Он очнулся под вечер. Его лихорадило, бок саднило, то и дело перед глазами всплывали галлюцинации. Рейф снова бродил по пещерам, набитым старым хламом, где правил бумажный монстр. Иногда он оказывался в других местах - но они не имели никакого отношения к реальному миру. Но повсюду его сопровождали боль и черные тени. Каждый раз, проваливаясь в забытье, Рейф оказывался в центре побоища; он сражался с тенями или спасался бегством, иногда снова прорываясь в реальность, только лишь для того, чтобы снова сразиться с тенями и снова попытаться убежать от них.
Окончательно придя в себя, Рейф почувствовал себя полностью опустошенным. Внутри него прочно засело саднящее ощущение смерти - мерное тиканье часов, которые рано или поздно должны остановиться. В мышцах, казалось, навеки поселилась неимоверная слабость.
От этой неведомой прежде немощи в его душе вскипела ярость. Но она быстро схлынула, и Рейф испытал новое чувство, с каким никогда еще не сталкивался. Он был почти рад своей слабости; рад тому, что исчезло его физическое превосходство над другими, превосходство, всегда определявшее его образ жизни. "Может, я стану наконец самым обычным человеком", - поймал он себя на мысли.
Эта неожиданная мысль разрушила броню, окружавшую его сознание. Впервые в жизни Рейф понял, как он бесконечно одинок - изолирован от всего мира благодаря своему физическому превосходству и дару предвидения, который так часто вырывал его из собственного тела, погружая в чужое сознание. Два этих дара сделали его сверхчеловеком, почти богом, хотел он того или нет. И эта близость к богам неизбежно повлекла за собой одиночество. Рейф вдруг понял, что будет только рад расстаться со своими фантастическими способностями и стать самым обычным человеком. Но как отказаться от собственной сути? Только смерть в силах сломать стену, которую два его дара возвели между ним и остальными людьми. Он приговорен к силе, как другие бывают приговорены к слабости, и только смерть способна снять это заклятие. Но Рейф еще не был готов умереть...
- Сколько? - спросил он.
- Пять дней, - ответила Габриэль. Он устало качнул головой.
- Но вы очень быстро идете на поправку, - возразила девушка.
Стоял чудесный летний день. Свежий ветерок с озера дул в открытую дверь самолета; Габи, Мартин и Лукас сидели у откидной койки.
Рейф едва слышно рассмеялся, на большее у него не хватило сил.
- Душа в теле еле-еле, - прошептал он.
- Слабость пройдет, - поучающе заметила Габи. Мартин промолчал. Лукас не сводил с Рейфа янтарных глаз.
Рейф едва заметно покачал головой.
- Нет, - произнес он. - Меня здорово обломали. Я вдруг вспомнил о смерти. Знаете, когда-то я верил, что меня нельзя убить. Я что-нибудь говорил в бреду?
- Вы все время с кем-то сражались, - ответила девушка. - И еще все повторяли странные слова: "Богам не больно" и "Боги не умирают". - Она, чуть нахмурив брови, с интересом смотрела на него.
- Когда-нибудь мы все станем богами, - прошептал Рейф. - Все мы. Но не сейчас. Пока мы просто люди. Жаль, но это факт. Мы простые смертные. А я всего лишь человек. Но дайте мне время, и, возможно, я снова смогу стать лучшим из лучших.
Габриэль нахмурилась еще больше и положила ладонь ему на лоб.
- Холодный, - пробормотала она, - похоже, лихорадка спала. Как вы себя чувствуете?
- Сознание вернулось. Не беспокойся. Хотя, если честно, чувствую себя отвратно. Словно получил хороший удар под дых. Мне напомнили о том, что я лишь человек и мне дозволено далеко не все. Да, я человек, но мне ничего не остается, как сразиться с богами. Мы все здесь всего лишь люди, но мы должны сразиться с богами. Так было всегда, вот почему нужны новые поколения, постоянно сменяющие друг друга: им суждено занять место тех, кого боги смяли и победили. Но когда-нибудь мы непременно станем сильнее, и нам не придется умирать так рано.
Мартин откашлялся и впервые с того момента, как Рейф очнулся, подал голос:
- Он еще бредит, Габи.
- Нет. Ты тоже всего лишь человек, Мартин, - возразил Рейф. Он перевел взгляд на волка. - Лукас понимает.
