- А как же ты? Ты не влюблен. Ты ни с кем не отправлялся к Мечу.
- Нет, Шрина. Я отправился один. Я поднялся на Пик и нырнул; Ошир взмыл в воздух и принес клятву.
- Кому?
- Любви. Я собирался попросить... одну женщину пойти туда со мной, но не знал, достанет ли у меня мужества нырнуть. И пошел один. А две недели спустя началась Перемена.
Шрина опустилась на стул, не спуская взгляда с человеко-зверя.
- Какой дурой я была! - прошептала она. - Ты можешь еще раз пойти к Мечу со мной?
- Я могу не дотянуть до конца пути человеком, - сказал он. - Громобой, с которым ты пришла к нам, еще у тебя?
- Да, - ответила она и, открыв ящик стола, достала адский пистолет.
- Лучше возьми его с собой, Шрина.
- Я никогда не смогу убить тебя, Ошир. Никогда!
- А я верю, что никогда не причиню тебе вреда. Но ни ты, ни я наверное этого не знаем, ведь правда?
* * *
Шэнноу натянул сапоги и надел пояс с кобурами. Он все еще чувствовал себя слабее, чем ему хотелось бы, но силы к нему почти вернулись. Бет Мак-Адам поглощала все его мысли с того часа, когда она разделила с ним постель. Шэнноу сел у окна и оживил в памяти радость того дня. Он не винил ее за то, что с тех пор она его избегала. Что он мог предложить? Какая женщина захотела бы связать свою судьбу с человеком его славы? Пока он выздоравливал, у него было много времени для раздумий. Его жизнь потрачена зря? Что он сделал такого, что осталось бы жить после него? Да, он убивал убийц и, следовательно мог бы указать, что тем самым спасены жизни их будущих невинных жертв. Но у него не было ни сына, ни дочери, чтобы продолжить его род, и нигде в этом полудиком мире его не принимали надолго.
Иерусалимец. Убийца. Сокрушитель. "Где же любовь, Шэнноу?" - спросил он себя. Медленно спустившись по лестнице, он кивнул в ответ на приветственный жест Мейсона и вышел на солнечный свет. С ясного неба лились яркие лучи, и легкий ветер поднимал пыль с сухой дороги.
Шэнноу перешел через улицу и вошел в мастерскую оружейника. Грувса за прилавком не оказалось, он прошел в заднее помещение и увидел, что оружейник склонился над рабочим столом.
Грувс поднял голову и улыбнулся;
- Ну, задали вы мне задачку, менхир Иерусалимец. Эти патроны ведь не кругового воспламенения!
- Да. Центрального воспламенения.
- Тяжелый заряд! Таким надо стрелять точно в цель, не то случайная пуля пробьет стену дома и убьет старичка, дремлющего в кресле.
- Обычно я попадаю в цель, - сказал Шэнноу. - А мой заказ готов?
- А небо синего цвета? Конечно готов. Еще я сделал пятьсот штук для менхира Скейса по тем же образцам. - Прибыли адские пистолеты, но без патронов.
Шэнноу уплатил, оружейнику и вышел из мастерской. Острый камешек под подошвой напомнил ему, как истерлись его сапоги. В городской лавке напротив он купил новую пару сапог из мягкой кожи, две белые шерстяные рубахи и запас черного пороха.
Пока продавец складывал его покупки, внезапно пол заходил ходуном, и снаружи донеслись крики, Шэнноу ухватился за прилавок, чтобы устоять на ногах, а всюду вокруг него с полок сыпались товары - сковороды, кастрюли, ножи, мешки с мукой.
Столь же внезапно все прекратилось. Шэнноу снова вышел на солнечный свет.
- Нет, вы посмотрите! - завопил прохожий, указывая на небо. Солнце сияло прямо над головой, но ниже к югу на несколько секунд засияло второе солнце и тут же исчезло.
- Ты когда-нибудь видел такое, Шэнноу? - спросил, подходя, Клем Стейнер.
- Никогда.
- А что это было, как по-твоему?
- Может быть, мираж, - пожал плечами Шэнноу. - Я слыхал о таком.
- Просто мурашки по коже забегали! И что-то я не слышал о миражах, которые отбрасывают тени!
Лавочник вышел с покупками Шэнноу. Иерусалимец поблагодарил его, сунул пакет под мышку к пакету, который получил у Грувса.
- Думаешь нас покинуть? - спросил Стейнер.
- Да. Завтра.
- Так, может, нам пора завершить наше дельце? - сказал молодой пистолетчик.
- Стейнер, ты глупый мальчишка. И все-таки ты мне нравишься, и у меня нет желания схоронить тебя. Понимаешь, что я говорю? Держись от меня подальше, малый. Добывай себе славу другим способом.
Прежде чем Стейнер успел что-нибудь сказать, Шэнноу перешел улицу и поднялся по ступенькам "Отдыха путника". В дверях стояла молодая женщина, устремив взгляд на противоположный тротуар. Обходя ее, Шэнноу оглянулся и увидел, что она уставилась на чернобородого мужчину, сидящего на приступке "Веселого паломника". Тот поднял голову, увидел ее, побелел, вскочил и побежал в сторону шатрового поселка. Шэнноу с недоумением посмотрел на женщину внимательнее. Высокая, в удивительно красивой мерцающей золотисто-золотой юбке. Зеленая блуза небрежно заправлена за широкий кожаный пояс, сапоги для верховой езды из мягчайшей кожи лани. Светлые, отливающие золотом волосы, глаза цвета морской зелени.
Она обернулась, перехватила его взгляд, и он чуть не попятился, таким ледяным взглядом она ему ответила. Но он только улыбнулся и поклонился ей. Она вошла в дверь и подошла к Мейсону.
- Скейс здесь? - спросила она тихо, хрипловато, почти шепотом.
Мейсон прокашлялся.
- Еще нет, фрей Шаразад. Не обождете ли его в зале?
- Нет. Скажи ему, что мы встретимся в обычном месте. Сегодня вечером.
Она повернулась на каблуках и вышла из гостиницы.
- Красивая женщина, - заметил Шэнноу.
- У меня от нее волосы дыбом встают, - сказал Мейсон с ухмылкой. Понять не могу, откуда она. Приехала вчера на жеребце восемнадцати ладоней в холке, не меньше. А одежда... юбка же просто чудо! Как они добиваются такого мерцания?
- Понятия не имею, - сказал Шэнноу. - Я уеду завтра. Сколько я вам должен?
- Я же сказал вам, Шэнноу, никакой платы. И так будет, если вы когда-нибудь вернетесь.
- Не думаю, что я вернусь. Но все равно спасибо.
- А вы слышали про целителя?
- Нет.