на незаданный кем-то вопрос,
Вектор сложных узоров
из светлой мозаики ночи,
Сладострастная дымка
из вечных мотивов и грез,
Ускоряющих времени ход,
Не обяжут мой путь стать короче.
Вечный сон,
что, увы, исцелен от забвенья,
Словно высохший лист,
бесприютный в бесснежную зиму...
...Словно капля росы,
потускневшей от черного дыма,
Неподвижно, мертво и бесцельно
мое отраженье.
Но для тех, кому в холоде может
почудиться пламя,
Что способно раскрасить рисунок,
не стоящий цвета.
Есть душа - как бесцветный обман,
как стена в обрамлении багета,
Как пустое и пыльное
зеркало в траурной раме.
Генрих не прав - не потерять ничего и потерять ничто - разные вещи.
А.Г.
33. Дыра.
Только ближе к вечеру неимоверным усилием воли она сумела побороть слабость, подняться и покормить животных, которые, кажется, весь день не подходили к ней. Наклоняясь, она прижимала руку к груди, стараясь не признаваться себе в том, что таким образом удерживает кулон, чтоб тот не оказался перед глазами. Она не желала пока заходить в дом, а вовсе наоборот, оказаться от него подальше. Что и сделала.
Последовал провал в памяти, после которого она пришла в себя возле образовавшегося после землетрясения большого пролома в стене коридора. Черная, неровная дыра пересекалась острыми краями обломанных и расщепленных досок, словно символ разрухи и пустоты.
Прямо под дырой пристроился с бутылкой отвратительного вида алкаш, пытающийся оторвать пробку об найденный где-то сверкающий гнутый штатив, и безуспешно, потому что штатив был слишком гладкий. Кэсси нашарила в кармане халата брелок с открывалкой и протянула ему.
- Ой, спасибо, дочка, - сказал алкаш, не поднимая головы, чтобы побыстрее расправиться с бутылкой.
- Дядя, - сказала Кэсси голосом, которого сама испугалась. - Дай глоток, и пойду.
- Могу и больше, чем глоток, - проскрипел алкаш, и достал с виду новый пластиковый стаканчик. - Я ж не эгоист, я с понятием...
Кэсси следила, как он наливает в стаканчик водки, и молилась, чтобы ему больше не пришло в голову ничего, что можно было бы сказать. Неприятно болели спина, лопатка, шишка на голове и шея. Еще почему-то ухо.
Молитвы пропали всуе.
- Издавна известны три степени эгоизма, - вещал кравчий. - Нормальная, средняя, это вот, в натуре, человек и есть. А две крайние - это бог и вампир.
- Что?!
Дядька протянул ей стакан.
- И человеку, как мы знаем из истории, чтобы подняться до бога, требуется жизнь, полная жертв, подвигов и великих свершений. А вот вампиру для этого достаточно один раз свою жизнь отдать. Что для него так же трудно, как человеку стать святым...
Кэсси на что-то присела, выпив только половину стакана.
- А если б он этого не сделал? - спросила она через некоторое время.
- Ему пришлось бы отнять твою жизнь.
- Значит, он сказал правду?
- Это уже тебе лучше знать...
Кэсси посмотрела на собеседника. Тот впервые вежливо обратил к ней лицо.
- Кто ты? - спросила она.
- Для него я посылал чертиков, - он выпрямился и расправил плечи. - А для тебя я Дилфоэр.
Кэсси всмотрелась. Это был уже второй встретившийся ей бог. И он, в отличие от первого выглядел более серьезным и даже несколько чопорным. А когда распрямился, то еще и намного повыше ростом. Много непонятного было в нем, и только одна черта оказалась из тех, что не повторяются.
- Ты похож на Арно, - сказала она.
Верховный бог в очень знакомой манере рассмеялся.