров! У, шкеры лампасные, шелуда желудевая, худая! Стоял на пути Магадан, столица худого колымского края! Хронь замуховская!
А то вдруг песню рванет на народный мотив:
На заводе слесарь Вася
Две болванки обточил
И за это слесарь Вася
Красный вымпел получил.
Он пришел домой, качаясь
Говорит: Смотри жена!