— Да, — согласился Александр, вновь наполняя янтарной жидкостью хрустальные патрончики, — твоя программа — это вещь. Алхимики душу бы дьяволу продали за такую книжку заклинаний.
— Дык! — Вася бросил ветчину и цепко ухватился за рюмку. — А я о чём!
— Но, — остудил его энтузиазм Саша, — нужна ведь ещё и технология.
— А, — отмахнулся Зелинский, — сие уже вторично. Автоклавы, химреакторы — арсенал достаточен. Контроль за режимами тоже компьютеризируется — надо только строго следовать рекомендациям.
— И ещё — энергия. Энергоёмкость процесса, которая в конечном счёте определит себестоимость продукции. А это, как тебе хорошо известно, мил человек…
— Эт да, — Мегабайт с неохотой вернулся из горних высей на грешную землю. — Как я понимаю Архимеда, Сань! Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю! Вот и мне нужно то же самое. Дайте мне вдосталь энергии, и я перестрою не только молекулы, но и атомы!
«Да, принцип тот же самый, — подумал Алхимик, — бери протоны с нейтронами, комплектуй ядро, навешивай на орбиты электроны и получай любой элемент таблицы Менделеева — алгоритм построения апробирован. Вот только для обеспечения такой сборки нужен портативный термоядерный реактор, а ещё лучше — сжатый в точку водородный взрыв, вся энергия которого пойдёт на синтез. И мощность — всё РАО ЕЭС во главе с Чубайсом окажется на паперти с протянутой рукой, ежели возьмётся за это дело. Мечты, мечты, где ваша сладость…».
— Ладно, — утешил он заметно погрустневшего Васю. — Помозгуем. Нет повода впадать в уныние! Давай-ка выпьем за здоровье Архимеда!
Они незаметно приговорили две бутылки коньяка и приступили к третьей. За окнами стемнело, и состояние обоих друзей вряд ли можно было характеризовать как боеспособное — к тому времени, когда они естественным образом порешили, что для украшения их компании очень не хватает дам, реализация данной идеи уже перешла в разряд утопий. Вася сильно заплетающимся языком долго убалтывал по телефону какую-то Веру, не преуспел в этом многотрудном деле и с горя усугубил ситуацию ещё парой рюмок.
Зафиксировав изрядно затуманенным сознанием полное фиаско Мегабайта, Саша не счёл разумным звонить Регине. В итоге друзья допили коньяк в суровом мужском кругу и расползлись по лежбищам. Зелинский сразу захрапел, а засыпающему Свиридову ещё успела пригрезиться странная картина…
…будто бы он сидел на корточках у гудящего пламени костра, подбрасывая в огонь разноцветные кубики из «Тетриса» и перемешивая их кочергой. И среди рдеющих угольев родился золотистый шар. Что это за шар, Алхимик так и не понял — уснул.
Приятели проснулись в одиннадцатом часу. Памятуя древнюю истину «Похмелье — вторая пьянка!», продолжать банкет они не стали. Приняли по очереди холодный душ, сняли с организмов тяжкий груз вчерашнего горячим кофе и выбрались на свет божий. Мегабайт, страстно жаждавший с бодуна женской ласки, помчался искать примирения с неприступной Верой, а Саша направил стопы к вокзалу. Денёк обещал быть славным, солнце уже вовсю полоскало свои лучи в разлёгшихся по тротуарам добротных лужах — зачем торчать в городе, когда через час-полтора можно оказаться в курортной зоне на берегу Финского залива? К тому же Александру хотелось порадовать мать приличной суммой заработанных денег, дабы пошатнуть устоявшееся у Зинаиды Матвеевны мнение, что её витающий в научных эмпиреях сын безнадёжно застрял в безликой толпе сереньких неудачников.
Свиридов зашёл в магазин и потерял немало времени, загружая в объёмистую сумку изрядный запас продуктов. Он еле-еле успел на электричку (следующую пришлось бы ждать около часа) и не купил ничего почитать о приключениях очередного сэра Ванта или сэра Тификата среди злобных гоблинов. Сновавшие по вагонам торговцы в разнос не помогли решить эту проблему («СПИД-инфо» не воодушевлял), и Саша коротал время, поглядывая на мелькающий за окном пейзаж и на попутчиков.
Его внимание привлекла газета, разложенная на коленях соседа по скамейке. «Последний алхимик или беззастенчивый авантюрист?» — гласил броский заголовок. Саша скосил глаза и прочёл набранное жирным шрифтом: «Извлекаю из Меркурия Солнце» — эта вычурная фраза алхимиков в переводе на простой человеческий язык означала «получаю из ртути золото». Именно этим в течение веков и тысячелетий занимались поколения алхимиков, разыскивающих «философский камень» Среди этих людей были истинные фанатики, были самоучки, обогатившие науку реальными открытиями. Но были и «специалисты» иного профиля».
