«Всё моё», — сказало злато;
«Всё моё», — сказал булат.
«Всё куплю!», — сказало злато;
«Всё возьму!», — сказал булат.
— Хо-хо, благородный сэр! Да на этом огне, — и граф Гай Карнарвон, хозяин замка, небрежным жестом указал на пламя, пляшущее в громадном камине, — можно зажарить не только кабана, но и дракона, да! Целиком!
Веселье в пиршественном зале дошло уже до той буйной стадии, когда присутствие высокородных дам сделалось несколько обременительным — как для пирующих, так и для самих дам. Тонкие заморские вина уступили место грубому ячменному пиву, и выпитое в огромном количестве спиртное смыло тонкий налёт куртуазности с гостей графа. Сэр Гай умел не терять головы ни в яростной сече, ни в гульбе и взглядом посоветовал своей дочери леди Вивьен удалиться. Он искренне любил её и не хотел огорчать, но вместе с тем не желал и доставлять неудовольствие гостям, только-только входящим во вкус настоящего разгула.
— Дракона? — живо отозвался барон Бургиньон, ловко разделывая боевым кинжалом жареное мясо. — Где же вы возьмёте дракона, благородный сэр? Они все давным-давно вымерли!
— Вы уверены? — усмехнулся хозяин, жестом приказывая слуге наполнить чашу. Он убрал из зала и всех служанок, оставив только слуг. Граф ценил женскую красоту и берёг своих девушек — совсем ни к чему, чтобы им начали задирать юбки прямо на деревянных скамейках. Если кто из гостей ещё сохранит к концу пира силы и желание насладиться трепетным женским телом — что ж, щедрый хозяин угостит их и этим деликатесом, но только не здесь, а на ложах гостевых комнат. А тут, в зале, на каменных плитах пола, бедняжек и покалечить недолго…
— Уверен ли я? Г-хм… умпф… — барон шумно отхлебнул. — Драконов нет! Неужели благородный Гай Карнарвон верит в эти крестьянские сказки? — Бургиньон откинул голову и гулко захохотал; по его подбородку стекала струйка пива, смешанная с мясным жиром.
— Благородный Гай Карнарвон, — в голосе графа лязгнула сталь, — не бросает слов на ветер. Хотите удостовериться? Пожалуйста! В северных горах, на границе моего лена и дикой пустоши, живут самые настоящие драконы — или, по крайней мере, один. Эта тварь обитает в глубокой пещере — стережёт золото, накопленное за тысячелетия. Дракон редко выбирается наружу — поохотиться на горных коз или испить воды из водопада, — но его видели там в прошлое полнолуние. Он огромен и страшен — пастухи тряслись, рассказывая о чудовищном виде этого монстра…
— Золото? — переспросил сэр Анри, пропуская мимо ушей сентенцию о кошмарном облике чудовища. — И… много там золота? — В кабаньих глазках барона блеснул жадный огонёк.
— Много. Очень много.
— Но если в драконьей пещере действительно много золота, то почему же тогда вы, благородный сэр, до сих пор не отобрали это золото у чудища своим славным мечом? Ваша отвага известна всем — о ваших подвигах поют менестрели!
— Да, я ничего не боюсь, — граф принял грубую лесть барона как должное, — из того, что можно одолеть простой честной сталью. Однако есть легенда, что это золото проклято — его можно взять силой, омыв драконьей кровью, но... Этот дьявольский металл, если верить легенде, отравит все будущие поколения нашего мира и будет жадно и ненасытно требовать крови — человеческой крови.
— Сэр Карнарвон, — барон чуть покачнулся и опёрся локтем о стол, угодив в блюдо с объедками, — золото — это всё! Мы отправляемся за тридевять земель, в холодные моря, в жаркие пустыни и в густые леса за этим благословенным металлом, и нас ничто не может остановить! А кровь, досточтимый граф, — она дешевле вот этого доброго пива! — Бургиньон опрокинул в рот объёмистый кубок, утёрся рукавом и рыгнул. — Я готов мчаться за этим золотом хоть сейчас! Это достойно рыцаря, и любой из них, — барон обвёл пьяным взором пирующих, — тотчас же, я уверен, поскачет с нами! Ведите нас, благородный сэр Гай!
