-Не тяни к князю лапы, смерд,- орал Тучков, таща из ножен саблю.
В это же время мой сегодняшний охранник, служилый дворянин, перетягивал с каким-то оборванцем свою нагайку, видимо он хотел его хлестнуть, а тот плётку перехватил. Передо мной же стоял живописно одетый мужичина, который нехотя отпустил упряжь, лениво стянул шапку и скорее изобразил поклон, чем по-настоящему поклонился.
-Пошто на грамоту нашего атамана всё ответа нет? - довольно нагло поинтересовался неизвестный мне простолюдин.- Уже полную седмицу слова твоего, княже, ждём. Поизжились мы, поистратились вовсе начисто, а слуги твои нам кормов не дают, решенья твоего не говорят. Иль врут на Дону про твою к казакам милость?
-В чём дело? Какая грамота?- обратился я к Ждану за разъяснениями.
-Да на посмех грамотку казаки прислали, лишь бы позубоскалить да твою честь замарать, - нехотя ответил Тучков.
-Мало им шутейного письма показалось, так прям посередь Углича обиду тебе учинить решили, да за такое на месте порубить следует,- продолжил воспитатель, наезжая на пешего казака лошадью с обнажённой саблей в руках.
-Ну-ну,- возвысил голос посланник атамана, кладя руку на рукоять своего клинка.- Мечи острые и у нас есть, да не за дракой мы сюда приехали, а за подмогой. Чего тебе, холопу княжьему шутейного в нашей грамоте привиделось? Может над тем, как мы кажный день кровь льём за веру христианскую, насмехаешься?
-Да яз токмо разобрал, где сия грамотка писана и кем, как сразу её прочь отбросил, дабы руки не марать,- уже в полный голос кричал Ждан.
-От казацких прозвищ рожу перекосило? - в свою очередь горячился донец.- Нам, вольному люду, от них стыда нет. Писана грамота в наибольшем юрте низовых казаков, Ебоцком городке, а писал её со слов атамана Микитки Болдыря и всех честных воинов, наш писарь Тишка Мохножопов.
-Казакам послать кормов, грамоту принести ко мне,- прекратил я ругань.- К вечеру пусть посланцы с Дона в княжий терем приходят, там их просьбу разберём.
Вечером ближний княжий совет в составе меня, Тучкова и Бакшеева изучал послание донского атамана. Несмотря на фривольное название пункта отправления письма, содержание его имело вполне серьёзный смысл. В первой половине грамоты казачий голова Болдырь перечислял свои заслуги перед царём и отечеством, и список этот был весьма впечатляющим. Ватага под его предводительством отражала набеги ногайских беш-башей, билась с разбойниками на Волге, громила отряды воровских черкасов на Медведице, Хопре и Донце. Также Микита со своими людьми участвовал в погоне за разорившими Воронеж казаками из Канева и Переяславля и отбил у них угнанный полон.
-У нас Литвой разве мира нет? - пришлось мне переспросить у Бакшеева. Слишком уж обширен был в присланной грамоте перечень боевых действий на западных границах.
-Как же нет, есть, на двенадцать лет,- пояснил Афанасий. - Токмо мирная пора от ратной тем отличается, что государевы полки в поход не посылают. А порубежные державцы во все времена ходят на чужие украйны в набеги, разоренье чинят. И хоть шлют друг другу посольские чины обидные списки, а толку чуть. То Литва смоленские, черниговские аль псковские земли зорит, то наши дворяне под Велиж, Гомей али Мстиславль в отместку ходят.
-Ватажники атаманские прям настоящие 'охотники за головами',- пробурчал я.- Что-то мне прозвище Болдырь знакомое, раньше вы мне про него не сказывали?
- Голов казаки не берут,- горячо возразил мой военный советник.- То черкесская забава, башку ворога к седлу за кокел привязать, наши так не балуют. А что до прозвания - так болдырей в каждой украинной деревушке половина дворов. Ведь так детишек прижитых от инородцев кличут, вот и у Микитки того, видать, мать иль отец с татарского племени родом.
Во второй части письма атамана шли вполне конкретные просьбы об оказании материально-технической помощи. Донцам требовались хлеб, сукно, порох и свинец и в весьма не малых количествах. Взамен туманно обещалась 'служба', в чём именно она будет состоять, не смогли пояснить ни мои советники, ни вызванный в палаты казачий посланец.
- Ты уж вспомогни вольному товариству. А мы за тебя Бога кажный день молить станем, да коли выйдет нужда - саблей послужим,- убеждал меня казачий посланец.