Текст заинтересовал Свиридова, однако читать было неудобно, а попросить газету не позволяла интеллигентская сущность Александра Николаевича. Он заметил название газеты — «Секретные материалы ХХ века» — и решил непременно купить этот номер при первой же возможности. «Что за алхимик такой?» — подумал Саша и вдруг понял, что эта мелочь тоже укладывается в цепочку, непрерывно выплетаемую его сознанием. И возникло ощущение чего-то очень важного, что обязательно должно случиться, причём в ближайшем будущем…
На даче Александра ждал сюрприз: войдя на веранду, он увидел сидевшую там Аню.
Отец и дочь не виделись несколько месяцев, и обрадовались друг другу — как бы то ни было, а кое-какая теплота в их отношениях уцелела. Аня с самого детства была куда ближе к отцу, чем к матери…
— Опаньки, кого я вижу! — широко улыбнулся Свиридов. — Ну, здравствуй, синичка!
Он чмокнул дочь в щёку и сел напротив. Внешне Аня почти не изменилась, разве что волосы обрели новый окрас — рыжеватый. В прошлый раз, помнится, она была платиновой блондинкой.
— Привет, па, — Аня сдержанно улыбнулась. — Как, ты уже осчастливил человечество эликсиром счастья?
— Почти, — в тон дочери отозвался Александр Николаевич. — Дело за малым: осталось найти источник финансирования и запустить продукт в серию.
— Это проблема — с тебя потребуют расчёт эффективности инвестиций.
Из комнаты появилась Зинаида Матвеевна, сдержанная и суровая — как всегда. Ей бы радоваться, что в кои веки она видит сразу и сына, и внучку, ан нет — въевшиеся в плоть и кровь привычки хозяйки-властительницы всё равно брали верх.
— Что-то ты похудел, Саша, — критически изрекла она, оглядев сына. — Опять, наверно, питаешься, когда придётся, и чем попало. А питание — это основа всего, потому что…
— Вот поэтому, мам, давай-ка перекусим — время второго завтрака. Я тут привёз кое-что, сейчас разберу сумку. «Мне твои нравоучения в печёнках сидят — сменила бы запись».
Аня промолчала, но по колючему блеску в глазах дочери Свиридов понял, что свою порцию нотаций от бабушки она уже получила. Надо полагать, Аня приехала на предыдущей электричке, минут сорок назад, — этого времени Зинаиде Матвеевне с лихвой хватит, чтобы своими безапелляционными высказываниями ввергнуть в состояние тихого бешенства даже каменную статую.
Алхимик вывалил на стол пакеты и банки, переориентировав таким образом внимание матери и направив её энергию в относительно мирное русло. Зинаида Матвеевна принялась сортировать продукты, сопровождая этот процесс малоодобрительным ворчанием, повод для которого она всегда могла найти без особых усилий. К счастью, засвистел чайник, да и ворчала мать вполголоса, не встревая в разговор отца с дочерью.
— Замуж не вышла? — спросил Саша, подумав при этом: «Нехорошо ты выглядишь, доча, — синева под глазками, морщинки в уголках глаз… А ведь лет-то тебе всего ничего — двадцать семь… Горек твой хлеб, синичка-Анечка…».
— Хожу иногда, — криво усмехнулась та. — Ненадолго, а потом назад возвращаюсь.
— Что так? Али перевелись на Руси добры молодцы для красных девиц? Или принца ждёшь на белом коне, или любви неземной?
— Любви? — девушка снова усмехнулась, на этот раз зло скривив губы. — Когда нужно мимоходом растопырить ноги перед очередным спонсором, или когда тебе вставляет не по-детски продюсер, от которого ты зависишь, о любви как-то не думается. В такой ситуации размышляешь, как бы не залететь или не подхватить триппер. А ты говоришь — любовь…
Несмотря на свои семьдесят восемь лет, Зинаида Матвеевна слух имела отменный, и по её спине Саша безошибочно определил, что мать готова разразиться гневной тирадой о современных нравах, начав с традиционного: «Сами вы виноваты, девки бесстыжие! Вот когда я была молодой…». Такого поворота сюжета следовало избегать — Аня за словом в карман не полезет, а лексикон у неё такой, что пьяные грузчики замрут в немом изумлении. «Умение виртуозно изъясняться матом, — сказала она как-то отцу, — необходимо звезде шоу-бизнеса. Без этого — никак». Александр Николаевич не был согласен с такой точкой зрения, однако вынужден был признать существование данного явления. Если телевизионная речь девушек с ангельскими личиками, участвующих в каком-нибудь шоу-проекте, чуть ли не на половину заменяется характерными писками, трудно не согласиться с очевидным.
Поэтому Саша счёл за лучшее свернуть тему. Обстановка уже накалена — атмосфера предгрозовая. Ему совсем не хотелось, чтобы в ответ на зудение бабушки Аня взорвалась и уехала в город — когда ещё представится возможность поговорить по душам. А поговорить надо — похоже, им обоим есть что сказать друг другу.
Он отдал матери деньги, и этот ход оказался удачным — чаепитие прошло без острых конфликтов, тем более что Александр Николаевич перехватил инициативу, рассказывая об оживлении в НИИ. Правда, он умолчал о сути их новой темы, безошибочно спрогнозировав реакцию Зинаиды Матвеевны, — хватит и того, что мать уверена: сын при деле.
