«Стоп! Если нет меча, то со мной ничего не случится. Я должен умереть
с мечом в руках».
Паша посмотрел перед собой и… там никого не оказалось. Оглянулся вокруг
тоже никого. Показалось!?
— Вот и галлюцинации, — сказал Паша в слух. — Поздравляю! Может в церковь
сходить?
Здесь недалеко была церквушка. Небольшая и очень красивая. Всякий раз,
когда Паша выходил из церкви, хоть и захаживал крайне редко, он чувствовал
спокойствие и умиротворённость. Может, он не правильно толковал свои чувства,
но главное, на душе становилось спокойно и хорошо.
Конечно же он не изменил своего мнения о церковной структуре, как о коммерческом
предприятии, основанном на подавлении воли, и вообще церковников — как
представителей Бога, гласа его — считал самозванцами. Но Паша никогда
бы с уверенностью не сказала, что Бога нет.
Васильков так обрадовался этой неожиданно пришедшей мысли, что не просто
пошел, а побежал.
Отворив тяжелую дверь, Васильков вошел под своды храма. Несмотря на поздний
час, было не заперто. Храм был пуст. В тишине мерно потрескивали свечи,
в воздухе витал запах жженого воска. Павел прошел под центральный купол
и довольно громко для шепота произнес:
— Господи! Наверное, есть за что, раз ты меня так наказываешь. Прости
меня. Я не выдержу того, что происходит, и возможности уйти в сторону
у меня нет. И если я должен до конца испить свою чашу, то дай мне сил
устоять. Ведь ты сам знаешь, что это непросто.
Прошло десять, двадцать, может, тридцать минут, но Васильков все стоял
под куполом и ни о чем не думал. Он не мог точно сказать покидали его
силы или наоборот, наполняли его.
— Прости мне, чадо, что я мешаю разговаривать тебе с Богом.
Голос звучал тихо, но звонко. Казалось, все стены вместе вдруг заговорили.
Васильков повернулся. Справа от него стоял человек с бородой, в черной
рясе и длинными волосами. На груди у него висел массивный золотой крест,
взгляд был пронзительным, глаза добрыми.
— Я проходил рядом и случайно услышал часть твоей молитвы. В твоей жизни
произошло что-то страшное?
— Да уж, страшнее некуда, — ответил Паша, слегка растягивая слова.
— Не хочешь ли ты исповедаться? Открывшие Господу душу находят в этом
прощение, и им становится легче.
— А вы уверены, батюшка, что хотите это услышать? — немного вызывающе
спросил Васильков.
— Я служу Господу, и слушать буду не я, а Он, — спокойно сказал церковнослужитель,
по-доброму улыбаясь. — Пойдём со мной, увидишь, станет легче.
«А почему бы и нет, — подумал Павел и поплелся за батюшкой».
— Правда, мирским сюда нельзя, — продолжал тот, — но я думаю, ничего страшного
в этом нет.
Они поднялись на второй этаж и оказались на балконе. Во время службы здесь
пел церковный хор.
— Мы одни в храме, можешь начинать, нас никто не услышит.
— Ну что ж, — сказал Паша на выдохе, — тогда слушайте. Я встретил дьявола.
Он отнял любимую, уложил в больницу мать, а меня обвинили в воровстве.