- Я хочу сделать им великий подарок... и тебе тоже. Говорить больше не о чем. Теперь я сосну часок-другой. Разбуди меня с наступлением сумерек. И скажи всем матросам, у кого есть жены и невесты, чтобы они тоже привели их на борт. У меня есть подарки для них всех.
- Как прикажешь, Высочайший. Но может, лучше сказать, что подарки приготовила госпожа Пашад? Ты же объявлен изменником.
- Разбуди меня с приходом сумерек. А насчет досмотра - пусть отложат его до завтра.
- Слушаю, Высочайший.
Нои растянулся на узких нарах - он так устал, что не мог даже позвать Пашад. Глаза у него закрылись, и он сразу же погрузился в глубокий сон...
И проснулся, как ужаленный. Рядом с ним сидела Пашад. Он еле разлепил веки, и ему почудилось, что уснул он всего лишь минуту назад.
- Смеркается, мой господин, - сказала Пашад, и он спрыгнул с нар.
- Дети тут?
- Да. Все в безопасности. Но корабль переполнён женами и детьми матросов.
- Уведи их всех вниз. Я поговорю с Коналисом. Пошли его к кормилу.
- Что происходит, Нои? Я ничего не понимаю...
- Очень скоро ты все поймешь, любимая. Поверь мне.
Коналис встретил его на корме.
- Я совсем запутался, Высочайший. Ты сказал, что мы отплывем с сумерками, но сейчас тут полно женщин и детей, которых еще надо высадить на берег.
- На берег никто не сойдет, - ответил Нои, всматриваясь в небо.
Коналис вполголоса выругался. С дальнего конца порта к ним направлялся отряд воинов.
- Прознали, что ты вернулся, - буркнул кормчий. - Теперь нам всем конец.
Нои мотнул головой.
- Смотри! - крикнул он, взметывая руку и указывая пальцем туда, где длинная серебряная стрела описывала дугу по небосводу. - Руби канаты! взревел Нои. - Сейчас же, если хочешь жить!
Коналис сорвал топор с крюка на корме и обрушил его на чалку. Кинулся на нос и обрубил вторую. "Ков-Чегнои" начало относить от пристани, и Нои что было силы повернул кормило влево. Заметив, что корабль плывет, на палубу хлынули женщины и дети. Тем временем воины добежали до причала, но корабль отошел уже настолько, что никто не мог бы прыгнуть на него с пристани. Поперек выхода из порта стояла длинная трирема, и ее бронзовый таран поблескивал в лучах умирающего солнца.
- Они нас потопят! - закричал Коналис.
- Нет, - ответил Нои.
Издали, следом за вспышкой слепяще-белого света донесся грохот взрыва, от которого закачалась земля. Город содрогался, и по кораблю пробежала дрожь.
- Поставить парус? - крикнул Коналис.
- Нет. Парус нас погубит. Отправь всех вниз. Небо потемнело. Затем солнце вновь величественно выплыло в небо, и по городу пронесся ураганный ветер. Нои вытащил из кармана свой Сипстрасси и зашептал слова молитвы. По городу с ревом катилась приливная волна в тысячу с лишним футов высотой, и Нои увидел могучие деревья, увлекаемые потоком. Любое могло разнести "Ков-Чегноя" в вцепки. Нос корабля медленно задирался и теперь указывал прямо на водяную стену. Крепко сжимая Сипстрасси, Нои ощутил удар волны. Словно гигантская рука подхватила корабль и увлекла вверх через бурлящую пену, однако ни единая капля на палубу не упала. Все выше поднимался корабль, пока не достиг гребня и не закачался на нем. Далеко внизу трирема болталась среди валов, точно пробка, но тут же ее швырнуло на каменный обрыв над выходом из бухты. Она разлетелась в куски и исчезла в пенных бурунах. А всесокрушающая волна уносилась дальше на восток.
В наступившей тишине к Нои подошел Коналис. Лицо у него было пепельным.
- Ничего не осталось, - прошептал он. - Мир погиб.
- Нет, - сказал Нои. - Не мир. Только Атлантида. Поднимай парус. Когда воды спадут, мы поищем новый дом.
Губы Нои искривились в горьковатой усмешке: из-под палубы до него донеслось жалобное мычание.
"Во всяком случае, у нас есть коровы. Да и овцы тоже". На палубу поднялась Пашад, а за ней их сыновья - Сим, Хам и Иафет. Нои быстро пошел им навстречу.
- Что мы будем делать теперь? - спросила она. - Куда поплывем?
- Куда бы ни было, мы будем вместе, - ответил он.
34
Шэнноу присел на корточки. Внезапно ему стало как-то удивительно хорошо - так хорошо он себя не чувствовал уже долгие-долгие годы. Непонятное, но чудесное ощущение! Хотя он был совсем измучен, его тело, казалось, налилось силой...
Поперек карниза зазмеилась трещина. Башня покачнулась. Шэнноу молниеносно соскользнул с уступа и начал спускаться. Башня задрожала, верхушка обломилась и рассыпалась. Шэнноу всем телом прижался к обрыву, а вокруг летели большие и мелкие обломки. Потом он медленно продолжил спуск.
Внизу к нему подбежала Бет:
- Господи, Шэнноу! Ты только посмотри на себя! Что за дьявол? Что там произошло?
- Но в чем дело? - спросил он.
- У тебя такой молодой вид! Волосы совсем темные, а кожа... даже не верится!
Слева раздался тихий стон, и они бросились туда, где лежал Пастырь. Его тело было изуродовано, из правого уха текла кровь, левая нога неестественно загибалась под туловище.
- Меч... - прошептал Пастырь. Шэнноу положил его голову себе на колени.
- Он унесся туда, куда указав.
- Я умираю, Шэнноу. А Он не являет мне свой лик. Я не выполнил Его велений.
- Не тревожьтесь, Пастырь. Вы заслужили право на ошибки.
- Я оказался недостоин Его.
- Мы все Его недостойны, - мягко сказал Шэнноу, - но Он как будто не придает этому большого значения. Вы делали все, что было в ваших силах, и трудились без устали. Вы спасли город. Вы творили много добра. Он это видел, Пастырь, Он знает.
- Я хотел... чтобы Он... любил меня... Хотел заслужить... - Голос замер.
- Знаю. Не страшитесь. Вы возвращаетесь домой.
Пастырь. И узрите Славу Господню.