А по окончании «второго завтрака», не давая «домовластительнице» оседлать своего любимого конька и угробить на корню неплохо начавшийся день, Саша предложил дочери до обеда отправиться на пляж — погода хорошая, чего сидеть в четырёх стенах?
Они шли по дорожке среди дачных домиков, полускрытых молодой зелёной листвой, облившей ветви деревьев. Ближе к заливу дорога сделалась людной — суббота. Неспешно шествовавшую пару обгоняли, и Саша почти безошибочно читал мысли, сопровождавшие взгляды, бросаемые на них с Аней. В девяти случаях из десяти их принимали за любовников — почему-то мало кому приходило в голову, что это отец с дочерью. Женщины смотрели оценивающе: интересно, какой толщины кошелёк у этого немолодого мужика, если рядом с ним идёт такая интересная и модно одетая девушка? А во взглядах парней проскальзывала зависть: надо же, старый пень, какую ляльку отхватил! Капусты, видать, немеряно — не за красивые же глаза она с ним прогуливается! Наверно, это было бы смешно, если бы не было так грустно…
Какое-то время они шли молча, а потом Аня сказала:
— Месяц назад я была у матери. В Германии.
— И как она там?
— Борется за своё личное светлое будущее. Ухаживает за своим полудохлым немцем и ждёт не дождётся, когда же он наконец склеит ласты и оставит её безутешной, но состоятельной вдовой.
Александр развёлся с Людмилой в начале девяностых, когда НИИ прикладной химии дышал на ладан, сбережения превратились в пыль, а пресловутый «свет в конце тоннеля» не просматривался даже с помощью электронного микроскопа. Толчком к разводу послужил роман Людмилы с неким торговцем из одной бывшей солнечной республики развалившегося Союза, увлёкшим жену Алхимика призраком роскошной жизни. Дети остались у непреклонной бабушки — их мать, озабоченная устройством собственной судьбы, не слишком настаивала, к тому же её новый спутник жизни отнюдь не горел желанием заботиться о чужих отпрысках.
Но Людмиле не повезло — в скором времени её Размик перешёл кому-то дорогу, и конкуренты помогли ему окончить свои дни под колёсами «случайного» грузовика. Вернись она к мужу, Саша, наверное, простил бы блудную жену, однако ей самой помешала гордость, да и кремнёвая Зинаида Матвеевна и слышать не хотела «об этой вертихвостке».
Некоторое время Александр Николаевич ничего не знал о своей бывшей супруге. А потом вдруг пришло письмо из Франкфурта, в котором Людмила сообщила, что она через брачное агентство вышла замуж за богатого немца, живёт в «цивилизованной стране», всем довольна и приглашает детей навестить любящую мамочку. Дмитрий так и не собрался в зарубежный вояж, идя своими кривыми тропками, а дочь ездила, и не раз. От неё-то Саша и узнал, как выглядит тот счастливый лотерейный билет, который вытащила его «бывшая».
«У них там не забалуешь, — рассказывала Аня. — Конечно, всё в шоколаде, да вот только такой гламур дорого стоит. Не то чтобы этот ветеран вермахта держит маманю в чёрном теле, однако воли не даёт. Брачный договор составлен хитро: чуть что — и мигом останешься на бобах. Будь добропорядочной бюргершей, то, сё, а уж о том, чтобы интрижку какую на стороне завести — и думать не моги! Ихние адвокаты самый невинный флирт превратят в злостный адюльтер, так что мать сидит и не питюкает. Несладко, блин, — этому её герою Второй Мировой очень хорошо за восемьдесят, и последний раз он занимался любовью лет этак пятнадцать назад. Вот мать и молится всем богам, чтоб поскорей прибрали её благоверного, да пускает слюни на сочных мужиков — годы-то идут! А Дитрих этот живуч, зараза, — не пришибли его в своё время в лесах Белоруссии. Не взял тогда русскую пленницу мечом, так теперь купил по сходной цене. И всё ведь понимает, гад, — ни одна немка в такой блудняк не вписалась бы! Вот и нашёл себе дуру с Востока…».
— А как она выглядит? — спросил Александр Николаевич, прервав воспоминания.
— Да нормально, в общем-то. Макияж, косметика, всё такое, да и жизнь спокойная. Добилась она, чего хотела, — можно сказать, счастлива. Про тебя спрашивала, — Аня искоса посмотрела на отца, — но не так, чтоб очень заинтересовано…
«Да, милая Мила, разошлись наши с тобой стёжки-дорожки… И никто не виноват, если подумать да разобраться… Это ведь только в сказках бывает: жили долго и счастливо, и умерли в один день…».
— Счастлива — это хорошо, — спокойно подытожил Алхимик. — Счастье — оно ведь для каждого своё. Верно, синичка?
— Так-то оно так, да вот только, — девушка неопределённо пожала плечами, — полного счастья всё равно не бывает. Разве что денег будет выше крыши…