Волк никак не отреагировал на его заявление.
- Лукас? - позвал Рейф с самого дна сознания.
- Я здесь, - тотчас откликнулся волк на том же безмолвном языке.
Рейф снова взглянул на Габриэль и Мартина.
- Мне гораздо лучше, просто теперь я верю в Тебома Шанкара, или Старца с Горы, называйте, как хотите. Вот и все. Но это не Аб Лизинг, Мартин.
- Как ты можешь быть уверен в этом? - Мартин приподнял брови.
- Я уверен в нашей цели. - Рейф с трудом приподнялся на локтях. - Помогите мне выбраться отсюда. Хочу побыть на воздухе, взглянуть на солнце. Если я буду валяться в самолете, то никогда не справлюсь с этой проклятой немощью.
Мартин помог ему спуститься на землю. Габи передвигалась с такой легкостью, словно никогда и не была парализована. Свежий ветерок, приятно холодивший лицо, сотворил чудо - Рейф ожил. На лужайке Мартин с Габи развели небольшой костерок, из скатанных одеял устроили уютное ложе, над которым натянули тент.
- Я голоден, - с улыбкой сказал Рейф. Он повернулся к Габи, девушка смущенно пожала плечами.
- У нас только неприкосновенный запас, который мы обнаружили в самолете, сказала она. - Сухари и вода. Я могу приготовить кофе или чай.
Рейф удивленно смотрел на нее.
- И это все, чем вы питались эти пять дней? Жалким самолетным "НЗ"? - Не договорив, он осознал, что так оно и есть.
Пребывая по ту сторону реальности, он не нуждался в пище. Если он голоден, то что уж говорить о Мартине и Габи; они, должно быть, умирают от голода. Рейф повернулся к волку, который позевывал с самым безразличным видом.
- В чем дело, Лукас? Неужели ты не мог поймать кролика или куропатку?
- Рядом нет добычи, - неожиданно прохрипел волк. - Я не оставлю Габи.
- Конечно. - Рейф разозлился на собственную недогадливость. Для охоты надо было углубиться в лес. Взрослый матерый волк должен здорово потрудиться, чтобы прокормить хотя бы самого себя.
- Лукас не ел даже сухарей, - сказала Габи. - Я предлагала, но он отказался.
- Знаю, - пробормотал Рейф. - Я просто не подумал.
Его усадили у костра, укутали в одеяло; он жевал сухарь, запивая горячим черным кофе, который приготовила Габи. Крошечного сухарика было явно недостаточно, чтобы насытиться; но вместе с кофе в Рейфа словно влилась порция свежей крови, тотчас забурлившая в жилах. Мартин устроился напротив. Вскоре до Рейфа донесся легкий храп.
- Пять дней, - прошептал Рейф, когда Габи с чашкой кофе в руках села рядом с ним. - Слишком долго для такой важной шишки, как Мартин, его должны были хватиться. Он не пытался улизнуть?
- Он ничего не говорил, - ответила девушка. - Я научила его естественному сну в дневное время, чтобы уменьшить влияние энерговолн. Мне кажется, он на многое изменил свои взгляды. - Она с любопытством посмотрела на Рейфа. - А что заставило вас изменить свое мнение о Тебоме Шанкаре?
Рейф улыбнулся. Он не сознавал, сколь зловеща его улыбка, пока не заметил недоумение, написанное на лице Габи.
- Мои взгляды изменились благодаря галлюцинациям. Кто бы или что бы ни стояло за всем этим, две вещи совершенно ясны. Во-первых, он существует; во-вторых, он достаточно могуществен. Иначе бы никогда не смог воздействовать на меня в такой степени.
Габи сидела скрестив ноги; рука, в которой она держала чашку, опиралась на колено; распущенные волосы закрывали лицо девушки. Она откинула прядь и пытливо взглянула на Рейфа.
- На вас столь непросто оказать воздействие? Он кивнул.
- Да. И на то есть причины. Я всю жизнь был победителем. А это всегда укрепляет веру в себя. Меня нельзя сбить с толку мистикой.
- Откуда вы? - Глаза Габи были карими с черными искорками, он раньше не замечал этого.
- Отовсюду, - ответил Рейф. - Мой отец был архитектором... Свен Харалд... Габи задумчиво нахмурила лоб.