Наступление нового года торжественно отмечают даже те, кто каждый день что-нибудь празднует. Обитатели одной из квартир дома в переулке Каховского гоже старались не пропустить это событие – притащили две елки: одну им дали за разгрузку машины, а вторую взяли так – кто их считал, целая фура! Боб-рок предлагал сходить за третьей: возле исторического факультета растут голубые, но народ единодушно отверг: голубых нам не надо! Зато две поставленные в квартире были украшены с большим вкусом: поставили на ветки свечи, обсыпали хвою ватой, повесили игрушки, спичечные коробки и пустые шкалики. Вместо звезд на макушки надели бутылки из-под французского коньяка и шотландского виски «Long John», найденные на помойке. Один из приглашенных гостей поглядел на такую красоту и на праздничный стол, уставленный водкой и вином, радостно прохрипел:
– Вот это – жизнь!
Нельзя сказать, что подобная жизнь очень нравилась Подрезову. Может быть, она ему не нравилась вовсе, но он старался не досаждать новым друзьям брюзжаньем и попреками, пил вместе с ними, бегал в магазин или в ночной ларек, и так много он бегал туда-сюда, что спорт этот помог ему быстро залечить все раны. Кроме одной. Однажды он все-таки не выдержал и поплелся к дому на Морской набережной.
«Подниматься к ней не буду, – решил он с самого начала, – что ей на мою пьяную рожу смотреть. Дождусь, когда она вернется, погляжу на нее со стороны, а потом уйду».
Было самое начало декабря, с неба сыпалась крупа, и ветер гонял ее по заледеневшим газонам. Металлические детские качели натруженно скрипели, с трудом выдерживая подрезовское тело. Во дворе быстро стемнело, но за окнами квартиры Елены Павловны свет так и не загорался. Холод забирался под потертую матерчатую куртку, под дырявый свитер, но когда Виктор достал из-за пазухи плоскую бутылочку и уже отвинтил крышечку, к подъезду подъехал лимузин Высоковского, из которого выскочил Петр, распахнул дверь перед Вовкой. Тот степенно вылез и протянул руку Лене. Та оперлась на нее, а когда счастливая парочка входила в подъезд, Владимир Фомич нежно обнимал свою подчиненную за талию.
«Все правильно, – невесело подумал Подрезов, – так и должно было случиться. Вовка своего не упустит. А я-то на что надеялся?». Он поднял голову, увидел, как вспыхнули окна, потом кто-то подошел и задернул штору в спальной. Высоковский не выходил. Виктор закинул голову назад и влил в себя все содержимое бутылки, после чего аккуратно завинтил пробку и сунул пустую фляжку во внутренний карман. «Что делать? – подумал он, – ни дома, ни семьи». Возвращаться в Африку не хотелось, не хотелось вообще ничего. Подрезов плюнул на замерзшую землю, встал и поплелся к себе в переулок Каховского.
Утром последнего дня уходящего года он зашел в подсобку павильончика-разливухи и попросил у девушки-буфетчицы разрешения позвонить.
– Ты, Витек, совсем обнаглел, – ответила та, – купи себе мобильник и звони куда хочешь.
Она улыбалась, довольная своим остроумием, а Подрезов ответил серьезно:
– Оба моих мобильника взорвались вместе с «мерседесом».
После чего протянул девушке пятирублевую монету. Но из трубки доносились лишь бесконечно длинные тоскливые гудки. Словно комар пищал, повторяя одну и ту же фамилию: Высоковский, Высоковский, Высоковский…
– Ну что, дозвонился? – участливо спросила буфетчица.
Подрезов покачал головой.
– Ну не переживай, Витек. Хочешь, я кружку пива налью в честь праздника? Ты – неплохой мужик, хотя и хроник.
Виктор кивнул, а потом сказал:
– Лучше сто грамм водочки.
Сладкую жизнь запивают шампанским, а горькую – водкой.
Новый год пришел веселый и радостный. Горели свечи на елочках, и пламя их отражалось в подвешенных бутылочках. Хрипло пел древний магнитофон, и Подрезов танцевал с Галиной в коридоре. От бывшей врачихи пахло дешевыми духами, она подкрасила ресницы и брови, припудрила под глазом синяк, полученный в уличной драке, и казалась почти симпатичной.
– Слышь, Витя, – шептала она, – тебе не надоело жить с Лехой в одной комнате? Давай мы ему где-нибудь постелим, а я к тебе перейду.
Через раскрытые двери на них глядели мужики, и Боброк, услышав последние слова Галины, крикнул:
– Я не против уйти на недельку, а потом и тебе где-нибудь постелим.
– Дураки, – обиделась женщина, – я же от души предложила.
Они вернулись за стол, и Подрезов сказал врачихе:
– Может, в Африку махнем? У меня там есть домик в деревне.
Все присутствующие задохнулись от смеха.
– Во дает! Галка будет негров лечить, а ты крокодилов стрелять.
Виктор хотел объяснить, что с крокодилами там договор – не охотиться друг на друга, а местный староста и сам может обучить кого угодно врачеванию, но не стал этого делать, а только махнул рукой. Кто-то, вспомнив, что в наступившем году состоятся президентские выборы, предложил тост за будущего главу государства.
– Давайте выпьем, чтобы все изменилось к лучшему. Я лично буду голосовать за Высоковского. Уж он-то наведет порядок.
В это время вспыхнула вата на елке, затрещала воспламенившаяся хвоя. Все плеснули на ветки водкой из своих стаканов и погасили так и не успевший начаться пожар.
Хорошо, что водка, которую продают в наших ночных ларьках, не горит!