-Что ж исполню вашу просьбу, только вы свои обещанья не забудьте,- высказал я после некоторых раздумий ответ донцу.- Малую часть товаров для низового войска сейчас тебе выдадут, а за большей приходите к Усолью на Волге. Воровские люди покоя там моим слугам не дают, вот у того-то городка мне саблей и поможете. Ну а коли поможете разбойников с реки сбить, каждый год вам гостинцев посылать стану.
-Благодарствую на добром слове, княже,- казак сдержанно поклонился и вышел из палат.
-Впустую добро растратим, одних воров у валов городка на других сменим,- вздохнул Тучков после ухода казачьего посланца.
-На Бога надейся, а сам не плошай,- внезапно подержал казначея Бакшеев. - Придут донские казаки - славно. Нет - надо самим оборону крепить. Чтоб воровских людей отогнать надо придумать как их заставить в чистом поле биться, ведь в лесных дебрях их не словить.
-На живца можно ловить,- мне на память пришли просмотренные в прошлой жизни фильмы.- Струг снарядим по виду - купеческий, а воинских людей гребцами нарядим, да внутрь спрячем. Пусть плывут по реке без опаски, песни поют. А как разбойники на них кинутся - так из пушек и пищалей воров приголубят.
-Может из думки толк-то выйти, - одобрил моё предложение Афанасий.- Покумекаю, как сию затею обустроить.
В процессе сбора помощи низовым донским казакам, посетили мы новые пороховые мельницы. Пушкари, видимо чувствуя за собой вину за прошлый пожар, старались вовсю.
-Сколько долей серы, угля и ямчуга лучше класть точно высчитали,- докладывал старший затинщик.- Какие зёрна сильнее бьют - вызнали. Только вот наилучшее зерно не под бегунами и в бочках выходит, а токмо ежели руками прах катать.
Старшина артели продемонстрировал маленькие круглые зёрнышки, и показал как их скатывают из смочённой крепкой водкой пороховой мякоти.
Проследив за движениями его рук, я заметил:
-Нет такого человеческого рукодельного умения, коего механизм повторить бы не смог. Как Ефимов прежние свои задумки закончит мастерить, скажите ему чтоб сделал машину из двух тарелок вертящихся на кривом валу. Мниться мне, что словно между ладонями, там порох кататься будет.
Новая зельевая мануфактура произвела на меня отличное впечатление. С помощью механических приспособлений, приводимых в движение укрытыми в деревянных кожухах водобойными колёсами, за две седмицы пятеро мастеровых производили столько же пороха сколько прежде за год. Собственно единственным ограничением производства становилось поступление сырья. К тому же, по уверению, пушкарей, сделанное ими зелье выходило на четверть мощнее любого другого, русского или заморского. Да и сгорало оно в заряде почти мгновенно, что давало возможность использовать короткоствольное оружие.
Также добрая весть ждала меня во владениях Стеньки Михайлова. Да и мои воспоминания о том, что нитратные соединения образуются в почве в процессе жизнедеятельности микроорганизмов, оказались верными. Засыпая в сильно разбавленную нашатырную воду земли из ямчужных буртов, и поливая через пару дней этой жидкостью смесь торфа и известняка, наш химик смог сократить сроки созревания селитры в десятки раз. Сырьё, годящееся для изготовления пороха, получалось после многократной переварки известнякового ямчуга с поташом. Учитывая то, что серу нашли под Усольем, а коксование боровичского угля давало массу нашатырной, или вернее аммиачной воды, проблему поставки огневого зелья можно было считать решённой. Правда, Бориса Фёдоровича я решил известить об этом только после начала массового производства.
Помимо прочего, Михайлов работал с чёрными камнями с берегов Мологи. После сотен опытов, воздействуя на неизвестный минерал крепким купоросным маслом, он получил серый порошок, из которого в свою очередь смог извлечь новую кислоту. Разглядывая представленные мне Степаном образцы новых веществ, я не мог избавиться от мысли, что где-то уже их видел в прошлой жизни.
-Пошли-ка ты людей на Мологу, чтоб пару возов сих камешков набрали, сработай из них твоего серого песка, да дай Фролу Липкину, пусть на гряды его посыплет, посмотрим, что с того выйдет,- такое распоряжение получил от меня наш химик.
-Кто у тебя из подмастерьев самый толковый?- спросил я у Михайлова.
-Да Елка Беспалов с братом, кто ж ещё? Ну, тот, кому персты оторвало,- ответил Степан.- С тех пор прилежен весьма, видать лишнюю дурь огнём вышибло.
