Выходя из четвёртой беседки, Васильков заметил, что на противоположном
берегу пруда тоже есть маленькие серые домики, вот только лес там, в два
раза больше. Но Паша задумался об этом всего лишь на минуту. После чего
он продолжил проверку с твердым намерением довести дело до конца. На шестой
беседке поиск увенчался успехом. Васильков стоял лицом к задней стене
маленького каменного домика и еле дотрагиваясь рукой, медленно провел
по холодной каменной стене. Рельефное изображение, напоминавшее дверь,
скользнуло под пальцами. Оно бросилось в глаза сразу. Кованые железные
петли, массивная ручка, замочная скважина. Всё, как у настоящей двери,
только из камня. В правом верхнем углу, как и предупреждал старик, фонарь
без труда отыскал отверстие, скорее даже вмятину. В внутри ее был тот
же рисунок, что и на мече.
Выйдя из беседки, Паша осмотрелся. Волнение переполняло его. Васильков
еще раз окинул окрестности взглядом и пришел к выводу, что ему не очень-то
хочется уходить из этого мира. Это был даже не страх или предчувствие,
что он сюда больше не вернётся. Скорее ностальгия. Ностальгия по тому,
что он еще не утратил, но это вот-вот произойдет. А может, на самом деле,
это обычный страх? Нужно быть сумасшедшим, чтобы, не испугавшись, добровольно,
шагнуть в бездну.
Васильков еще раз набрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул. Вернувшись
в беседку, он подошел к стене и расчехлил меч. Держа его за лезвие, Паша
совместил рисунки и, зажмурившись, приготовился к чему-то страшному. Ничего
особенного не случилось. Паша открыл один глаз и вращательно-круговым
движением оценил обстановку. Никаких изменений не произошло. С чувством
ребенка, которому обещали купить велосипед, а дали конфету, рука с мечом
устремилась вниз. Ощущение собственной глупости — очень интересное ощущение.
Главное, не привыкнуть к нему и не начать ловить от этого кайф. Если же
испытывать его изредка, то оно бодрит, ставит на место. Заставляет реальнее
относиться к своим возможностям. Между прочим, за одного битого двух небитых
дают.
Где-то за спиной чирикали воробьи, жизнь продолжалась. Каменная дверь
на дальней стене беседки медленно растворялась в ярком белом свете, постепенно
превращаясь в подобие большой шаровой молнии. В спину ударил сильный порыв
ветра. Васильков перевернул меч и теперь держал его перед собой двумя
руками. Горло высохло и окаменело. Из него не могло вылететь ни звука.
Поэтому одни лишь губы прошептали «БАНЗАЙ». С этим воинствующим шепотом
Васильков сделал шаг вперёд, и пламя поглотило его.
Яркая вспышка белого света и Павел, оступившись, чуть было не упал. Выход,
а для тех, к кому он пришел, вход, находился на ступень выше пола. Да и шаг, который Васильков сделал с испугу, оказался большим. Паша просто
перешагнул через ступень. Прибавить сюда вспышку, которая ослепила его
даже через закрытые глаза. Васильков чудом удержался на ногах и, когда
внутренние волнения малость приутихли, он попытался оглядеться. Вокруг
было даже не темно, а просто пусто.
— Опаньки! — сказал он вслух, и звонкое эхо ответило многочисленными удаляющимися
повторами.
Темнота была абсолютной. Васильков прислушался. Эхо умерло, и вокруг больше
не было слышно ни звука. И только сейчас он полностью осознал, что произошло,
и волнение вернулось с новой силой, не каждый же день проходишь сквозь
стену и оказываешься неизвестно где. Опустившись на колени, Паша судорожно