Если бы граф был трезв, он обернул бы всё в шутку — зачем куда-то нестись, когда пир в самом разгаре, в погребах замка ещё очень много вина и пива, а кладовые ломятся от снеди. Однако винные пары уже затуманили разум Гая Карнарвона, к тому же в словах Анри Бургиньона он почувствовал некий намёк на свою нерешительность. Намёк был неявный — в противном случае дело кончилось бы поединком, — но он был, и это подействовало на сэра Гая как шпоры на горячего скакуна.
— Благородные сэры! — звучный голос графа Карнарвона, перекрывавший звон мечей и ржание коней в разгар битвы, разнёсся под сводами пиршественного зала. — Я призываю вас к подвигу! А потом — потом мы вернёмся, и будем пировать, пока в моём замке есть хоть капля вина! В северных горах, в тёмной пещере…
Полупьяные гости быстро уловили, о чём идёт речь. О драконах слышали все, хотя не все верили в их существование. Но вот о золоте они знали, и очень хорошо знали. Сэра Гая уважали за многие качества, к числу которых относилась и честность, — никому и в голову не пришло усомниться в словах хозяина гостеприимного замка.
Не прошло и получаса, как из ворот, прогрохотав копытами по деревянному настилу подъёмного моста, выехали несколько десятков тяжеловооружённых всадников — выпитое не помешало рыцарям облачиться в доспехи и взобраться на коней.
Леди Вивьен смотрела с башни на удаляющихся искателей приключений. На душе у неё было тревожно. Она не боялась за отца — девушка была уверена, что тот вернётся целым и невредимым, — её смутно беспокоило что-то другое. А что именно — она и сама не знала.
«Надо бы выбраться наружу, — вяло подумал дракон, лежавший с закрытыми глазами посередине обширной пещеры. — Изловить зазевавшуюся косулю, поджарить дыханием и съесть… Годы, годы — когда-то мне ничего не стоило оторваться от земли одним взмахом крыльев, а после часами парить в поднебесье, высматривая добычу… А теперь я долго размышляю, стоит ли вообще напрягаться, чтобы пошевелить хвостом, и в итоге остаюсь лежать… Проклятое золото — оно выпило все мои силы…».
В этот мир он попал несколько тысяч лет назад. Дракон был молод и полон сил — ему приглянулся этот юный мир, и он решил здесь остаться. Однако это решение крылатого ящера пришлось явно не по вкусу прежнему властителю здешних мест — сумрачному магу. Чародей долго, упорно и яростно сопротивлялся, пустив в ход всё своё колдовское умение, но устоять не смог. Заклинания чёрной магии распадались в драконьем пламени, а меч колдуна даже не поцарапал бронированную чешую. И всё-таки маг сумел нанести коварный удар.
Уже обратившись в огненный клубок и сгорая факелом, чародей метнул в дракона своё предсмертное заклятье. Оно было сплетено так хитро и тонко, что победитель заметил его действие спустя много лет — тогда, когда стало слишком поздно.
Дракон тяжело вздохнул и шевельнул лапой. Раздался звон — старый ящер слушал этот звон долгие века и успел его возненавидеть. Весь пол пещеры покрывали толстым слоем слитки золота, монеты и драгоценная утварь — кубки, чаши, украшения. Когти могучих лап зарылись в кучах золота — золото было повсюду, и любое движение дракона сопровождалось его звоном.
