--Слушай, Эшлар, а почему бы нам не устроить себе отпуск? Давай съездим на Всемирную конвенцию фантастов в Лас-Вегасе. Развлечемся и между приемами и игрой в кости будем заниматься любовью. Там наше почти забытое чувство может снова ожить.
Или он сказал: "забытое почти чувство"? Чертовски сложно правильно расставить слова в фразах, подобных этой!
Впрочем, это неважно. Что важно, так это то, что Эшлар согласилась поехать на конвенцию, даже не сославшись на то, что ей там нечего будеть надеть. Более того -- его теория действовала! До определенной степени, конечно, но не по его же вине. Поклонники, клянча автографы, ходили за ним стадами, и он не услышал ни одного дурного слова в свой адрес. И, словно этого не хватало для опьянения (не говоря уже о стимуляции мужских гормонов), три самых известных в мире фантаста пригласили его на обед и в паузах между бурбоном и бифштексами выдали ему множество полновесных комплиментов.
Первым из них был Зек Вермут, доктор философии и самый богатый писатель-фантаст*. Даже то, что, когда все уже почти было съедено, он объявил, что каждый сегодня платит за себя, нисколько не испортило Нику настроения. А затем -- победа из побед! -- Робин Хайндбайнд** -- старейшина писателей-фантастов пригласил его на семейный ужин. Ник был счастлив, как человек, получивший пожизненную контрамарку в кабинет массажа. Это было как в сказке -- сидеть там в номере люкс, (который был попросторнее всего дома Ника) и вкушать пищу в компании прославленного создателя ставших уже классическими "Моряк в земле сухой"***, "Не убоюся и козла"**** и автобиографического романа "Для т...ханья времени всегда достаточно"***** с подзаголовком "Почему мне поклоняются все".
* Айзек Азимов.
** Р.Хайнлайн.
*** "Чужак в земле чужой".
**** "Не убоюсь я зла".
***** "Достаточно времени для любви".
А затем -- чудо из чудес! -- сам великий старик -- Престон де Тов*, собственной персоной, пригласил Ника на трапезу для избранных. Де Тов был кумиром Адамса: это он в сороковые потряс мир научных фантастов своими убойными романами "Салями!"** и "Мир Хрен-А"***.
* Альфред ван Вогт.
** "Слэн!".
*** "Мир Нуль-А".
Однако, в последующие тридцать лет де Тов почти ничего не писал: он был слишком занят изучением на практике МТП (мнемонической терапии перистальтики), созданной другим классиком -- престарелым Б.М.Качаллом*. Это было учение о ментальном здоровье, психическая дисциплина, обещавшая тому, кто следует всем ее методам, поднять их IQ до 500 баллов, дать совершенную память, совершенное тело и в довесок -бессмертие.
* Л.Рон Хаббард, основатель психологической системы "дианетика" и религии "сайентология".
Суть его сводилась к тому, чтобы держать свою кишечную систему на все сто процентов "в состоянии катарсиса" (то есть полностью очищенной). Достигнув этого, вы сможете вернуться в своей памяти обратно, пока не восстановите во всех мельчайших деталях -- визуально, слухом, осязательно и обонятельно (особенно важно -- обонятельно) момент первого в жизни пищеварения. Это состояние называется ПП (первичный позыв).
Качалл заверял своих последователей, что обещанных результатов можно достичь за год интенсивных занятий МТП. Однако де Тов, (как и большинство адептов новой терапии), три десятка лет спустя все еще сидел на слабительном, которое принимал в качестве физического стимулятора ментальных процессов. Но он не терял надежды, несмотря даже на то, что большую часть трапезы провел в ванной комнате.
Однако следовать религии В.О-Р.У., основанной Качаллом, как метафизическое развитие МТП, де Тов отказался (возможно потому, что никуда не выходил без подгузников, а посещающим службы В.О-Р.У было запрещено надевать хоть что-нибудь во время ритуалов). Суть религии сводилась к тому, что ее адепты через свое АЭ (анальное "эго") возвращались назад, к Первичному Позыву Вселенной, произошедшему во время Большого Взрыва. Если инициируемый при этом выживал, ему выдавалось удостоверение, что он ОК (окончательно конченный) и дошел до точки Высшего Очистительно-Расслабительного Уровня. Считалось, что получившие ОК распространяют вокруг себя столь могущественную ауру, что не-избранным среди них делать нечего. Так что пускай даже не пытаются путаться под ногами!
Несмотря на то что в течение всей трапезы Ник сидел у открытого окна и его здорово просквозило, он был в экстазе. Ничего круче этого быть уже не могло! Но он ошибался. На следующий же день два англичанина Дж.С.Олдраб* и Вильям Раббойз** пригласили его на вечеринку для авангардных писателей. Этой парочке повезло в том, что их признали критики большой литературы и даже отзывались о них настолько высоко, что их уже не удовлетворяло, когда их называли просто писателями-фантастами. Однако, когда Комитет Конвенции предложил им полностью оплатить их транспортные расходы, проживание в отеле и выпивку для гостей, они снизошли до согласия прожить по меньшей мере три дня с пониженной категорией славы.
* Брайан Олдис.
* Уильям Берроуз.
Олдраб был известен преимущественно по рассказам в которых антигерои, страдающие различными депрессиями, импотенцией, пассивностью и неприкаянностью слонялись по пейзажам со следами былых катастроф, над которыми парили детали анатомии (обычно гениталии) знаменитостей различных. К тому же он явно завернулся на автокатастрофах, используя их в борще и в каше как символ прогнившей западной культуры (в особенности -Соединенных Штатов). Он сам посмеивался над своими сюжетами.
