– Нет… Слушай дальше: в принципе женщине отводится второстепенная роль. Она уходит из-под власти отца, чтобы оказаться во власти мужа, такого же строгого к ней, как и к своим, большей частью многочисленным, детям. И все-таки мать семейства – mater familias, matrona – почитается, как хранительница семейного очага. И хоть в законе это и не было оговорено, ее влияние на всякие постановления о семье начало сказываться в Риме очень рано.
– А папа, кто он? – спрашивает Симона.
– Погоди: puer – с семи лет до семнадцати, это я, adulescens – с семнадцати до тридцати, juvenis – с тридцати до сорока шести, senior – с сорока шести до шестидесяти… Он – juvenis…
Разговор Жан-Жака с Мари, налагаясь на голос комментатора, монотонно перечисляющего цифры, напоминает игру в чехарду – одна фраза перепрыгивает через другую. Луи уже не понимает, что же он слышит – слова, похожие на непонятный ему ребус, которые читает сын, или голос из телевизора. Луи уже забыл, что собирался сегодня приласкать Мари, – ему хочется одного: уйти к себе в спальню, закрыть дверь, уснуть и не слышать домашнего шума, грохота стройки, не ощущать головной боли, словно молотом бьющей в виски. Ему уже окончательно ясно – он в своем доме чужой.
– Как ты думаешь, Жан-Жак, Фидель Кастро прочел все свои книги, а? – спрашивает Симона.
– Еще бы… Ведь он такой умный.
Луи улавливает имя Фиделя Кастро, но не понимает, что под ним кроется.
– При чем тут Фидель Кастро?
– Это мой прошлогодний учитель. Мы ходили к нему днем в гости.
– Кто вы?
– Все: мама, Симона, Ив, я…
– Что ты болтаешь?
– Кстати, – вмешивается Мари, не двигаясь с места, – чем ты занят в воскресенье?
– Ты же знаешь, работаю в Жиньяке.
– А освободиться бы ты не смог?
– Нет. Надо закончить до дождей. А в чем дело?
– Ты бы с нами поехал.
– Куда это?
– В Карро, с учителем Жан-Жака.
– Мы его прозвали Фидель Кастро, потому что у него борода, – объясняет Симона.
– С кем, с кем?
– С учителем Жан-Жака. Мы встретили его в Куронне. Он подарил малышу эту книгу.
– И ты была у него дома?
– Да, с ребятами.
Треск позывных наполняет квартиру. Рев голосов сливается с криками толпы, размахивающей на экране плакатами: «Давай, Дакс…»
– Алло, вы меня слышите, говорит Сент-Аман.
Жан-Жак сел рядом с матерью и сестрой.
– Что все это значит? – спрашивает Луи.
– Это финал футбольного междугородного матча, – отвечает Жан-Жак. – Дакс против Сент-Амана.
– Да, нет, Мари, что за учитель, объясни-ка.
– Алло, Леон Зитрон, вы меня слышите, алло, Леон Зитрон в Даксе… Дакс… вы меня слышите… Дакс меня не слышит.
– Я спрашиваю, что за учитель, Мари!
– Алло, Ги Люкс, я вас плохо слышу… Теперь, кажется, лучше.
– Я же тебе сказала, тот учитель, который преподавал у Жан-Жака в шестом.
– Леон Зитрон, как у вас там, в Даксе? Вас слушаем, Леон Зитрон.
– Как его зовут?
– Ксавье…
– Здесь, в Даксе, царит необыкновенное оживление. Весь город на стадионе – шум, пестрота, все возбуждены. Собралось по меньшей мере шесть тысяч человек…
– Как?
– Ксавье Марфон. Я несколько раз видела его в лицее в прошлом году, когда ходила справляться об отметках Жан-Жака.
– А вот и мэр Дакса… Господин мэр, вы, разумеется, верите в победу Дакса…
Луи не слышит и половины того, что говорит Мари. Толпа, точно жгут, обвивает арену, все машут руками. Слово предоставляют какому-то самодовольному типу.
«Ксавье». Мари ощущает прилив нежности, произнеся наконец это имя. Она бессознательно медлила с ответом. Мари сказала мужу не всю правду и втайне рада, что он занят в воскресенье.
Треск и миганье на экране, выкрики, взрывы хлопушек, комментарии, которых она не слушает, – все это только усиливает неразбериху в ее мыслях.
«Ксавье… matrona…» Смешно. Рассуждения Жан-Жака ее рассердили… «Ты воображаешь себя еще молодой… матрона… о чем ты думаешь?» Но ведь между ней и Ксавье ничего нет. И ничего не может быть.
Луи зацепился за слово «учитель». Это утешительно. Он представляет себе старого господина с бородкой клинышком.
– Спасибо, господин мэр… Вам предоставляется слово, Ги Люкс.
– Алло, Леон, последний вопрос, прежде чем вы передадите слово Сент-Аману: Рири, будет ли присутствовать знаменитый Рири?
– Да, вот и он сам.