«Как я ненавижу этот металл… — думал дракон. — Проклятый колдун… Его заклинание сработало — я собирал это золото тысячелетиями, собирал и собирал, хотя мне от него нет никакой пользы… Я жёг и убивал, околдованный злым блеском золота, — на этих слитках и монетах запеклась кровь тысяч и тысяч людей… И теперь я стерегу ненужное мне золото, и обречён стеречь его до скончания дней… А если я не уберегу своё сокровище, и кровавого золота вновь коснётся солнечный луч, в этот мир придёт беда — большая беда… Проклятый колдун — он всё рассчитал на много лет вперёд…»
Алчущие злата не раз приходили в северные горы, добирались они и до пещеры, хотя обычно дракон встречал непрошеных визитёров ещё на дальних подступах к сокровищнице. Во всех случаях он разбирался с золотоискателями быстро, не вступая с ними в бесполезные дискуссии о вреде жадности и сребролюбия, — поджаривал их вместе с конями и латами, а чудом уцелевших добивал когтями и зубами. Но шли годы, крылатый ящер старел и слабел, и всё реже покидал пещеру. И всё чаще дракон с невольным страхом думал о том, что будет, когда он не сможет защитить от добытчиков своё проклятое золото.
Под потолком с противным писком метнулась летучая мышь, прошуршав кожистыми крыльями, и хозяин пещеры приоткрыл глаза. «Летучие мыши днём обычно спят, гроздьями свисая вниз головами, — мелькнуло в драконьей голове. — Значит, эту что-то потревожило…» Точнее, мысль не мелькнула, а лениво проползла — в последние десятилетия дракону трудно стало даже думать. И тут он понял, что именно встревожило летучую мышь.
Драконы владеют собственной магией — без неё первый же огненный выдох стал бы смертельным для самого крылатого ящера. И сейчас при помощи этой магии старый дракон увидел — к пещере направляется целый отряд рыцарей. «Много… — подумал он. — В былые времена я расправился бы с ними со всеми всего за пару минут, но сейчас… Надо встать и встретить гостей как подобает — эти жалкие людишки совсем забыли страх. Нет, не забыли — страх вытеснен жаждой наживы… Ну что ж, идите, милости просим…».
Дракон с усилием приподнялся и пополз к выходу. Золото сыпалось под его лапами, стекало жёлтыми звякающими ручейками; он увязал в нём, как в зыбучем песке, однако полз и полз. Дракон хотел принять свой последний бой на пороге своего дома — он почему-то не сомневался, что этот бой будет для него последним. И он успел доползти до выхода из пещеры.
Первых троих рыцарей, ступивших в тёмный зев драконьего логова, встретил клубок рыжего огня. Все трое сгорели в мгновение ока — не спасли ни доспехи, ни мокрые попоны, которыми они предусмотрительно обернулись. Кривые когти дракона растёрли жирный пепел — это было всё, что осталось от отчаянных смельчаков, — и ящер с утробным рыком высунул свою уродливую голову наружу. Высунул — и тут же пожалел об этом.
Рыцари сэра Гая не дрогнули — они привыкли видеть смерть в любом её обличии и относились к ней философски: «Все мы когда-нибудь умрём». Со всех сторон в дракона полетели арбалетные стрелы, навылет прошивающие панцирь, и одна из них угодила точно в налитый кровью глаз чудовища.
Казалось, от рёва раненого дракона рухнут утёсы. Ящер не остановился — он выползал, вытягивая из пещеры свое старое, но всё ещё могучее тело. Однако прыть у него была уже не та — воины проворно отскочили, и три удара страшных когтистых лап только раскрошили каменные глыбы, громоздившиеся перед пещерой. «Погодите, погодите, — думал дракон, — дайте мне только вытащить хвост — я вам все кости попереломаю… Жаль, что я не могу уже метать огонь без передышки — в горле сухо и пусто, и мне нужно время, чтобы собрать силы для следующего пламенного выдоха…». И в это время в широкую грудь дракона вонзилось рыцарское копьё.
Анри Бургиньон подскакал к ящеру со стороны выбитого глаза и нанёс удар прежде, чем дракон успел повернуть голову на дробный стук копыт. Рыцари приветствовали успех барона радостными криками, которые тут же сменились воплями ужаса. Отважный всадник не успел увернуться — тяжёлая лапа смяла его; из-под расплющенных лат брызнула кровавая жижа. Но тут же в эту лапу глубоко врубился боевой топор, пробивший чешую.