Как и его коллега, Раббойз был известен как уникальным содержанием, так и не менее уникальной техникой написания своих работ. Они, в большинстве своем, были созданы на основе его собственного опыта наркотических улетов и гомосексуальных встреч. Хотя он был довольно приятный в общении парень и не страдал снобизмом, как Олдраб, все же находились недоброжелатели, ворчавшие о том, что его дружба с молоденькими почитателями не является прямым продолжением курса его демократических склонностей.
Позже он был подвергнут зенитному огню критиков-феминисток, брызгавших слюной от порочной позиции, занятой им по отношению ко всему женскому полу, хоть он и ссылался на то, что это всего лишь литература. Их нельзя было не понять: даже пытаясь игнорировать его наклонности (он все же был очень известным писателем), они не могли сдержать свое праведное негодование, так как в своих произведениях он называл женщин не иначе, как "прорезями", "щелями", "волосатыми дырками" и просто -"п...дами".
Оригинальная техника Раббойза состояла в том, что он рвал рукопись на клочки, а затем наклеивал это все наобум на бумажные листы.
Ника не особенно волновала "чисто мужская литература", но он признавал, что фантазии Олдраба имеют больше смысла, чем бредятина Раббойза. Так кто бы с ним спорил? Но как бы то ни было, оказаться приглашенным к ним считалось в определенных кругах большой честью. Может, теперь серьезные критики обратят и на него внимание -- хотя бы по ассоциации?
Нику объяснили, что несмотря на его возраст и то, что он пишет в основном откровенную коммерцию, его пригласили как автора экспериментального романа о путешествиях во времени "Мужчина, поимевший себя"*, и добавили, что это великое творение: мрачное и невразумительное, но в то же время достаточно квазипоэтическое, чтобы удовлетворить самых утонченных эстетов.
* Роман Д.Джеррольда "Мужчина, обнявший себя".
Ник так и расплылся в улыбке. Вот только зачем он сказал им, что писал роман, накачиваясь мускателем и куря без передышки опиум?
Вечеринка вплоть до полуночи шла просто блестяще. Пока надравшемуся до поросячьего визга Олдрабу не стрельнуло прокатиться со своей подружкой на машине, взятой напрокат Раббойзом, и он не врезался на скорости 100 миль в час в фонарный столб. Наконец-то он стал участником настоящей автокатастрофы! (Позже свои впечатления он отразил высоким поэтическим слогом в новом романе "Крах-бах!"* о дьявольском пути западной культуры.)
* "Крах!".
Его подружке было не до его высоких переживаний: она билась в истерике. Раббойз, наоборот, веселился от души.
Результат: за то время, пока подружка набирала номер полиции, в дверях образовалась давка: гости с побледневшими вытянутыми лицами поспешно ретировались, причем Ник -- одним из первых.
Эшлар искренне недоумевала, почему ее муж, бывший во время конвенции и несколько недель после в постоянно "приподнятом настроении", затем быстро снова регрессировал в состояние прежней полуимпотенции.
--Чего это с тобой? -- спросила она после очередной неудачной попытки.-- Ты снова!?...
Тут она уронила пепел со своей сигареты на его лобковые волосы. Поэтому, прежде чем ответить, он потушил возникший мини-пожар, и только затем грозно зарычал:
--Я тебе уже говорил! Ты постоянно меня обламываешь -- и в прямом, и в переносном смысле! Критикуешь меня. Ты перекрываешь воздух моему "эго" и тем самым ослабляешь мою потенцию.
То же самое со мной происходит, когда я читаю плохие статьи о себе или ругательные письма от читателей. Это просто сбивает меня с ног. А вот когда поклонники, критики и другие авторы превозносят меня (что бывает не так уж часто), я раздуваюсь от гордости и взмываю от счастья. У меня нет ни малейшего сомнения, что это так. Я установил научным методом, что я прибываю и убываю, как луна, прямо пропорционально в зависимости от того, сколько я получил похвал, а сколько оплеух. И их количество переходит в качество.
--Ты это всерьез?
--Я даже нарисовал график. И он как-то не похож на правильную синусоиду раскачивающегося маятника -- это скорее расхромавшийся кактус!
--Так ты хочешь, чтобы я теперь говорила тебе только приятное и держала рот на замке всякий раз, когда ты пытаешься меня унасекомить? Носилась с тобой, как с золотым колоссом? Но ты же сам знаешь, какое ты золото: ноги у тебя из глины, причем вплоть до самой твоей лысой макушки!
--Вот-вот! Это-то я имел в виду.
Они яростно проспорили три часа, пока наконец Эшлар, заливаясь слезами, не пообещала перестать тыкать его носом в его ошибки и слабости. Мало того -- с этой минуты она будет хвалить его без всякой меры!
Но она не смогла делать этого искренне, и потому это не сработало: ведь Ник знал, что говоря ему о том, что он -потрясающий красавец, что он -- великий писатель, что он -ось всей мировой научной фантастики, она искренне кривит душой.
К тому же положение еще больше ухудшилось после того, как его последнюю книгу оплевали все критики,без исключения.
-- Они все опустили палец*, и у меня тоже все опускается,-жаловался он.
* Имеется в виду жест, применявшийся на гладиаторских боях, для вынесения смертного приговора.
Неделю спустя дела пошли лучше. Даже не просто лучше -замечательно хорошо! Он был счастлив, как Алладин после первой брачной ночи с невестой, которую ему подарила его волшебная лампа.
Издательство "Двудебил" неожиданно прислало гонорар за роман трехлетней давности и пообещало взять еще один, если Ник представит заявку на двух страницах. Потом Ник получил известие, что один из докторов философии, кандидатов наук Калифорнийского университета пишет диссертацию о его работах. Почта от поклонников на этой неделе была особенно обильной (причем ни один из них не высказывал пожеланий, чтобы он впредь писал на туалетной бумаге).