— Ты умеешь собирать чагу? — спросил я его, вспомнив о процентах, которые нужно было выплачивать Косбергу.
— Научусь, — закивал он. — Научусь, мамой клянусь!
— А она?
— И ее научу. И братьев.
— Хорошо. Теперь можешь идти.
Сделка была завершена.
Я вернулся в кабинет, посидел там минут пять, покрутил в руках авторучку, посмотрел в Интернете на шлюх и почувствовал, как во мне просыпается аппетит. Жажда бизнеса.
Я набрал номер Косберга:
— Товарищ каперанг, это Попов. Мне нужны еще кредиты. Это возможно?
— Входишь во вкус? — в голосе Косберга звучало нетрезвое добродушие.
— Нет, чистый бизнес.
— Чистый? В «пирамиду», что ли, втянулся? А на квартиру попасть не боишься?
— Не боюсь.
— Давай отгадаю. Вторая попытка. Ты собираешься вернуть себе моральные долги, скупив предприятия твоих бывших друзей и компаньонов? Так?
— Так.
— Неплохая идея. Очень по-человечески. Я сам в свое время так сделал. И знаю многих людей, которые в нашей ситуации поступили подобным же образом. Но будет ли от всего этого прибыль для «Родины»?
Я задумался.
— Так и быть, подскажу: прибыль возможна. Если объединить скупленные предприятия в холдинг, потом выпустить акции и в полном объеме вбросить на рынок. Продать все до одной.
— Ну и что? — я почесал авторучкой макушку.
Мое действие не осталось незаметным для Косберга, возможно, он догадался по характеру звука:
— Ты не чешись, а записывай. Так ты сможешь заработать денег для «Родины» и уничтожить своих недругов. Они будут продолжать ходить по земле, но их уже не будет фактически.
— Я не совсем понимаю.
— Это объяснимо. Во-первых, ты пока еще кавторанг и смотришь на мир не с капитанского мостика, а из каюты старпома. Во-вторых, в твоих соображениях очень много личного. А нужно отвлечься, возвыситься над событиями, только так можно стать настоящим капитаном. Поэтому давай решим абстрактную задачу.
— Давайте. Только чтобы я понял.
— Поймешь, обязан понять. Итак. Что есть человек в мире денег?
— Ничто.
— Неправильно. Человек в мире денег есть функция денег.
— Если интегрировать функцию, можно избавиться от аргумента, — догадался я.
— Наконец-то.
— Это мне подходит.
— Мне тоже. Под двадцать пять процентов в валюте.
— Сколько я смогу взять?
— Сколько унесешь.
Я унес много, я нес через силу — в карманах, в руках, за спиной, между ног и во рту. В моем случае качество определялось количеством.
Мне не составило труда отыскать Снеткова и Диму, пару юристов-мошенников и всех тех, о ком я вспоминал на подводной лодке. Я расправился со своими недругами за календарный квартал. Я ни с кем не встречался лично. Не разговаривал, не бил, не душил. За меня все делали деньги. Деньги — смертельное оружие для тех, кто в них верит. Для денег нет расстояний. Деньги не знают границ. От них невозможно спрятаться и укрыться. Единственное, что может принести временное облегчение, это откупиться от них. Мои представители, используя модное слово «прозрачность» и обещая умножение капиталов, убедили моих недругов объединиться в холдинг и выпустить IPO, печать и контроль которых обеспечивал новообразованный банк «ЛенЛесТорг».
За акциями выстроились очереди из бизнесменов и простолюдинов. Котировки пошли вверх. Портреты Снеткова и Димы смотрели на обывателя с именных акций, с бортов автобусов, со стен домов, подписи под портретами обещали геометрические прогрессии прибылей.
Так оно первое время и было. И станок, который печатал акции, не останавливался ни на минуту, я знал это точно — станок стоял за стеной моего кабинета. Прежде чем у господ акционеров возникли сомнения, я успел перепродать холдинг четыре раза.
В конце концов, чтобы обесценить акции окончательно, я распорядился выбрасывать их прямо на улицы с вертолетов. «Ценными бумагами» набивали карманы и шапки все кому не лень: дворники, дорожные рабочие, пенсионеры и бомжи. Собственность Снеткова и Ко, прежде чем перестать существовать, стала народной.
Это была победа, однако победа неполная: в моем подсознании еще оставалось большое темное пятно. Последняя причина моих неврозов и комплексов. Пятно принимало разные формы, то отталкивающие меня, то, наоборот, возбуждающие. Это пятно скрывало и хранило воспоминания о Жанне.
Жанна съехала из родного дома вскоре после окончания института. Я обнаружил ее следы в НИИ точного приборостроения, точнее, обнаружил на остатках НИИ (который классическим образом был разбит на части, приватизирован и обанкрочен) остатки ее следов. Это была оболочка от ее личного дела — бумажная папка на лохматых тесемках. Само же дело было утеряно или пущено на растопку в одну из холодных зимних ночей. Прямо скажем, маловато для моих способностей. Поэтому на поиски пришлось подключить «скунсов», вызвать их из небытия сверхсекретной работы.
Поиски моей первой любви заняли у них пять банковских дней. На шестой день я имел на руках телефон, адрес, краткую биографию, медицинскую карту и копии ключей от квартиры Жанны. Информации накопали с избытком, я нуждался только в номере ее телефона, хотел ограничиться одним телефонным звонком. Во мне не было лирики, только конкретика. Чтобы выстроить пламенный монолог, я взял пару женских журналов, прочитал и набросал на бумаге свой текст.
Я позвонил Жанне вечером.
— Жанна, это я, Виктор. Мне нужно сказать тебе несколько слов. Не перебивай, это важно…
Уверенный тон, мыльное содержание и никаких обещаний сделали свое дело — Жанна приехала.
Не унижая себя сантиментами, мы углубились в апартаменты «Октябрьской», где незамедлительно объединились. И на время исчезли, заблудившись в отражениях зеркал, утонув в складках огромной кровати, превратившись в тысячи пузырьков в бокале шампанского…
Реальность бытия проявилась спустя несколько дней и ночей. Губы Жанны отцепились от моей шеи и медленно поползли вниз. Я не препятствовал, но и не помогал. Хотел я этого или нет, но комната стала погружаться в туман, а я — превращаться в стоящую в тумане ракету, но вдруг… мне почудилось, что комната наполнилась зрителями и свидетелями нашей игры: мало-охтинскими, Снетковым, Машей, Керимом, Леной, Димой, зачем-то шофером Шнейдером и самой Жанной, той, что жила в моих мыслях и сильно отличалась от себя настоящей. Все эти мои недруги появлялись и раньше, но по отдельности, а не вместе. И раньше они смеялись, глядя мне прямо в глаза, теперь же все они о чем-то просили. Они шептали одновременно, поэтому я не мог разобрать, что именно они хотят. Я надеялся, что, расквитавшись с ними, забуду, наконец, их лица и голоса, избавлюсь от необходимости помнить, утоплю в темных водах забвения. Я был готов забыть о них навсегда, но они не уходили. Вероятно, теперь они не были готовы забывать.
— Мы обязательно купим квартиру с видом на зоосад, — донесся до меня голос Жанны, которая освободила свой рот от меня.
Она выглядела довольной, она нежно шептала:
— И высокие сапожки с мехом и зразами. И еще пылесос, который сам умеет мыть пол…