От прошлых жильцов на самом деле осталась не рожа (тщеславны, люди всегда на новое место первым делом берут ее), а фотография. Все время, что Оська жила в своем домике, она стояла в рамке у нее на столе вырезанная давным-давно из какого-то журнала. Вырезала не Оська - криво, небрежно, поэтому было не совсем понятно в какой именно обстановке снят человек и откуда эта обстановка взялась, но все вместе создавало такой приятный, растворяющий в себе образ, что он стал единственной вещью, не выброшенной Оськой.
- Его не так зовут.
- Да нет... - вздохнула Оська. - Если б его действительно, звали, как ты думаешь, все было бы гораздо проще....А ты-то чего печальная?
- Работа замучила.
- Ты же ее любишь?
- Вот именно. Знаешь, бывают такие дома в мечтах - все там так, как тебе хочется. И лесенка от середины коридора налево, и перила резные, и окошки на нужных местах. Вид на озеро, потайные комнаты, крыша для ласточек... Ты его в голове уже знаешь как оформить.
- Ну?
- И а потом раз - находишь в натуре еще лучше, построен так, что самой и в голову не придет, все как надо и еще превосходит все твои мечты.
- И чего?
- Чего... Стоишь как дурак и смотришь. А это заказ. Делаешь. Как себе. После такой работы можно смело в гроб, потому что лучше уже никогда не получится. И расстаешься с ним, как с родным домом. И даже не знаешь, кто хозяин.
Оська рассеянно подцепила пальцем прядь своих золотистых волос, чтобы вытащить изо рта, куда ее заталкивал шальной океанский бриз.
- Мерзко, - сказала она. - Но все изменяется. Его могут убить.
- Ну ты скажешь...
- Скажу, конечно... Когда это я не говорила? Сама могу его прирезать, у меня справка. А ты ко мне в отдельную приходить будешь?
- Да ты еще мухи не хлопнула...
- Для всякого дела нужен серьезный повод. Когда мухи задолбают сниться, я тоже разозлюсь.
Оська загадочно улыбнулась. Наклонила голову, словно прислушиваясь к чему-то и проводила восхищенным взглядом спланировавшего за скалу поморника.
- Это ты все это время в нашем вонючем отеле клопов давила? - спросила она, выжидательно глядя на то место, где исчезла птица, словно ему теперь было сужено породить нечто достойное ее внимания. Только Оську взгляд на море, утесы и птичий полет мог натолкнуть на мысли о клопах.
- Да нет там клопов, там сервис: чай, кофе, каждое утро свежая газетка...
Оська сочувственно помолчала. Кэсси поняла, что нельзя перегружать хрупкий мир подруги такой тоской.
- А знаешь, что было в газетке? - лукаво спросила Кэсси. - Там ищут наследную принцессу, которая пропала куда-то очень давно и, по неофициальным данным скрывается на Анкаиане, совсем как ты... Ей как раз поспел престол, или что там у них...
- Где? - оживилась Оська.
Кэсси назвала очень приличное государство на материке.
- А-а, материк, - разочарованно протянула Оська, - тогда не я. Мне и тут хорошо.
- Да я так и думала, что не ты. Чудес не бывает.
- Бывают.
- Нет уж... Иначе я рехнусь.
- Извини. Но мне-то можно... Впрочем, когда ты рехнешься, и тебе будет можно.
Всколыхнулась где-то в душе теплота и нежность, плавно перешедшая в счастье вообще. Кэсси подумала, что очень любит Оську.
- Ладно, - утешила она, - мне тоже немного осталось.
- Дабы ускорить процесс, предлагаю тебе переселиться ко мне. Если бомбой моей в футбол играть не будешь. А то я тебя знаю... Вселяйся. Видишь, и напрашиваться не пришлось. Кстати, заодно дам кое-что почитать. Должно понравиться. Летчик написал, называется "Последняя легенда Анкаианы".
- Это о чем? Про древнее что-нибудь?
- И про древнее тоже. Про то, что в жизни может случиться все, что угодно, даже то, что, как тебе кажется, не может произойти вообще.
- А это для меня не новость. Это я уже от кого-то слышала, - Кэсси поворошила носком ботинка песок, словно этот источник мудрости там и скрывался.
Оська снова улыбнулась. Поморник кружил над утесом, то взлетая на упругих воздушных потоках, то проскальзывая меж ними без всякой видимой цели, единственно для удовольствия. Кэсси оторвала от него жадный взор, вздохнула и, пиная мириады песчинок, направилась в гостиницу за вещами.
Места Анкаианы, сопровождавшие ее в дороге, были знакомы и однообразны, поэтому мыслями она утонула в прошлом по- топорному быстро.
Ко многим, даже не очень приятным событиям, хочется вернуться сразу, как только они обретают статус прошедших. А ее воспоминания и вовсе были лишены наскучивших и неприятных образов. Настроение в них расслаблялось, следуя резковатому в своей наивности сказочному сюжету, которому память придала некоторые черты реальности, заставляющей если не поверить, то хотя бы сопоставить многое из пережитого с этим, всплывшим, и удивиться, что давние образы тревожат, а все реальное и недавнее перед ними теряет прежнее значение.
- Вот... - то ли подумал вслух, то ли просто что-то не досказал Алик, растекаясь собою в кресле до площе нельзя и затеняя сощуренные глаза капюшоном. Кэсси определила подобное многословие как истерику, для которой в тот день был далеко не один повод.
Гаже всего вел себя доживший до этого момента в ее кармане телефон, ибо по нему позвонил Генрих.
- Ты где?!!! - заорал он, и не нужно было подносить трубку к уху, чтобы понять, что расстроен.
- Здесь, - емко ответила Кэсси, всегда тупеющая, если на нее повышали голос. Она обратилась было за моральной поддержкой, но Алик сперва напряженно посмотрел на нее, а после удручающе-безразличным жестом сокрыл свои ясные глаза синеватыми веками.
- Куда ты делась? Почему я должен целый час бегать по поселку и искать тебя?!!
Уголки рта вампира чуть истончились.
- А почему б тебе и не побегать? - тихо сказала Кэсси. - Если сразу не дошло позвонить.
Алик откровенно улыбнулся.
- Ты можешь сейчас прийти домой?
- Нет. Я занята.
- А... С этим плюгавым крысенышем? Посоветуй ему постричься.
Алик уже балдел, а Кэсси запоздало представила себе парикмахера, обнаружившего, что у клиента башка комнатной температуры. Потом - Алика, который вряд ли сильно любил, когда с ним что-то делали. Генрих, истолковав ее молчание по-своему, продолжал в более приличном тоне: