- От блондинки?
- Она утомляет сама по себе и не способна создать полноценное впечатление. А твоя... эманация содержит так много, что мне лень разбираться.
Диалог с анкаианцем, да к тому же еще и вампиром создал у Кэсси впечатление, что она снова опьянела. Этот поток слов казался осязаемым и был гипнотически приятен. Укачивал и отнимал волю, рождая подобие безумного, мягкого азарта, восторга и очарования. Она уже забыла о земле под собой, когда фраза, прозвучавшая резким диссонансом, вернула ее в реальность.
- ... лучше не возникай какое-то время в районе замка.
- А что будет?
Было что-то страшное в том, с какой скоростью он обучался соответствовать обществу, в котором проснулся. Например, ему требовалось все меньше времени на обдумывание лаконичных выражений.
-Шквал. Может накрыть.
И, замечая что ему это нравится, Кэсси только вспоминала фильмы с хищниками, для собственного удовольствия преодолевающими немыслимые препятствия и расстояния, да с трудом вытаскивала себя из отупляющего, первобытного восхищения для нормального разговора.
- Тебе-то что?
- Я обещал Филу твое благополучие.
Алик огляделся, словно что-то искал. Но вокруг было только черное небо, черные скалы, черные волны и камни.
- Фил умер.
Алик перестал оглядываться. Теперь он был в профиль, и звездный свет терялся под его блестящими ресницами, как в бездне.
- А я не совсем, вопреки твоим замыслам. Ты согласишься, что я мерзкий (я разный, но и такой тоже), но сволочью отнюдь не являюсь и обещания свои выполняю... Иногда.
Алик улыбнулся, повернулся и посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.
- И как же узнать, когда?
- А, нужно меня хорошо знать.
Кассинкана вздохнула и вспомнила, что когда-то, в юности, была очень впечатлительной.
- Я знаю Гиррана. Я про него книжку читала. Про Аланкреса тоже... Про его жизнь.
Алик усмехнулся.
- Бедняжка. У него была очень короткая жизнь, на биографию не хватит, - сказал он с нежностью.
- Там была не биография. Там были его стихи и портрет.
- Да, - Алик криво улыбнулся, - он был неординарным человеком. А представляешь, что он чувствовал, когда...
Кэсси, по какому-то наитию, перебила его:
- А что он чувствует сейчас, когда видит, что сделали с его страной!
- Чувствует, что исправить ничего нельзя. Ручаюсь, как его близко знавший. Поэтому не сильно переживает, во всяком случае, по этому поводу. Еще ему интересно, откуда в вас столько сочувствия.
- Он бы знал, - обиженно сказала Кэсси, - если б прочитал про себя...
- Иной был бы эффект, если б он написал про себя.
- Почему?
- Потому что это была бы правда. Он, этот жалкий избалованный и самонадеянный идиот, возомнивший себя мировой справедливостью, не стоит сочувствия.
Порыв холодного, влажного ветра неприятно взъерошил ей волосы и обдал осенним холодом, заставил обхватить себя за локти. На безразличного к таким вещам Алика смотреть было холодно.
- Так ему и надо?
- Как?
- В-в-ввот так, - почти неслышно сказала Кэсси и ткнула пальцами в плечо вампира.
- Еще раз пожалели. Я -то уж тем более этого не достоин, это он был добрым.
- И ты до сих пор говоришь от имени мировой справедливости.
- Ну вот, теперь ты знаешь, как я поступлю.
- Как он?
- Хоть я его и не люблю, - утвердительно сказал Алик. - Тебе бы он тоже не понравился. Представь - как я, только... Капризный замороченный ребенок, хилый, рассеянный, похожий одновременно на унылого кузнечика, птицу, крысу, лису... да на кого он только не был похож! Иногда его так обзывали...
- Он обижался?
- Когда замечал. Он стал внимательным только после того, как проходящий мимо вампир придал его облику некоторую инфернальность...
- Подошла.
- Хм... спасибо....и научил не думать о цене. Мы живем ради мгновений, и каждым из них надо насладиться.
- Аланкрес тоже так считал?
- Еще слово о нем, и я начну вести себя также безобразно. Или обижусь.
- Ну ладно... Пойду я.
Кэсси встала, растирая затекшую ногу. Только миг назад она поняла, что замерзла и безумно хочет спать.
- Кэсси! - окликнул ее Алик самым чарующим голосом.
- Да...