-Надо его в Усолье послать,- пришлось мне огорчить нашего главного химика.- Мнится мне, что не только жаром, но и холодом получится соль из рассола извлекать. Да и наверняка способы есть от горечи соль чистить. Дадим ему работников с пяток, термометры стужу мерить, пусть ищет как дело сделать.
-Не справится малец,- влез в беседу Тучков.- Надоть к нему солевара бывалого приставить. Слышал яз не раз, что те лишь в рассол шарик янтарный бросят и сразу видят - будет толк али нет.
-Тогда разыщите такого умельца и вместе с Беспаловыми в Усолье отправьте,- подвёл я черту под беседой.
Получив почти тридцать пудов пороха и почти две сотни штук сукна, казаки стали спешно готовиться к отъезду. Их струг ушёл из Углича поздним вечером, хотя большинство русских предпочитало отправляться в путь с утра. Когда рассвело, выяснилось, что из-под стражи сбежало полдюжины самых отъявленных разбойников, схваченных в прошлом Бакшеевым. Побег устроили приезжие донцы, самым банальным образом в усмерть упоив караульных стрельцов.
- Говорил яз, нечего воров привечать и обласкивать,- бушевал Тучков.- Ить сколько волка не корми, он всё одно в лес смотрит.
- Погоню бы учинить, да народу мало. Казаки-то, мню, день и ночь без продыху грести будут,- задумчиво тянул смущённый Афанасий.
-Чего ж они право, душегубов-то с собой увели. Ведь их приняли добром, товара множество в подарок дали,- во мне кричала чистая, почти детская обида на обманувших моё доверие донцов.
-Порода в них говорит. Ведь почитай все они когда-то в татях да государевых ослушниках ходили,- как мог, старался утешить Бакшеев.- Они и за обман то сие не держат, так удаль молодецкая. Вот увидишь - придут к Усолью, как ни в чём не бывало. Ежели пенять им начать - ну в свозе разбойников повинятся, а иного толку не будет. С испокон веку гулящий люд кусал руку, что кормит, с этим уж ничего не поделать.
Через два дня после побега, оставшихся в руках властей разбойников погнали на казнь. Один купил себе помилование, исполнив роль палача, троих вздёрнули над рекой, четверо согласились работать в княжеских зельевых палатах. Их заковали в кандалы и отдали под присмотр Михайлова.
После этой совершённой по моему прямому приказу казни, я впервые в этом мире сознательно напился до беспамятства. Подтолкнула к этому жалость к самому себе и двум из повешенных, которые возрастом были не сильно старше приютившего мой разум царевича Дмитрия.
Разбудила меня перед рассветом чудовищная головная боль. Она и прежде нередко терзала мой разум, сменив мучившую мальчика эпилепсию. А тут видимо на старый недуг наложилось состояние похмелья. Было настолько больно, что не хотелось слышать никаких звуков, даже собственного голоса. Поэтому я встал и побрёл в людскую за питьём, осторожно переступая через спящих у порога охранников. Напившись стоявшей в сенях у чёрного входа колодезной воды, сел передохнуть на лавку. Тут-то меня и сморил короткий пьяный сон.
Проснувшись, не сразу понял, где я нахожусь. Оглядевшись в сенях при сером предрассветном свете, пробивавшемся через малое оконце, наконец-то сориентировался и восстановил в памяти предыдущие события. Тут моё внимание привлекли голоса из соседнего помещения. Разговаривали, похоже, сенные сторожа и явно о моей персоне.
- Князь-то наш вельми горделив и гневен, видать весь в отца пошёл,- громко шептал неизвестный мне голос.
-Горделив это правда,- вторил ему другой бесплотный глас.- Вроде и почасту Богу молится, а всё стоя. Колена редко склоняет, челом Господу не бьёт, метаний не творит. Да и гнев смолоду являет, на седых мужей кричит бывало. А вот про отца.. Слыхал яз от перехожего калики, не прямой, де, сын царю усопшему наш князь. Дескать и ликом тёмен не в родителя, и речами не схож и особливо повадками. Вот благоверный государь Фёдор Иоаннович - с постели поднимается за час аль два до рассвета, сразу духовника зовёт. Токмо после сего к жене государыне Ирине Фёдоровне идёт, и опосля на утреннюю литургию, после заутрени обедает, потом спит часа три. Затем сызнова в храм на вечерню, потом государственные дела слушает, вечеряет и перед сном молится. Коль государь так за Русь перед Господом молит, то и в державе всё ладно идёт.
-Ну и чей, по-твоему, наш князь сын? - в разговор влез третий голос, по звучанию весьма насмешливый.