горело ровно. Васильков вернулся к рюкзаку и прошел до конца третьего
коридора. Результат тот же. Значит на перекрестке на лево. Стоя у перекрестка
Паша смотрел на зажигалку. Пламя слегка подрагивало. Других вариантов
не было и Васильков решил идти дальше, изо всех сил надеясь, что не ошибается.
Все повторилось. Рюкзак на землю, позади себя, у самого выхода. Он был
в роли маяка, показывал, откуда Паша пришел. Зажигалку в руку и первый
коридор налево. Пламя горит ровно. Прямо то же самое. Направо. Пламя начинает
вибрировать. Второй поворот направо. Васильков пытался запомнить дорогу,
все повороты, оставляя себе хоть один шанс на возвращение.
— И не поленились же камень шлифовать… — бурчал Паша. Гладкими стены были
не только в зале, но и во всех коридорах.
И всё сызнова. Рюкзак вниз, поворот налево — пламя дрожит. Прямо и направо
— горит ровно. Поворот налево — и вскоре опять перекрёсток. В голове мелькнула
догадка. Направо! Поворот — пламя дрожит, но уже сильнее, чем прежде.
На всякий случай Васильков проверил коридоры прямо и налево. Ни малейшего
ветерка. Здесь снова направо. И опять перекрёсток. Куда поворачивать,
Паша уже знал, но на всякий случай проверял два других прохода. Там огонь
горел ровно. Такая простая закономерность! Для чего тогда нужно было городить этот лабиринт?
И вновь движение вперёд. С каждым поворотом направо или налево огонь дрожал
всё сильнее, а потом начал просто тянуться в нужную сторону.
Яркое светлое пятно появилось в конце одного из коридоров. Вулкан радости
бушевал внутри Василькова, но он не бросился на волю. Выключив фонарь,
Паша сунул его за ремень. Держа меч перед собой двумя руками, осторожно
переставляя ноги, он направился к выходу, заросшему густыми сплетениями
плюща.
Выглянув наружу, Васильков аккуратно осмотрелся. Он был уверен, что рядом
должно было быть что-то вроде поста. К его удивлению возле выхода, или
входа, в параллельный мир ни поста, ни часового не оказалось. Вокруг простиралась
степь, с небольшим подъёмом по всей окружности, по мере удаления. Трава,
солнце, облака в небе ничем не отличались от тех, что он оставил дома.
Несколько раз осмотревшись, Паша решился выйти из лабиринта. Возможно,
неизвестный наблюдатель где-то прячется. Отодвинув, мечом заросли плюща,
Васильков вышел на свет. За спиной возвышалась стена гранита, чёрная и
непреступная. Она тянулась в обе стороны и ни конца, ни края её видно
не было. Видимой глазу дороги тоже не было, так же как не было возможности
подняться на скалу. Паша решил идти вперёд, а там, стоя на бугре, обдумать,
что делать дальше. По крайней мере, на верху обзору больше чем в низине.
Поздней осенью здесь и не пахло, скорее середина августа. Сняв с себя
свитер, штормовку, шерстяные носки и спрятав всё в рюкзак, Паша зашагал
вперёд, точно по прямой от выхода из скалы. Шел он достаточно быстро,
поэтому сразу же постарался поставить дыхание. Васильков вдруг заметил,
что здесь он стал более осмотрительным. Вот и сейчас он собирался соорудить
на возвышенности какой-нибудь ориентир, на случай возвращения.
Полдень. Солнце стояло в зените, когда Паша прошел половину пути. Ему
вдруг показалось, что расстояния здесь длиннее, чем дома, но потом решил,
что просто задумался. Через двадцать минут Васильков поднялся на возвышенность
и оглянулся. Всё это было похоже на то, как если бы яйцо сварили всмятку
и отрезали ему вершину.
С возвышенности, на которой стоял Васильков, его взору открылось огромное