- Или более темный оттенок белого. Вы чужды злу, Шэнноу. Вас томят сомнения в себе. И это вас спасает. Вот в чем опасность для Пастыря. У него нет сомнений - поэтому он способен сотворить страшное зло. Вот что стало причиной падения Пендаррика. Нет, вы в полной безопасности, Серый Всадник.
- В безопасности? Кто может надеяться на безопасность?
- Тот, кто ходит с Богом. Давно ли вы искали Его слово в вашей Библии?
- Слишком давно.
Нои протянул Шэнноу его Библию в кожаном переплете.
- Божьему человеку не может угрожать одиночество. Шэнноу взял Библию.
- Возможно, мне следовало посвятить свою жизнь молитвам.
- Вы пошли по уготованному вам пути. Бог использует и воинов, и священнослужителей. Не нам судить о его помыслах. Почитайте, а потом усните. Я помолюсь о вас, Шэнноу.
- Помолитесь о мертвых, мой друг.
Когда конь взвился на дыбы и был убит, Шэнноу спрыгнул с седла, больно ударился о землю, перекатился и встал на колени с пистолетами в руках. Грохот выстрелов, вопли напавших на него замерли. Шорох сзади! Шэнноу извернулся и спустил курок. Мальчика швырнуло в траву. Затявкал щенок, подбежал к мальчику и облизал его мертвое лицо.
- Какой ты мерзкий человек! - раздался голос. Шэнноу заморгал и обернулся. Совсем рядом стояли два молодых человека, Белые волосы, холодные глаза, - Это была случайность, - сказал Шэнноу. - На меня напали... Я не понял.
- Убийца детей, Линдьян. Как нам с ним поступить?
- Он заслуживает смерти, - ответил боле щуплый из двоих. - Тут и вопроса быть не может.
- Я не хотел убивать этого ребенка, - повторил Шэнноу.
Высокий в серебряно-черной тунике шагнул вперед.
Его рука замерла над рукояткой пистолета.
- Царь царей отдал повеление о твоей смерти. Йон Шэнноу. Хочешь ли сказать что-либо прежде, чем умрешь.
- Нет, - сказал Шэнноу, плавным движением доставая пистолет.
Пуля ударила его в грудь. Немыслимая боль, пистолет выпал из подергивающихся пальцев. Он рухнул на колени.
- Не следует дважды прибегать к одной и той же хитрости, старик, прошептал его убийца.
Шэнноу умер...
И проснулся рядом с костром на склоне холма. Рядом с ним крепко спал Нои. Дул холодный ночной ветер. Шэнноу подбросил хвороста в костер и снова завернулся в одеяла.
Он стоял в середине арены. А вокруг сидели убитые им люди: Саренто, Веббер, Томас, Ломаке и много-много других, чьи имена он не помнил. На золотом троне сидел, откинувшись, ребенок, по белой тунике на груди расплывалось кровавое пятно.
- Вот твои судьи. Йон Шэнноу, - произнес голос, и вперед выступил высокий беловолосый воин. - Вот души убиенных.
- Они были плохими людьми, - заявил Шэнноу. - Почему им дано право судить меня?
- А что дает тебе право судить их?
- По делам их, - ответил Взыскующий Иерусалима.
- А какое преступление совершил он? - загремел его обвинитель, показывая на залитого кровью ребенка.
- Это была неосторожность! Ошибка!
- И какую цену ты заплатил за свою ошибку. Йон Шэнноу?
- Каждый день я уплачиваю ее огнем, жгущим мне душу.
- А какую цену за этих? - крикнул воин, кивая на детей, идущих по центральному проходу. Их было больше двадцати - черных и белых, ковыляющих карапузов и младенцев, девочек и мальчиков.
- Я их не знаю. Это обман! - сказал Шэнноу.
- Они были детьми Хранителей и утонули, когда ты утопил "Титаник". Какова цена за них, Шэнноу?
- Я не плохой человек! - закричал Взыскующий Иерусалима.
- По твоим делам мы судим тебя. Шэннау увидел, что воин протянул руку к пистолету.
Рявкнул его собственный пистолет, но в тот же миг воин исчез, и пуля пронзила грудь мальчика на троне.
- О Господи, только не во второй раз! - простонал Взыскующий Иерусалима.
Его тело дернулось, и он мгновенно пробудился. По ту сторону костра сидела львица со львятами. Едва он приподнялся и сел, как львица зарычала, встала и направилась в темноту. Львята неуклюже побежали за ней. Шэнноу развел костер поярче. Проснувшийся Нои потянулся и зевнул.
- Вы хорошо поспали? - спросил он.
- Давайте свернем одеяла и поедем дальше, - ответил Шэнноу.
* * *
Как всегда, когда Пастырь хотел помолиться в одиночестве, он пошел на гору, уходящую под облака. Его путь вел через Медвежий лес, но опасности его не устрашали. Когда человек идет говорить со своим Творцом, никто и ничто не может преградить ему дорогу.
На душе у него было тяжело, ибо люди отвергли его. Именно этого и следовало ожидать - ведь такова всегда судьба пророков. Разве не были отвергнуты людьми Илия, Елисей, Самуил? Разве не отреклись они от самого сына Божьего?
Люди слабы и думают только о том, как набить живот, да о своих ничтожных нуждах.
Точь-в-точь как в монастыре, где все время молятся, а дела не делают.
"Мир полон зла, - сказал ему настоятель. - Мы должны отвратить от него наши лица и молитвами славить Господа".
"Но мир создан Богом, настоятель, и сам Иисус просил нас быть для людей тем же, чем закваска для теста".
"Нет, нас Он не просил, - ответил настоятель. - А только Своих учеников. Но сейчас Армагеддон, настали последние времена. Спасать людей поздно. Они сделали свой выбор".