Граф Карнарвон не спешил лезть в драку — он руководил боем, намереваясь вступить в битву в последний, решающий момент. Он видел, что дракон слаб, и предчувствие победы горячило кровь старого вояки. Но сэр Гай видел и то, что победу придётся оплатить дорогой ценой — драконья броня сопротивлялась мечам и копьям рыцарей, тогда как взмахи когтей чудовища рвали людей и лошадей на куски. «А вот если, — прикинул граф, приглядываясь к гранитному валуну, нависавшему прямо над входом в пещеру, — подтолкнуть вот этот маленький камешек? Он наверняка весит не меньше, чем сторожевая башня моего замка, и еле держится…».
Дракон не понял, что произошло. Он уже было подумал, что ошибся, и что он выиграет и этот бой, и что его час ещё не пробил, когда на его хребет, ломая спинные зубцы, рухнула неподъёмная тяжесть, придавила, распластала и наполнила нутро режущей болью.
— Вперёд! — зычно скомандовал Карнарвон, с лязгом извлекая меч из ножен. — Убьём его!
Это был уже не бой — рыцари, с ног до головы забрызганные кровью, облепили ящера, как муравьи полудохлую гусеницу, и заживо его разделывали. Мечи и топоры методичными ударами вспороли неподатливую чешую, и горячая драконья кровь хлестала тугими струями, истекая душным паром.
Дракон сквозь пелену боли увидел своим единственным уцелевшим глазом статного воина с длинным мечом, идущего к нему уверенным шагом победителя, и безошибочно опознал в нём предводителя. Дракон знал — жить осталось недолго, этот меч скоро отрубит ему голову, и прохрипел в лицо рыцарю:
— Не берите золото… Вы выпустите на свободу демона, и дети ваших внуков будут беспощадно убивать друг друга за этот проклятый металл… И не будет этому конца, пока не сгинет в этом мире весь ваш род… Не берите золото — на нём проклятье Тьмы…
Сэр Гай Карнарвон не понял умирающего дракона — для него слова старого крылатого ящера были всего лишь набором шипящих и булькающих звуков. Граф широким взмахом меча рассёк шею чудовища и в три удара отделил уродливую голову от тела, раздавленного сброшенным камнем. Голова дракона покатилась вниз и остановилась, уткнувшись в скалу, — мёртвый глаз остекленел.
— Победа! — торжествующе закричал сэр Карнарвон, потрясая окровавленным мечом. — Победа! Дракон мёртв, а золото — золото наше! Победа!
— Начинай, — сэр Гай небрежно повёл рукой, унизанной драгоценными перстнями. — Мы слушаем.
Голубоглазый и светловолосый стройный юноша с лютней почтительно поклонился и запел балладу, которую ещё никто не слышал.
«Неплохо, совсем неплохо, — размышлял граф, слушая менестреля. — Сэр Карнарвон — победитель дракона!»
«Дракон-старик» — это надо убрать: много ли чести в победе над стариком?»
«Даже чересчур много, — мысленно усмехнулся сэр Гай, откинувшись на высокую спинку кресла, которое правильнее было бы назвать троном. — Золото — оно очень плохо делится на равные доли…»
«А вот это мы оставим, — подумал граф. — И пусть все узнают, что дракон был силён и страшен, и что многие рыцари пали в битве».
И действительно, после побоища в северных горах в замок вернулся только один сэр Гай — вернулся с головой дракона, притороченной к седлу. Он объявил, что все доблестные рыцари, отправившиеся с ним, с честью пали в бою с жутким чудовищем, и что только он, Гай Карнарвон, сумел убить монстра. Слова графа никто не подверг сомнению — все знали его как честного воина и настоящего рыцаря. И никто так и не узнал, что спутники сэра Гая, одолевшие дракона и вышедшие живыми из страшной битвы с крылатым ящером, встретили свою смерть чуть позже — и по-разному…
«Что он несёт? — возмутился Гай Карнарвон, чувствуя нарастающую ярость. — Золото, сложенное в подвалах моего замка, — это основа власти и величия моего рода; величия, которое простоит века! Какая беда? Какое проклятье? Зачем повторять глупые сказки?»